Мы потратили ещё минут пятнадцать на то, чтобы тщательно просчитать все возможные варианты развития ситуации и отработать свои линии поведения. Я очень нервничала, потому что боялась, что мы не успеем. Я понятия не имела, который может быть час, а отсутствие у меня мало-мальски развитого чувства времени входило среди моих коллег в поговорку, о чём Снейп не преминул мне напомнить с некоторой долей ехидства – впрочем, скорей по привычке, чем из искреннего желания зацепить. После этого он успокоил меня, сказав, что у нас ещё есть время на то, чтобы всё внимательно распланировать. Не знаю почему, но именно в этот момент у меня внезапно возникло ясное подозрение, что он попытается меня обмануть; навязчивое чувство, что он не собирается пользоваться нашим отрепетированным планом, что он оттачивает со мной эти “раз, два, три, четыре” не для того, чтобы быть уверенным, что сможет прикоснуться к портключу одновременно со мной, а для того, чтобы быть уверенным, что я сделаю это раньше. Я подумала об этом так легко и тихо, что он не услышал – к тому же он был в этот момент всепоглощающе целеустремлён и сосредоточен. Мерлин, почему??! Ведь он согласился!! Неужели только для того, чтобы я наконец с него слезла?!
Проклятье, я была уверена, что уговорила его, что он захотел попробовать продолжать.
В какой-то момент он несомненно поддался. Он точно хотел бежать! Почему же потом передумал? Почему заколебался? Почему не сказал? Не хватило духа? Не хотел снова спорить? Или он и сам ещё не решил, что хочет делать, ещё колеблется, желая быть готовым последовать своему решению, даже если ему придётся принять его в последнюю секунду? Ведь это равенкловская черта – постоянно колебаться, обдумывать, ещё раз обдумывать, не переставать думать, пока есть время. Гриффиндорцы бросаются в пропасть очертя голову, слизеринцы тщательно всё обдумывают, и после уже раз навсегда фанатично придерживаются своего плана. Как я когда-то в шутку объясняла кому-то из своих сокурсников: “гриффиндорец делает, а потом думает; слизеринец думает, а потом за него это делают другие; равенкловец сначала думает, потом снова думает, потом задумывается так, что вообще забывает, что собирался что-то сделать...” Да ну эти раздумья к дементорам! Хорошо, честно – я не понимала, что происходит. Но интуиция убеждённо кивала мне головой: отработанный номер исполнять не придётся. Зачем же тогда я здесь?
В какой-то момент вдруг сама собой настала пауза, и я просто молча смотрела на него. Просто смотрела, словно пытаясь понять, запомнить. Не лезла к нему в голову, тем более что там, у самого входа, стоял мощнейший блок. Ну хорошо, признаю, для того чтобы наткнуться на блок, надо было немножечко в голову полезть – но я это делаю автоматически, каждый раз, когда пытаюсь понять кого-то. Он тоже, и, думаю, он не обиделся. Мы молча смотрели друг на друга, пока в гулкой дали пустого коридора не послышался однообразный, размеренный звук шагов нескольких человек. Время ли растянулось, или же коридор был и впрямь таким длинным и тихим, но мы всё смотрели, и смотрели, и смотрели, а шаги всё приближались, и приближались, и приближались, и приближались.
Снейп плюнул себе в ладонь, сквозь полу мантии подцепил капсулу, положил её в центр мокрого пятна и тихонько сжал руку. У меня всё в груди и животе прижалось к стенкам, так что внутри образовался холодный грот, тот, что появляется там всегда, когда приближается что-то, чего очень ждёшь и одновременно боишься, когда ничем не можешь себя занять, кроме ожидания и подсчёта оставшихся минут… секунд…
Снейп встал за секунду до того, как между нашими камерами появились четверо тюремщиков. Бросил на меня быстрый взгляд, словно командуя “исходную позицию – принять!” Да. Всё. Он решил.
Он сделает это. Обманет. Наверное, я ещё и секунды не помедлила, но он уже заметил эту задержку. И понял, что я догадалась. Понял даже, что я решила делать. Слегка нахмурился и чуть наклонился вперёд – “Давай”. Я чуть качнула головой отрицательно. Противная дрожь превратила ноги в желе. Как же, как же это, почему, за что? Опять ненужный риск, опять моя жизнь будет зависеть от других, а мне лишь ждать… как я это ненавижу… ублюдки… не могут видеть, как кто-то управляет своей жизнью сам… не успокоятся, пока не поставят в зависимость… Я не останусь здесь, я не останусь, не хочу оставаться… Флитвик.. вдруг его не пустят? Передаст ли Снейп, что мне нужна помощь? Вдруг Флитвик не поверит ему? Вдруг Снейп из вредности не станет пользоваться порталом? Нет, нет, нет, нет!! Я знаю, что всё будет хорошо, я знаю, что я выберусь… нет, я знаю только про себя… Снейп… неужели всё зря…
Он смотрел на меня, с силой сжав мокрый кулак. Последний требовательный, раздражённый взгляд.
