СОДЕРЖАНИЕ:

»Статистика:

Фанфикшн » Romance (33) » Сильнее смерти

---

Глава 7

Идея действительно оказалась замечательной. Ани и Снейп не часто, но с удовольствием ходили по ресторанам, обязательно по разным и очень далеко от Лондона. Эти походы доставляли обоим несказанное удовольствие, и лишь одно оказалось неожиданностью – Ани не любила гостинниц. В номерах на нее нападало тоскливое ощущение неустроенности, и поэтому в конце вечера они всегда возвращались в Хогвартс. Вопреки обещаниям, Снейп ничего не делал специально или напоказ, но если ему хотелось взять Ани за руку, или обнять, или целовать во время танца, он себе в этом не отказывал. А еще он смотрел на нее так, как будто они были наедине, и Ани купалась в этом взгляде, отвечая ему с той же искренностью. Заканчивали свое посещение ресторана они обычно танцем, после чего, чинно скрывшись из виду окружающих, появлялись уже у ворот школы. Прогулка по темным и всегда разным коридорам Хогвартса тоже входила в программу вечера, и обязательно учитывалось правило – поцелуи и объятия – да, но секс – только у себя в подземелье. Замок, как известно, здание большое, и в результате они добирались к себе в таком состоянии, что утром традиционно пропускали завтрак. И вообще за короткий срок традиций в их общении сложилось огромное множество – как будто они жили вместе долгие годы, и Ани и Снейп с удовольствием соблюдали их. Например, Ани никогда не вставала с постели первая. Если она и просыпалась раньше, то, прежде чем идти в душ, она обязательно будила Снейпа. Как-то утром она поступила иначе, не придав этому значения, и, выйдя из ванной, застала Снейпа почти в истерике. Он, закрыв руками лицо, сидел на кровати и медленно раскачивался из стороны в сторону. И только когда Ани в испуге подбежала к нему, он сгреб ее в объятия и перевел дыхание. - Ты знаешь, я проснулся, а тебя нет… Как будто все по-прежнему, как будто ты мне приснилась! Спросонья так страшно стало, хоть кричи…- его плечи потихоньку расслабились, а голос и взгляд стали откровенно просительными, - Этот месяц мне так трудно дался… Пожалуйста, буди меня всегда, и каждый раз я буду знать, что ты меня простила… Но иногда добудиться Снейпа было не так-то просто – он мог читать до утра, и тогда Ани, понимая, что он сейчас снова заснет, делала что-нибудь такое, что весело и безоговорочно заявляло о ее присутствии. Стаскивала с него одеяло и, сложив, аккуратной горкой устраивала на его животе, или же вкладывала ему в руку свой тапок… Отчего у него нет домашней обуви, Ани наконец спросила, когда Снейп после горячей ванны босиком расхаживал по каменному полу подземелья. И услышала не очень подробный, но прочувствованный ответ. Что первый и единственный мужчина, на котором он запомнил тапки – это слово Снейп явно не жаловал – был его отец. Магл, бездельник и скотина. Который в этих самых тапках без конца сидел дома и изводил мать по любому поводу. Сына, который был таким же ненормальным, как и жена, он стеснялся и никуда не пускал, и мать была для мальчика и единственным родным человеком, и самым близким другом, которого тупо и по-сволочному третировал хам. Ненависть к маглам и убеждение, что женщин невозможно понять, выросли вместе со Снейпом и были с ним еще долго. До тех пор, пока он не узнал, что отец так и не сказал пожирателям смерти, пришедшим наказать мать за брак с маглом, куда он ее спрятал… Так и умер, ругаясь на чем свет стоит. А ее они нашли только через две недели и потеряли двоих, прежде чем справились с разъяренной женщиной. Снейп все равно не смог принять ее любви к этому скандалисту в его вечных тренировочных штанах, тапках и драной майке, зато понял, почему мать так яростно и категорично не одобряла контактов сына с пожирателями. Смерть