— Спасибо, что так быстро откликнулась на мою просьбу, Элоиза. — Минерва, ты же знаешь, стоит тебе только позвать меня… — Да, да. Отзывчивость — это вторая твоя натура, — строго поджатые губы чуть тронула улыбка,— И ты знаешь, как я благодарна тебе за это. — Много слышала о тебе в последнее время. — Как? Разве ещё не все мои косточки перемыты? И есть кому обо мне посплетничать? — А как же? «Минерва МакГонагалл, сменившая Дамблдора на посту директора школы Чародейства и Колдовства Хогвартс, в отличие от своего предшественника не всегда способна справляться со своими обязанностями и уже успела прославиться сомнительными распоряжениями относительно Попечительского совета школы…» — Ах, ты об этом? – отмахнулась устало МакГонагалл, - Определенных личностей не устраивает потеря контроля над подрастающим поколением. Но оставим этот разговор. Я тебя позвала по другому случаю. Нужно избавить одного гордеца от призраков прошлого. — Не слишком ли часто ты обращаешься к моей второй натуре? Я ведь говорила тебе ещё в прошлый раз, что давно не практиковалась в этом. Элоины имеют право после трёхсот лет служения сменить род своей деятельности. Я честно отработала положенный срок и больше не желаю к этому возвращаться. Сейчас у меня другая работа. Ты ведь знаешь, чего мне это стоит? — Тем не менее, в последний раз ты отлично справилась. И потом, если бы имелось другое решение проблемы, то я не стала бы настаивать. Ему непросто. Тем более сейчас. Чего я только не пробовала! Он упрям и не прислушивается ни к чему, даже к голосу здравого смысла, хотя постоянно кичится тем, что здравый смысл — это его второе я. — Что же, думаю, я подозревала, что рано или поздно мне придётся его навестить еще раз. Жаль… Я не хотела бы, чтобы он узнал кто я на самом деле… — Я вижу, ты догадалась, о ком идёт речь? — Упрямец, не дающий тебе покоя… О ком же еще может вестись речь? Он всё также смешивает, растворяет и взбалтывает? Всё так же не любит выбираться из своей норы? — Пожалуй, ты всегда слишком критично относилась к Северусу. То, что он не любит солнце и свежий воздух вовсе не означает… — О, только не начинай всё заново! Ему бы устроить принудительную встряску, да на недельку выставить из подземелий - сразу вся хандра пройдёт. А ты всё поминаешь любимую присказку Альбуса: «Не стоит идти наперекор его характеру». — Ты так говоришь, потому что всё ещё злишься на него. — Ты прекрасно знаешь, что я не умею злиться. Мне досадно. Это да. Но, в конце концов, он оказался прав. — Итак, ты согласна? — Самым сложным будет не выдать себя. — Почему ты так боишься этого? — Он сам меня прогнал. Ты помнишь это? *** Минерва, Минерва… Прекрасно же знаешь, что я не могу тебе отказать! Я уже и забыла, как это - превращаться в белёсую, невесомую дымку, неторопливо проскальзывать в окно и неслышно располагаться подле спящего. Ну, так что здесь у нас? Бледен. Измотан. Но, в целом, не так всё плохо. Видала я его и в худшем состоянии. Северус Снейп, ты никогда не меняешься! Похоже, даже во сне ты пытаешься всё контролировать. Вот беспокойно заворочался. Что, мистер упрямец, сны не дают покоя? Что на этот раз? Вижу, вижу. Значит, ужасы не покидают даже во сне. Ладно. Пора мне вспомнить, что я дочь леса и в моей власти что-то изменить. Лёгкое прикосновение к пылающему лбу: «Тшш! Я только дух, дымка, я то, из чего сотканы души…» Свет из моей ладони мягко опускается на плотно сжатые веки. Спи. Кругом тишина. Сейчас дышать станет легко. Боль отступит. Горечь? Она тоже отойдёт. Кто же, как не я, сможет понять боль, что рвёт и коверкает душу? Раскаянье? Оно жжёт, опаляет. Знаю. Я много об этом знаю. Испытывала это сотни раз, а может, и тысячи. Но мне легче. Всё это переживала я не за себя, а за тех, к кому вот также пробиралась неслышно и в чьи души заглядывала, неведомо для них пыталась сложить мозайку из разбитых чувств, воспоминаний и желаний, а позже заставляла эту картинку оживать. Пробуждала их мечты, вдыхала жизнь в иллюзии, заставляла сделать первый шаг в новую, светлую жизнь. Раскаянье — это горькая пилюля. Её надо употреблять с умом. Проглотишь вовремя — очистит ум, поможет выбрать дорогу. Отложишь на потом — ничто не удержит тебя от пропасти. А вот если жевать её до бесконечности — можно сойти с ума. Кому как не магам знать, что надо черпать силы из всего — из радости и из печали, из поражения и из минут триумфа. Даже из своих ошибок — чтобы впредь быть мудрее. А ты, похоже, что-то совсем увяз в воспоминаниях. Тшш… Я рядом. Я помогу тебе расстаться с прошлым. Шаг. Надо сделать только один шаг вперёд. Прекрасно. Ты видишь меня? Кто я? Не важно. Просто друг. Поверь мне. Смелее. Боль. Я знаю её. Боль от потерь, от жестокости, от того, что мы теряем лучших. И даже это должно нам придавать силы. Устал? Не удивительно. Я прекрасно знаю, как ты устал. Откуда? Я это чувствую. Элоины могут помочь только тогда, когда