“Хорошо, хорошо, сдаюсь, только подойди! Я не обману тебя!”
Как бы не так. Если кто-то на этом свете и способен меня обмануть, то сейчас у меня самый лучший шанс избавить мир от этого хитреца. Я не могу так рисковать. Я не прощу себе, если поддамся. Может быть, моя единственная надежда заставить тебя выжить – это вновь повесить на тебя ответственность за чужую жизнь. Прости. Я знаю, это низко. Таких не берут в Гриффиндорцы. Прости. Надеюсь, этот шантаж в твоей жизни будет последним. И я злобно и криво улыбаюсь ему и показываю рукой “пока”.
Он медленно закрывает глаза, открывает и одними губами внятно говорит: отравлю. Я снова улыбаюсь, на этот раз смущённо и тепло. Последнее мысленное послание долетает до меня за секунду перед тем, как он, развернувшись и гордо выпрямившись, своей обычной скользящей походкой уходит навстречу дементору.
“Ты хуже Дамблдора.” Я приникаю к решётке и смотрю вслед. Я не могу уловить его шагов среди топота четверых конвоиров. Словно он бесплотен. Галлюцинация, которая в самый ответственный момент растворится к ужасу и стыду тюремщиков.
Я приникаю к решётке и смотрю вслед. Я сжимаю прутья в кулаках и приникаю к ним лицом, стараясь охладить его. И ни о чём не думать.
Я приникаю к решётке и смотрю вслед. Я делаю то же, что делали здесь все.
Все, кроме Снейпа.
Я приникаю к решётке и смотрю вслед, стараясь заглушить тупую боль, причинённую его последними тремя словами. Десять минут. Они, наверное, уже вышли из коридора. Тихо, никто не кричит, не бегает, никакой тревоги. Неужели… Мерлин, так с ума сойти можно.
Успокоиться, нужно успокоиться. Без паники. Он не бросит меня здесь, я знаю. Как бы он ни злился, он не захочет, чтобы на его совести была ещё одна зловредная идиотка. Он не сможет.
Или сможет?
Мееееерлин…
А если он сбежит, но Флитвику всё равно не напишет?
Или… могла ли я ошибиться насчёт Флитвика? Вдруг он не захочет слушать Снейпа? Вдруг не поверит ему?
Может, Снейп догадается не подписываться своим именем?
Чушь какая. Как будто Флитвик не определит автора. Чары ведёт всё-таки. И вообще, с чего бы ему верить анониму? Флитвик знает меня, знает, что кому попало, просто по доброте душевной, я бы портал не отдала.
Так с ума можно сойти.
Спокойно.
Надо подождать. Надо просто подождать. Двадцать минут. Или сорок минут. Или я не знаю. Бежал он или нет? А если нет, то жив ещё или…. уже… Хотя бы какой-нибудь знак подали, что ли…
Почему меня посадили сюда? Вдруг меня тоже казнят? Или переведут куда-нибудь, где меня никто никогда не найдёт, даже Флитвик? Да почему ж так колени-то дрожат? Почему не дрожали, когда я портключ отдавала?
Я вдруг вспомнила, как понадеялась, что мой обман станет для Снейпа последним в его жизни. Только сейчас поняла, насколько двусмысленным получилось моё пожелание.
– Так, сядь и успокойся! – агрессивно велела я себе вслух. – Ты всё равно ещё как минимум несколько дней ничего не узнаешь. Флитвику ещё новый портключ делать, это как минимум трое суток.