отца заставила его задуматься, а смерть матери – возненавидеть. Задуматься о поверхностности своих мнений, и возненавидеть сторонников таких же взглядов, посмевших судить его мать – которую он всю жизнь считал слабой, пытался защищать, любил… Больше Ани не задавала ему вопросов на эту тему, понимая болезненность этих воспоминаний. Она просто сделала ковер в комнате гораздо шире и просила Снейпа хотя бы после ванной становиться не на пол. Но он полностью игнорировал ее заботу о своем здоровье, лениво отшучиваясь от призывов к благоразумию. - Не пугай меня ревматизмами, а то я от страха спать не буду. И тебе тогда не дам… - он вытирал голову полотенцем, стоя на ледяном пороге ванной, - Я всегда делал так, и никогда не болел… - Но будем смотреть правде в глаза! – восклицала Ани, - У меня есть подозрение, что раньше ты не мылся так часто, как в последнее время! Снейп пожал плечами: - Что уж там скрывать, я и теперь не особенно люблю это занятие. Но ради тебя готов и не на такие жертвы… - Вот и иди на ковер, раз готов на жертвы! Когда разговор подобного содержания повторился раз в десятый, Снейп патетически закатил глаза и, ударив себя полотенцем в грудь, изрек: - Для тебя – все, что угодно! Сегодняшний вечер объявляю праздником здоровья! А что еще необходимо при здоровом образе жизни, и как этого достичь, мы сейчас изучим во всех подробностях… Но утром он опять непринужденно стоял босыми ногами на каменном полу, совсем недалеко от ковра, и застегивал манжеты еще распахнутой рубашки, и Ани решила временно снять осаду. Напевая, она расчесывала волосы, а потом вдруг отложила щетку и как была, в одном белье, залезла на стул и принялась ставить на полку книги, с которыми Снейп вчера работал. Он с задумчивой улыбкой наблюдал за ней. - Когда я смотрю, как ты без конца убираешь мой кавардак, я с замиранием сердца надеюсь, что тебе не надоест. Надо экономить силы – ближайшие лет тридцать с порядком передышек не намечается. Ани ответила как всегда по существу: - Как умею, так и люблю. Это как ходить на двух ногах. А ограничивать чувства и экономить силы – это так же странно, как ходить на четвереньках. И она, дурачась, опустилась на ковер и сделала несколько шагов руками и ногами. Смех замер у нее на губах, едва она обернулась посмотреть на его реакцию. Снейп по-прежнему стоял только в расстегнутой рубашке и трусах, и отсюда, снизу, Ани было хорошо видно его возбуждение. Желание мгновенно захлестнуло ее, какое-то дикое и первобытное, подстать позе. Спина сама собой прогнулась, а бедра сделали несколько призывных движений. Когда Ани опустилась на пол, Снейп тут же перестал видеть окружающий мир. Только ее грудь, оттянувшую чашки бюстгальтера, плавный изгиб спины и шеи, полоску ткани между ее ногами… И теперь он подошел и опустился позади нее на колени. Его руки стянули лифчик вниз, освободив груди. Снейп взял их в ладони и осторожно сжал, пальцами ритмично потягивая соски вниз. У Ани сорвалось дыхание. - Ты снова хочешь? – прозвучал над ухом его очень низкий сейчас голос. – Снова хочешь меня, моя девочка? – и он чуть сильнее сжал ее груди. - Да, - простонала Ани, - я хочу тебя, Северус Снейп, ты самый сексуальный мужчина на свете... Снейп оставил ее грудь, провел ладонями по бокам, следуя изгибам талии и бедер, и тем же движением спустил до колен кружевные трусики. Он понимал, что слишком возбужден, чтобы дождаться ее оргазма, и поэтому только слегка ввел головку и вышел, и, взяв рукой член, стал водить им между ее губ вверх-вниз, играя с клитором. Ани зашлась от стонов, но он знал, что делает, вновь слегка толкаясь во влагалище и продолжая свою пытку. Он хотел, чтобы она кончила, едва он войдет. И не ошибся. Когда он наконец ворвался в нее почти грубо, на третьем