пропустят через себя всю боль человека. Через душу, через сердце, через разум… Кто такие элоины? Это я, это несколько десятков подобных мне. Возьми меня за руку. Ты чувствуешь? Да, это похоже на свет. Но это сила. Сила, что живёт в каждом. Вопрос только в том, накапливает её в себе человек или растрачивает по пустякам. Ты говоришь, что знаешь меня? Да, ты прав. Мы знакомы. Даже после того, как ты прогнал меня, я всё равно была рядом. Я знала, что ты делаешь, о чём думаешь, о чём сожалеешь. Я не скрываю сейчас этого, так как знаю, что ты всё забудешь, как только я уйду. Тебе станет легко. И жизнь начнётся с чистого листа. Я унесу твою боль. Далеко. Да. Очень далеко. Ты мне хочешь что-то сказать? Да, я слушаю. И я вижу. Любовь… Это сила. Она даёт нам крылья, придаёт смысл жизни… Ты думаешь иначе? У тебя она отобрала последнюю надежду? А не ты ли сам принёс себя в жертву? В бессмысленную жертву? Ты говоришь, что сделал это ради неё? Для неё так лучше? А ты уверен в этом? Откуда я знаю? Я вижу. Сейчас я читаю в твоей душе, поэтому я знаю. Мне не составит труда назвать ее имя. Ты хочешь, чтобы я помогла тебе? Как? Ты жаждешь всё забыть. Забыть её голос, улыбку, взгляд. Забвение. Многие о нём мечтают…Знаешь, что самое тяжёлое для меня во всём этом? Решать что для человека лучше… Я заберу у тебя память вместе с болью. Но не ту, о которой просишь ты. Не требуй большего, чем я могу дать. Ты помнишь, что сделал шаг вперёд? Теперь пусть прошлое останется там, где ему и положено быть, а настоящее… Ты сам будешь решать каким ему быть. Ты просишь меня только об одном? А ты подумал, каково будет ей? Кому же помнить об Элоиз если не тебе? Ей давно нет дела до мрачного изгоя? Ты так уверен в этом? Ты сам настаивал? Как вы, люди, всё-таки глупы. Но я не в праве тебе советовать, что делать. Всё решаешь ты сам. Но, может, стоит иногда дать волю слабостям? Не всегда побеждающая сила воли права. Ты обвиняешь меня? В чём? Я ничего не смыслю в любви? Это я-то? Но если ты так хочешь всё забыть, то почему каждый раз вздрагиваешь, как только я прикасаюсь вот к этому имени в твоей памяти? Нет? Ты спокоен? Проверить легко. Элоиз! Вот видишь? И всё равно? Лишь воспоминание? Элоиз, Элоиз, Элоиз! Разве я не права? Ты просишь об одолжении? Ты молишь о забвении? Ну что же… Мне больно, но я сделаю это для тебя… Нет! Не надо благодарности. Если бы ты знал, кого просишь о таком одолжении… О чём это я? Не имеет значения. Итак: сейчас боль уйдёт, тебя наполнит покой, и утром ты проснёшься другим, полным сил и надежд. Тшш… А сейчас спи. Я ухожу. Куда? Туда, где смогу спрятать твою боль, все разбитые надежды. И Элоиз уйдёт навсегда. Ты шепчешь, что в ней так много солнечного света? В ней что-то от лесных нимф? Ты прав, как обычно. И даже больше, чем ты думаешь… Я сейчас уйду и ты забудешь обо мне. Но попрошу и я об одолжении: забрось свои подземелья, переберись поближе к свету, к жизни. Чем плох второй этаж? Да? Зато там виден первый луч солнца. Нет? Не аргумент? А вечером ветерок доносит терпкий запах полыни. Так пахнет жизнь — ярко, глубоко, горьковато. Вязкий аромат наполняет лёгкие и кружится голова — то ли от счастья, то ли от горечи. Ты удивлён? Чем? Ты слышал это раньше? Ну, конечно же, я ни раз говорила тебе об этом тогда. Тогда, когда мы ещё оба надеялись, что сможем быть счастливы. И когда ты просто звал меня по имени: «Элоиз!». Но ты сейчас в недоумении. Не надо! Не ройся в памяти… Я уже ухожу. Ты чувствуешь? Уходит боль. Уходят воспоминания. Тебе легко? Посмотри на меня, дай мне запомнить этот твой взгляд… Что? О, нет! Я увлеклась и сболтнула лишнее… Ведь говорила же я Минерве, что ты узнаешь меня! Не вспоминай! Не призывай прошлое! Ведь сам просил о забвении! Да, просил. И ещё как! Что? Нет… Я ухожу… Зачем же ты проснулся? — Элоиза? — потрясенный голос слишком резко прозвучал в напряжённой тишине, — Что ты тут делаешь? Как мне ни жаль, но ответом тебе будет лишь тишина. — Элоиз! Нет смысла прятаться… Я же чувствую, что ты здесь. «Здесь никого нет. Только призраки прошлого», — тихо шепчу я. — Призраки? Голос из сна… - разочарованный вздох и еле уловимое бормотание, - Сон… полынь… — Ты проснулся. Зачем же ты проснулся? — продолжаю нашёптывать я. Элоины умеют усыплять. Ты сейчас опять заснёшь, — Тшш… Сейчас боль уйдёт. Слышишь, какая тишина кругом? — Тишина? Как жаль… Безумством было бы надеяться… она не вернётся… - в сонном бормотании слов уже почти не разобрать. Тихо. Спи. Всё хорошо. Ты забудешь. Ты всё забудешь, как только я уйду. Но я оставлю тебе маленький подарок — ты будешь помнить полынь. Только полынь и больше ничего. Ты завтра выйдешь из замка, а там зонтики дикой травы с порывом ветра пошлют тебе последний мой привет. И горький привкус на губах напомнит о поцелуе, которого не будет больше никогда…
| 
Великобритания, 05.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