И я постаралась приготовить себя к проведению нескольких самых длинных суток в своей жизни. Они были длинными. Ужасающе длинными, жиловыматывающими. В первый день я не могла ничего делать и ни о чём думать, и даже еда в глотку не лезла. Возможно, конечно, что если бы здесь давали что-нибудь повкуснее, я бы и поела…
Затем, наоборот, от скуки всё время хотелось есть. А я и так уже несколько дней не ела толком. Меня даже перед судом в КПЗ кормили как уже осуждённую. И всё время в голове, словно жвачка, пережёвывались однообразные мысли: сбежал или нет, а если не сбежал, догадается ли Флитвик, а если сбежал, усилят ли они охрану, или вдруг Флитвик Снейпу не поверит, а ещё вдруг они сделают правила строже и не разрешат мне больше посещения, или не дадут возможности передать мне что-то ещё, а вдруг они раскусили меня с моим плевком и Флитвика с его посещением… Затем я говорила себе, что это чушь, и что никто не свяжет исчезновение Снейпа со мной, тем более что я никому не давала повода думать, что я, в отличие от всего остального праведного мира, могу быть не заинтересована в его скорейшей встрече с дементором.
Но всё равно что-то мне подсказывало, что Флитвика сюда больше не пустят. Хотя бы просто на всякий случай. А уж Снейпа тем более. И в любом случае, на улаживание формальностей и оформление посещения уйдёт не меньше двух дней.
Однако с того момента, как Снейпа увели навстречу неизвестности, прошло только два с половиной дня, прежде чем ко мне привели посетителя. Его привели прямо к моей камере – молодого смутно знакомого фениксовца, объявленного как Феликс Соммерс. Кажется, я всего-то и видела его пару раз в жизни на каких-то общих собраниях. Я бы, скорей всего, его и не вспомнила даже – у меня всегда была плохая память на лица, а он был к тому же каким-то блёклым, белёсым, невзрачным и неприметным – но я хорошо запоминала голоса и манеру двигаться, и мне были знакомы его движения, то, как он нервно перебирает пальцами и напряжённо хмурит бесцветные брови. Хотя я по-прежнему не помнила толком, где и как именно мы с ним пересекались, и уж совсем не понимала, почему ко мне послали именно его. Или он вообще не имеет никакого отношения к Флитвику и моему спасению, и пришёл по каким-то другим делам, узнать что-нибудь или обругать матом? Пришлось признать, что последнее предложение очень похоже на правду. Угрюмый и чем-то явно недовольный Феликс нетерпеливо отмахнулся от практически прижимавшегося к его локтю чернявого аврора с сильным нервным тиком; брезгливо скривился и резким недружелюбным знаком поманил меня к себе. Выражение его узкого лица с мелкими чертами было в этот момент почти злобным. – Вас кто-то послал? – осторожно спросила его я, остановившись в шаге от решётки и не решаясь подойти вплотную, настолько злым было его лицо.
– А как вы сами считаете? – раздражённо бросил он неприятным высоким голосом и сразу осёкся и побагровел, словно сам не ожидал, что его голос так зазвучит.
Да, теперь я его точно вспомнила. Лицо я почти забыла, а резкий писклявый голос запомнился. Такой голос ни с чем не спутаешь.
Феликс резко оглянулся на сопровождавшего его аврора, глядя ему в глаза около секунды, словно набираясь храбрости о чём-то попросить, затем снова резко обернулся ко мне и хмуро, коротко и неприветливо велел:
– Руку дай. Я с лёгким удивлением оглянулась на аврора, но тот, казалось, не возражал.
Я с некоторой дрожью в локте протянула руку Соммерсу, и тот неожиданно плюнул мне на ладонь. Я так обалдела, что даже не успела ему нахамить, а он уже, просунув пальцы сквозь решётку, уронил мне в руку капсулу, которую я два дня назад отдала Снейпу – или другую такую же, что, впрочем, вряд ли: у Флитвика просто не могло быть времени на её создание. Нет-нет, это не может быть новый портключ. Конечно же, Снейп выжил и отдал капсулу сам. А Флитвик, стало быть, решил посвятить в тайну и этого бледного Феликса. Потому-то Соммерс, должно быть, и злится, что не хотел, чтобы его привлекали к уголовщине. Признаюсь, я растерялась. Скосила глаза на аврора, не догадавшись даже закрыть кулак, пока Соммерс не зашипел на меня. Аврор же, кажется, пребывал мыслями в тёплых краях. Я сначала даже заподозрила, что он обкурился, однако вдруг узнала эту постепенно растворяющуюся масляную плёнку на его глазах. С удивлением я перевела взгляд на моего посетителя. Надо же, никогда бы не подумала, что это бледное недоразумение имеет сносные ментальные навыки. И вообще, ведь это очень высокий уровень. Но сомнений быть не могло; теперь, обратив на это внимание, я ясно чувствовала, что человек, стоящий напротив меня, имеет немалую психическую силу. Хотя была в этом какая-то несостыковка. Не бывают ментальные маги такими невзрачными, и не могут они иметь такого голоса. И потом, почему же тогда он не помогал нам? Зачем нужно было отправлять нас со Снейпом? Почему Флитвик был назван третьим по владению ментальной магии после нас? Пока я терялась в догадках, аврор уже давно очухался, и Феликс Соммерс ушёл в его сопровождении, не сказав больше ни единого слова и не попрощавшись даже кивком. Что он против меня имеет? Где я уже успела ему дорогу перейти?