неистовом толчке Ани, подняв голову, прерывисто закричала. Отсюда ее ход казался уже, и Снейп, ударяясь о нее бедрами, вонзаясь до предела, вцепившись в ее талию, двигался в бешеном ритме и взорвался вскоре после нее. Вновь обретя способность двигаться, а не биться, он склонился над Ани, целуя ее плечи и ласково гладя живот и груди. - Ты рычал, как дикий зверь. - В следующий раз предупреждай, а то как ядром по голове – бац! - Выходи. - Нет, - он снова сделал толчок. - Выходи, а то я захочу еще. - Да, - и его рука снова взялась за вершину груди. - Северус, выходи, был звонок! Это подействовало. - Черт, хорошо, что на двери блокада. - Ага, и на окнах. Они расхохотались. Одностороннюю блокаду на двери поставил Снейп, резонно рассудив, что кричат они громко, а окружающим об их личной жизни знать не обязательно. На окна, следуя тем же рассуждениям, блокаду ставила Ани, однажды во дворе услышав крики учеников, несущиеся из полуподвального класса. И эти коллективные меры раз за разом себя оправдывали – профессор и его ассистентка имели обыкновение вместе готовиться к занятиям, вместе работать в лаборатории, читать, обмениваясь цитатами, и вообще проводить вместе много времени. А постоянная близость в общении выливалась в близость физическую очень часто: профессор в какой-то момент, например, просил мисс Бредфорт найти в его кабинете какую-нибудь книгу, и через некоторое время уходил ей помочь… И никто из отрабатывавших хвосты или случайно оказавшихся в лаборатории учеников ничего не слышал, потому что блокады были поставлены на совесть. Это была еще одна важная особенность их отношений, которая несказанно радовала Снейпа и к которой он никак не мог привыкнуть – Ани не делала из секса одолжения, всегда с радостью встречая его желание. Место и время не являлись для нее ограничениями, лишь бы была возможность уединиться. И по началу стеснявшийся своих частых порывов Снейп постененно убедился – она счастлива, что он хочет ее, и ждет этого. Он научился понимать, когда она этого ждет, хотя учился довольно трудно, поскольку долго не верил в возможность такой ситуации. Теперь он знал, что иногда Ани смотрит на него во время работы не глазами сотрудника, а глазами женщины, его женщины, которая помнит его руки на своем теле, и знает, какой силы могут быть его толчки… Он даже перестал ронять от неожиданности предметы и сбиваться с мысли, ловя ее горячий и вдруг остановившийся взгляд. И понял, что она может разбудить его ночью поцелуями или невзначай прислониться к нему коленом под столом – потому что сама хочет его. Не снисходит к нему, не просто отвечает на его зов, а ждет его ласк, хочет их близости, наслаждается тем, как быстро он загорается… Когда он входил, Ани всегда была готова: влажная и горячая, независимо от того, как долго продолжалась прелюдия. И он в конце концов поверил, что и правда вызывает у нее желание, потому что это возбуждение, эту влагу и скорый оргазм, который он всегда чувствовал своим естеством, невозможно было подделать, да и никчему… Поверил, но так и не привык, продолжая каждый раз восхищаться этим, как чудом, и радоваться, как бесценному подарку. Не мог Снейп перешагнуть пока только через одно болезненное предубеждение, вынесенное из прошлого – предубеждение против орального секса. То есть сам он даже не задумывался, что Ани может не разрешить ему этого, так естественно казалось ему доставить ей удовольствие. Он не спрашивал – он делал то, что считал нужным и тогда, когда считал это необходимым. И всегда упивался ее реакцией. Но если Ани стремилась ответить ему тем же, Снейп осторожно, стараясь не обидеть ее, прерывал ее попытки, в глубине души радуясь ее такту – она не настаивала и не задавала вопросов. Ему было бы крайне неприятно объяснять, почему он не хочет такого контакта. Целый клубок унизительных и грубых воспоминаний змеился в душе при одной мысли о минете. Так получилось, что ко времени начала отношений с Сабриной у Снейпа еще небыло такого опыта. В юности он не пользовался успехом у женщин, считая их непонятными и существующими по каким-то запредельным законам. Его опыт в сексе вообще был не особенно велик, и Сабрина быстро поняла это. Пользуясь своей властью нам ним, она требовала воплощения всех фантазий, приходивших ей в голову, вычитанных или услышанных, и Снейп послушно выполнял ее желания, с течением лет все более и более обретая умение обращать женщину в симфонию блаженства и страсти, доводя ее до экстаза. А она умудрялась оставлять его в убеждении, что хуже любовника трудно придумать, что если он не будет стараться, она больше не опустится до возни с ним, и так далее и тому подобное… Когда Сабрина, желая наказать его за что-нибудь, вдруг отказывала ему, он безрезультатно пытался получить удовлетворение за деньги. И равнодушно смотрел на рыдающих в его объятиях шлюх, не понимая, отчего многие не хотят брать деньги, просят о встречах снова или предлагают минет. Не испытывая сам и тени удовольствия с другими женщинами, он строго выполнял приказ Сабрины – никакого орального секса, пока она не сочтет его достойным такой награды. А ему так хотелось узнать эти ощущения… И она пользовалась этим. Почти в каждом письме она обещала «взять его в рот», «поработать языком», «отсосать» и, не стесняясь, употребляла еще много откровенных, грубых и грязных выражений, читая которые, Снейп и заводился до безумия и корчился от пошлости. Выражений, которые ему было неловко произносить тогда, и гадостно вспоминать сейчас, тем более, что она так ни разу и не выполнила своих обещаний. Заставив его умолять себя, Сабрина высокомерно отказывалась от унизительной пытки, как она заявляла. Если он не способен по-настоящему удовлетворить ее, то как смеет требовать, чтобы она брала в рот эту мерзость, этот… дальше Снейп старался не вспоминать ни при каких обстоятельствах, потому что помимо пронзительного унижения, обиды и обманутых ожиданий ему еще и было противно так, будто вот-вот вывернет наизнанку. Тактичность Ани проливала бальзам на его раненное самолюбие – он боялся вновь приблизиться к этой теме, а еще боялся унизить ее или почувствовать ее отвращение… И не хотел ничего обсуждать. Но Ани и не принуждала его ни к действиям, ни к разговорам. Она, безусловно, понимала, что эти отказы неспроста, и, прекрасно помня прочитанное когда-то письмо, догадывалась, что Сабрина тут повеселилась всласть. Поэтому, как ни хотелось Ани узнать его на вкус, она терпеливо ждала, когда он будет готов подпустить ее так близко. И не уставала говорить и показывать ему, что он сводит ее с ума. И благодарить его. И ласкать. И получать от этого удовольствие. Ну не хочет, и не надо: разве оральный секс – это главное? Интимная жизнь неожиданно оказалась для Снейпа не просто вожделением, а чистой, незамутненной стыдом радостью, которая приносит удовлетворение, восторг и гордость, а еще взаимное уважение. Несмотря на то, что Снейп никогда не мечтал жить вместе с Ани – так уж получилось, что на эти мечты у него не оказалось времени – он воспринимал их общность как единственно возможный вариант счастья, без единой поправки, и при этом ни на секунду не переставал удивляться, что такое случилось с ним. А вот Ани, которая провела в мечтах о жизни со Снейпом почти половину жизни, день ото дня обнаруживала все новые и новые грани общения, о которых даже не подозревала. Она с торжеством и нежностью видела, что не ошиблась в главном – не сочинила идеал и поместила его в загадочного и скрытного профессора. Нет, она действительно сумела рассмотреть