Я немного поиграла с мыслью о том, что в отместку могла бы исчезнуть немедленно и кинуть на него подозрения. Не всерьёз, разумеется. Подожду немного, тем более теперь, когда выход уже у меня в кармане и время моего пребывания здесь зависит только от меня. Теперь, когда никто не заставляет, почему бы тут и не отдохнуть. А может, мне понравилось. Когда захочу, тогда и сбегу. Вот посижу ещё немного, посплю в тишине и покое, и чтобы никто со всякой ерундой не лез, и буду никому ничего не должна, а потом, когда надоест, сбегу.
И я с таким чувством свободы, какого, наверное, ещё не видели эти стены, завалилась спать на жёсткую полку. Всегда любила спать на твёрдом, на мягком у меня шея болит. Как-то даже не хватало духу покинуть прохладную тёмную камеру, в которую я больше никогда не вернусь. Мне тут даже понравилось, я люблю, когда прохладно и темно. Дементоров здесь больше нет, людей нет, никому от меня ничего не надо, тишина и покой. Если бы ещё кормили получше, так я бы вообще тут жить осталась.
Хотя, по правде говоря, если не волноваться обо всякой ерунде, так тут со скуки сдохнешь.
И, последний раз обведя взглядом уютное помещение и непроизвольно бросив взгляд на опустевшую камеру напротив, я вздохнула и решительно опустила сухой палец на лежавший на моём колене портключ. Через несколько секунд я уже надсадно и вымученно кашляла (по непонятной причине тошнота вызывала у меня именно такую реакцию) посреди маленькой, аккуратной, ухоженной гостиной.
Да, корни Флитвика и его родственников явно давали себя знать в этом доме. Мне приходилось бывать у домашних эльфов, и сходство бросалось в глаза. Какая-то уютная стерильность, если такую можно себе вообразить, и тишина. Никаких следов присутствия человека, никакой ауры, никакого хозяйского запаха. Дом, в котором давно никто не живёт. В природе домашних эльфов быть незаметными для человека, и поэтому, видимо, человеку их не учуять. А здесь же, по всей видимости, просто на самом деле давно никто не живёт, хотя чистота и поддерживается кем-то. И даже Снейп, если он тут был, покинул это место спешно, не успев дать дому пропахнуть собой.
Ни одного пустого уголка. Мебель аккуратно расселась по комнате, словно семья за ужином. Я заметила на изящном столике в углу магическую корзинку для хранения пищи, прикрытую чистой салфеткой. О-о-о… неужели наконец свежая еда… Я подскочила к столику, напевая и потирая руки. Сначала, оттягивая удовольствие, пару мгновений разглядывала красивую ручную вышивку крестом на белоснежной накрахмаленной ткани, изображающую новогодние свечи на растопыренных еловых лапках. Затем приподняла край салфетки и заглянула в корзинку.
Сверху лежали до блеска вымытые фрукты, а под ними, кажется, ещё куча всякой всячины. О-о-о, Мерлин великий… Неужели это всё мне? Я мысленно послала горячую и искреннюю благодарность Флитвику за заботу и Снейпу за то, что не сожрал всё. Он-то небось подольше меня голодал. Не оставила я без внимания и тот факт, что по крайней мере один из них вспомнил, что из фруктов я ем только яблоки и груши. Мои сложные, противоречивые и извращённые вкусы не поддавались никакой логической обработке, и я испытала настоящий шок, порывшись в корзине и обнаружив, то там не лежало ничего, что я бы не могла есть. А я-то думала, буду смотреть жадными глазами на полную корзину и мучиться – еды полно, а есть нечего. Немедленно вцепившись зубами в самую спелую грушу, я окинула взглядом остальной стол. В углу стояли несколько прикрытых пергаментом бутылочек с разноцветным содержимым. На середине стола (замеченные, впрочем, мной в последнюю очередь – корзинка уж больно вниманием завладела) лежали ещё два свёрнутых пергамента, оба адресованные мне. Один из них был надписан (и подписан) округлым отличническим почерком Флитвика, на другом подписи не было, и размашистые загогулины, которыми было написано моё имя, лишь отдалённо напоминали привычную убористую нечитабельную вязь, которую я так долго разбирала, щурясь, когда получала от Снейпа очередные указания во время наших занятий. Так мог бы написать Снейп в потёмках, если бы у него очень устала рука, или если бы он очень торопился… или, скажем, очень злился… Я злорадно ухмыльнулась и развернула сперва пергамент от Флитвика, громко, старательно и с наслаждением чавкая грушей. Какое это счастье – быть собой, ни под кого не подделываться и хрустеть грушей так, что за ушами трещит, не страшась брезгливых косых взглядов!
Флитвик мягко журил меня за то, что я втягиваю его в уголовщину. Мало того, что я вынудила его дважды засылать контрабанду в Азкабан, ему к тому же пришлось тайком взламывать в Хогвартсе личное хранилище Снейпа, чтобы достать кошмарный ассортимент зелий, которые готовить не было времени. Ещё и бедного Феликса Соммерса пришлось использовать. Впрочем, писал Флитвик, за него я могу не бояться (хотя я и не боялась), у него железное алиби – он сейчас лежит без сознания в Мунго. В завершение письма Флитвик выражал надежду, что я буду сидеть тихо, отдыхать и отъедаться, прежде чем мы продолжим нашу работу – которой, увы, некому больше заняться. Ещё он очень просил меня больше не раздражать Снейпа, который и без того на грани – не дай бог откажется работать. Его, в общем, можно понять, писал Флитвик – он для общей пользы только что наизнанку не вывернулся, а они его в Азкабан. А когда он, Флитвик, посоветовал ему порадоваться хотя бы тому, как он ловко ускользнул из-под самого дементорского носа, Снейпу вообще крышу снесло, он ни с того ни с сего закатил грандиозный скандал, разорался и ушёл в дальнюю комнату, хлопнув дверью. Флитвик явно подозревал, что это именно я довела несчастного профессора до белого каления ещё в Азкабане.
Ха! Тоже мне невинная овечка. Во даёт Флитвик. Его послушать, так прямо Снейп сам за себя постоять не в состоянии. Да он сам кого хочешь доведёт!
С другой стороны, шуточки шуточками, а ведь он, похоже, всерьёз обиделся. Я, конечно, надеялась, что побесится и простит, но он мог и правда отказаться работать. В первую очередь со мной. Я с трепетом развернула второй пергамент. Ну да, это в чистом виде Снейп – ни “здрасьте”, ни “до свидания”, сразу с порога ругаться. “Очень довольны собой, я полагаю? Не надейтесь, это вам с рук не сойдёт. Я придушу вас при первой же встрече собственными руками. При первой же встрече, понятно? А Флитвик будет вас держать, чтобы не вырвались. Он страшно ругался, что вы делаете из него мелкого уголовника. Хотя, по моему мнению, уголовник из него получился мелким разве что только по росту, а по деяниям так это враг общества номер три, сразу после меня и Тёмного Лорда. А уж то, что мне собственными руками пришлось дать ему все ключи и пароли к моей лаборатории, включая секретный шкафчик, я вам вообще никогда не прощу! Если бы Полиморфное Зелье не готовилось целый месяц, и нам не нужна была бы срочно готовая порция, я бы никогда и близко не подпустил к нему ни одной живой души!
P.S. В одной из склянок на столе яд. Сделайте такое одолжение, не пейте без меня, не лишайте меня удовольствия напоить вас собственноручно и лицезреть, как вы бьётесь в агонии.
Клянусь – при первой же встрече!!
P.P.S. Первое занятие в субботу в час дня здесь. Обоим быть готовыми и не опаздывать. У нас куча работы.” Я свернула пергамент, улыбаясь. В этом весь Снейп. “Убью при первой встрече, первая встреча послезавтра, не опаздывать.” Я, конечно, понимаю, что своим легендарным отсутствием чувства времени и постоянными опозданиями я его ещё в Хогвартсе достала, но чтобы опоздать туда, где я и так нахожусь, даже мне придётся приложить некоторые усилия. Хотя что верно, то верно – проспать могу. В час – это рано. Я вспомнила Феликса Соммерса, бросающего на меня яростные взгляды сквозь решётку и багровеющего от гнева после каждой собственной фразы, произнесённой противным писклявым голосом, и улыбнулась ещё шире.
Довольна ли я собой? О да. С рук мне это, безусловно, не сойдёт.
Припомните мне это, профессор, когда мы снова окажемся в камерах напротив, и у нас будет один портключ на двоих…
|
Великобритания, 28.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