за мрачным фасадом истинную суть. Но вот мелочи… Например, чувство юмора, которое практически никогда не проявлялось на людях. Кто бы мог подумать, что с профессором Снейпом будет так весело? Он с удивительной точностью и иронией подмечал в ситуациях и окружающих людях смешные стороны, его шутки всегда были интересны и умны, и никогда – злы или претенциозны. Он оказался удивительно чутким к смене настроений. Стоило Ани загрустить или размечтаться, как Снейп перекращал острить или сворачивал дисскуссию, и осторожно пытался понять, как попасть в резонанс с ее переживаниями. Он всегда чувствовал, если она расстраивалась – не всегда понимал, почему, но никогда не относился к ее эмоциям, как к капризам. Ани довольно скоро поняла, что в незнакомых или непонятных ему ситуациях близкого общения он реагирует медленно, ему трудно догадаться, что она думает, он лишь слышит эмоциональный фон. И пытается ориентироваться на него. Иногда он, не справившись, замыкался, но Ани, раз поверив в его любовь, более не желала в ней сомневаться. Вдруг появляющаяся иногда дистанция была результатом неуверенности в себе, боязни случайно обидеть любимую женщину, которую он считал хрупкой и ранимой. Спрашивать он стеснялся, а поставить себя на место другого человека ему было трудно. Наверное, потому, что он никогда не стремился увидеть других в своей роли. Тогда Ани стала объяснять ему, почему думает или чувствует что-то, и степень их откровенности стала предельной. Зато каждое мгновение он поражал ее своей нежностью – удивительно, насколько она всегда хотела разбудить в нем это чувство, и в какой степени он превзошел ее ожидания… Никакая самая горячая и бешеная страсть не могла сделать его прикосновения грубыми, и всегда, даже во время самой напряженной работы, его глаза при взгляде на нее были полны ни с чем не сравнимой мягкости и обожания. Снейп соблюдал конспирацию: голос его на уроках был строг и сух, профессор даже редко подходил близко к своей помощнице, но вот со взглядом он ничего не мог поделать. Оба быстро поняли это, и поэтому в людных коридорах и классах Снейп чаще всего смотрел мимо Ани, но зато наедине она постоянно чувствовала ласкающее тепло его глаз. А еще ее потрясла его готовность принять ее такой, какая есть. Ани знала за собой много всяких мелочей, которые вполне могли бы ему очень не нравиться. И даже совсем не мелочей. Прежде всего, она никогда не была особенно талантлива в зельях, а его всегда раздражала ограниченность в любимом предмете. Но нет – Снейп обожал работать с ней, не предъявляя завышенных претензий, вполне и даже с превеликим удовольствием довольствуясь ее ролью ассистентки, а не соратника. Ему, как ни странно, хватало ее исполнительности и стремления понять, он с готовностью отвечал на ее вопросы, очень ненавязчиво рекомендовал книги и не требовал от нее уровня свободной импровизации. И вместе с тем, работая рядом с ним, Ани никогда не чувствовала себя бездарной – он вел себя так, будто и здесь они единое целое. Ани не была выносливой, она быстро уставала от однообразия деятельности или ситуаций: через час-полтора засыпала над научным трактатом; проверяя домашние задания, с десятого пропускала ошибки; и обязательно порывалась помогать ученикам, которые застревали надолго над каким-нибудь составом… И Снейп, который мог читать научную литературу ночи напролет, а потом, как ни в чем не бывало, целый день вести уроки, без малейшей укоризны вытаскивал из-под ее головы книгу и укладывал спящую Ани на кровать. Проверял домашние работы учеников сам, хотя это было прямой обзанностью ассистентки, а ей на это время давал кучу небольших и важных, но обязательно разнообразных поручений. И смотрел в другую сторону, когда она вместе с лентяями делала их задания, отрываясь впоследствии на дополнительных вопросах этим нерадивым растяпам. Вот чего он терпеть не мог, так это если кто-то пытался воспользоваться ее стремлением помочь. А замечал он это обязательно, причем гораздо раньше, чем Ани. Тогда чересчур сообразительный ученик получал трепку в лучших традициях профессора Снейпа, плюс увеличенное задание. Ассистентка же удостаивалась грозного взгляда и выговора о блестящем умении всех посадить себе на шею. Ани слушала серьезно и никогда не позволяла себе улыбнуться в такие моменты. Почему-то Ани всегда думала, что Снейп очень ревнивый человек, а оказалось – нет. Ее беспокоило, что на нее в общественных местах часто обращают внимание, и готовилась как-то приспосабливаться к вспышкам его гнева. Но Снейп задумчиво и искренне наслаждался, когда Ани любовались или пытались привлечь ее внимание, видимо, считая это естественным. Если же ситуация грозила выйти за рамки разумного, как однажды с подвыпившим повесой в ресторане, он и не думал винить в этом Ани, ледяным и агрессивным взглядом напугав нахала до колик. Ани очень любила воду, проводя много времени в ванной, но Снейп ни разу не выразил по этому поводу ни удивления, ни сарказма. Она могла вдруг надолго задуматься с остановившимся взглядом и утонуть в своих мыслях, и он никогда не выдергивал ее из этого состояния, относясь с уважением к ее внутреннему миру… Множество разных мелочей складывались в неожиданную для Ани картину: мечтая о близости, она предполагала, что Снейп снисходительно впустит ее в свою жизнь. А оказалось совсем наоборот – он относился к Ани, как к неземному созданию, по неведомому стечению обстоятельств соизволившему спуститься к нему с небес и превратиться в земную женщину. Причем скрывать такое отношение к ней ему и в голову не приходило, он с поразительным доверием и искренностью обнажал перед любимой душу, никогда и ничего от нее не требуя. Много лет Ани пыталась вообразить в деталях, как хорошо им будет вместе, но представить себе, например, что профессор Снейп, уже сняв всю одежду перед сном, может долго и задумчиво рассматривать себя в зеркале, ей не случилось ни разу. А между тем подобных смешных ситуаций было множество – глубина отношений совсем не мешала их легкости. Сегодня Ани предложила ему купить новый гардероб, чтобы не выделяться в общественных местах, полных маглов. Сменить стиль: скажем – свитер, джинсы… Снейп долго и критично созерцал свое отражение, сосредоточенно хмурил брови, и демонстративно не обращал внимания на ее смех. Потом залез в постель и только тогда с наигранным недовольством спросил вытирающую слезы Ани: - Вот скажи мне пожалуйста, вот почему ты смеешься? - Это обязательно – голышом крутиться перед зеркалом, размышляя, купить ли джинсы? Видели бы тебя ученики! О-о, сколько теряет магическая общественность! - Ничего она не потеряла, - Снейп сделал вид, что надулся, - Я такой только с тобой. - Неправда! Я отлично знаю, что один ты точно так же красовался бы перед зеркалом голый, серьезно решая такой глобальный вопрос. - Ну, возможно. А что в этом такого? – уже без малейшей игры поинтересовался он. - Ты неподражаем. Одновременно строгий и бесстыжий, стеснительный и непосредственный, мрачный и шалопай… - Прекрати меня хвалить и целовать и вот ужасно серьезно послушай, что я тебе скажу. С тобой я такой, какой я есть, потому что ты самое естественное и необходимое, что мне нужно. И мне ничуть не жаль, что магическая общественность потеряла в моем лице шалопая. Все, что у меня есть – это все только тебе.

[К оглавлению] | [Следующая глава] Добавил: blue-crystall (19.08.09) | Автор: Тойре

Просмотров: 524 | Рейтинг: 0.0/0 | - Оценить - Отлично Хорошо Неплохо Плохо Ужасно

Всего комментариев: 0

Имя *:
Email *:
Код *: