12 февраля 1997 года Сегодня сплошные неожиданности. Первой меня огорошила Юли. Я глупо пошутила над её забавной привязанностью к Томи, без всякой задней мысли, а подруга неожиданно вспыхнула и при первой же возможности сбежала в библиотеку. Забавно. А я, оказывается, погрузившись в проблемы, упустила что-то очень важное, наверное.
Затем пришел черед удивлять меня Джону. После обеда я стала невольной свидетельницей, как он весьма уверенно поставил на место третьекурсников, что не дают ему прохода вот уже несколько месяцев. Джон повзрослел? И когда это он успел стать таким экспертом в психологии? Так умело использовал слабости главаря шайки, что тому ничего не оставалось, как убраться и самому, и увести своих ребят. Да, порадовал меня друг, его теперь и не узнать. Но это зародило во мне странные подозрения - тут не обошлось без влияния со стороны, без сомнения. А кто у нас эксперт по манипулированию людьми? Ага, я так и подумала, что без слизеринского декана тут не обошлось…
А в довершении всего мне назначили отработку по зельям. Странно, я сегодня абсолютно ничем не выделилась из общей группы учеников, зелье у меня вышло не без недостатков, чего уж говорить, но в отличие от нескольких ребят, оно хотя бы имело нужную консистенцию и запах. И чего мне ждать от сегодняшнего вечера? 12 февраля 1997 года, поздний вечер Наверное, стоит описать всё произошедшее в подробностях, чтобы, позже перечитав, все же попытаться понять, что же происходит.
Первые полчаса я молча перетирала в порошок желтоватые корни индийского шиполистного Корадусса. Запах от этого ингредиента тот ещё! Я уже смирилась с участью пропахнуть насквозь этим горьковатым запахом, когда профессор резко захлопнув очередную книгу, из которой делал какие-то выписки, спросил: - Особого сдвига в Ваших магических умениях не произошло, как я понимаю, мисс Монфри? От неожиданности у меня чашка с желтым порошком выпала из рук. - Я умею теперь предотвращать нежелательные всплески… - возразила я, пытаясь сообразить, как образом можно ускорить процесс получения порошка, чтобы сократить отработку до минимума, и убраться из этого кабинета побыстрее. - Вы уверены, что Вас хватит надолго, с этим вашим «предотвращать нежелательные всплески» ? - Надолго, сэр? – я не совсем его понимала, что было немудрено, так как всё это время безрезультатно пыталась соскрести злосчастный порошок с каменного пола. - Что Вы смогли узнать о способностях Фредерика Колтона? - Ну, я… узнала достаточно много… чтобы … чтобы… - Чтобы не сделать никаких стоящих выводов? Вы это хотели сказать? – зельевар настойчиво изучал мою реакцию. Забыв и об безвозвратно испорченном ингредиенте и о чашке, я в который раз пыталась понять, что же мне мешает посоветовать зельевару не совать свой нос не в свое дело. Но вместо этого только лишь кивнула в подтверждение его слов. - Сэр, я сегодня должна заготовить только пятнадцать унций этого порошка и всё? Затем я буду свободна? Он в раздражении перевел взгляд на пол, на ту жалкую кучку порошка, что мне удалось за всё это время истолочь, но которая уже была совсем непригодна для зельеварения, а потом опять уставился на меня. - На завтра планируется урок со Слепящим зельем, думаю, 15 унций будет достаточно на ваш класс. Так какие Вы сделали выводы относительно «Осторто»? Я в серьез задумалась над тем, что ему ответить. Об «Осторто» я слышала впервые. Поняв это, он раздраженно подскочил со своего места и завис надо мной. - Безответственность дорого может Вам стоить… - Но, сэр… - Есть хоть один человек, кто может Вам растолковать, что с Вами твориться в последнее время? - Бабушка… она … не … - Не удивлюсь, если Ромалдина потом, когда будет уже поздно, опять станет заламывать руки и обвинять всех подряд в бессердечности и недальновидности. Но Ваши родители? Мать Колтона, Ваша двоюродная бабка, в конце концов? Голос его гремел, глаза метали молнии, а слова въедались в меня подобно кислоте. Мне внезапно захотелось сбежать, но я была не в состоянии даже сдвинуться с места. Какое ему дело до всех этих проблем нашей семьи? И по какому праву он вмешивается? - Понятно. Никому нет до этого дела, как и в прошлый раз. Можете идти, мисс Монфри. Но я бы на Вашем месте больше не верил, что у Вас ХВАТИТ СОБСТВЕННЫХ СИЛ справится с этим. 16 февраля 1997 года Я поссорилась с Томи. Никогда бы не подумала, что меня будет это так мучить. Ведь я-то ни в чем не виновата! Это он словно с цепи сорвался. Я всего лишь попыталась оградить Джона от его несправедливых нападок, а он… Он… Интересно, то «ненавижу», что он бросил мне, убегая, значит именно то, что значит? Или?.. или… Хотя, возможно, так даже лучше. Ведь не раз уже я замечала, как Юли посматривает на нашего Томаса. Что еще? Ах, да. Вот уже несколько дней Джон не перестает взахлёб хвастать, как быстро пошли в гору его дела в учебе. По его словам, в нем будто проснулась особая сила по усвоению информации. Ладно, я даже рада за него. Только бы он через чур бы не утонул в книжках, подобно нашей старосте. А так… что ж, возможно, он и, правда, далеко пойдёт в науке. Мне бы такое рвение… 23 февраля 1997 года Странно, но я поняла одну вещь – когда прирастаешь к кому-то душой, потом мучительно больно осознавать, что без этого человека ты становишься неполным целым, будто от тебя отрезали кусочек. Еще мучительнее, когда тебе дают понять, что ты сам уже не часть чего-то большого и общего. Наша ссора с Томи в самом разгаре. Юли приняла сторону О’Лейли, противопоставив себя тем самым остальным нашим подружкам. Вчера, после очередного нашего заседания (вернее застояния, мы собирались всем нашим неравнодушным коллективом возле клеток с драклами, под предлогом внеурочного увлечения этими магиживотными, и стоя обсуждали свои накопившиеся проблемы), мне чуть слышно был брошен в спину упрёк в чрезмерной привязанности к слизеринцам. Артур, невысокий паффлпавец, был стопроцентно уверен в справедливости своего упрёка, жаль только что бросался обвинениями шепотом, от всех тайком, а потому мне пришлось разъяснять ему что к чему наедине, когда наши уже покинули место встречи. Что же мне делать? Похоже, наш Клуб неравнодушных разваливается на два лагеря и все из-за того лишь, что Томи не весь от чего взъелся на меня. 24 февраля 1997 года Наши занятия с Джоном стали намного продуктивнее. Я очень рада, что судьба нас сдружила. Я многому у него научилась. Иногда, когда мы передыхаем после очередной тренировки, он, весело посмеиваясь, рассказывает мне о проделках наших лисов. Люк и Стивен, оказывается, вообще не в состоянии жить обыденной жизнью, постоянно придумывают себе проблемы, а потом сами же их и решают. Сейчас они умудрились вопреки всем запретам затесаться в группку слизеринцев-старшекурсников и воротят непонятно какими делами на своем факультете. Я, было занервничала, распереживалась за ребят, но Джони тут же заверил меня, что вряд ли кто из пятикурсников сможет обвести их вокруг пальца. Да, ребята, видать, умны не по годам. Я вот, к примеру, вряд ли смогу противостоять слизеринцам с пятого курса, слишком там своенравные ребята. Насколько я слышала, у Люка отец работает в Департаменте, может, поэтому у того такие способности к подковёрной игре? Одно плохо, Джон меня уже замучил постоянными восхищенными отзывами о своём декане. Похоже, профессор по зельям медленно, но верно становится его кумиром. Бред! Как можно восхищаться столь мрачной личностью? Хотя, может пр. Снейп к своим не так придирчив, возможно, даже по-своему заботится о них. Но я, честное слово, рада, что моим деканом является Минерва МакГонагалл, а не этот злобный зельевар! 25 февраля 1997 года Пошла на отчаянный шаг – решила открыто поговорить с Томи. Ладно бы наша вражда касалась бы только нас, так ведь она затрагивает всю нашу команду, а это уже не игрушки. Только вот теперь и не знаю, рада ли я тому, чего добилась этой своей затеей. В первую очередь мне было высказано, что раз я не соизволила осознать причину своего недостойного поведения, то ни о каком перемирии не может быть и речи. Во-вторых, осознав, что страдает коллектив нашей организации, Томи всё же милостиво предложил играть роль померившихся, раз уж того требует дело. В-третьих, был брошен открытый упрёк мне в лицо в моей излишней «лояльности и дружественности» к противнику, а то есть к ученикам слизеринского факультета. На мой вопрос: «А Стивен и Люк тоже нам враги?» был отведён виноватый взгляд в сторону. Потом мне понадобилось целых 10 минут, чтобы осознать, что «врагом» у Томи воспринимается исключительно О’Тулл, ну и «остальные не особо надежные представители сомнительного общества», которые почему-то не имели за собой абсолютно никакой конкретики, за исключением того же Джона О’Тулла. На вопрос чем же так не угодил ему этот конкретный слизеринец, мой друг промычал что-то совершенно не членораздельное, а потом смутившись, сослался на срочные дела и исчез. Кора после моего рассказа весело рассмеялась и сказала, что Томи скоро успокоится и наконец поймёт, что всё более безобидно, чем ему кажется. Поймёт! Конечно же, как же иначе! Осталось дело за малым – понять и мне, верные ли сомнения закрались в мою глупую голову!!! 2 марта 1997 года Ой, как плохи дела с моей магической силой! Ну совсем не могу её контролировать, хоть палочку в руки не бери! Пр. МакГонагалл настояла на своём и сообщила обо всём директору, будто это может что-то изменить. Пр. Дамблдор пообещал, что пока родителям не будет об этом сообщено, раз я так об этом прошу. Только бы не узнала семья! А то ведь бабушка тогда не оставит в покое моего отца и начнётся такое… А Томи даже и не соизволил поддержать меня, что, если честно, совсем на него не похоже. Юли и Кора сейчас никуда меня одну не отпускают, боятся, что я опять что-нибудь подожгу или расплавлю. Только вот мне от их присутствия легче не становится. Я даже сомневаюсь, принадлежит ли мне столь странная магия, что проявляется полнейшим неповиновением хозяйке. Вот уже 2 дня, как я не хожу на занятия, а сижу в больничном крыле и тупо смотрю в окошко. А ведь скоро экзамены! Что я буду тогда делать? Надеюсь, что Томи, как и обычно, прекрасно меня заменит на посту руководителя неравнодушными. В последние дни что-то закопошились многочисленные группки старшекурсников. 3 марта 1997 года Сегодня меня навещал Джон, хотя придти в открытую ему было не так уж и просто, в их среде не приветствуется дружба с гриффиндорцами. Выглядел он настолько обеспокоено, что мне пришлось уточнить всё ли у него в порядке. Он сослался на усталость о зубрёжки перед экзаменами, что меня совсем не убедило. Хотя в последнее время он действительно выбился в число лучших учеников школы, может усталость и сказывается. Поговаривают, что Джон уже осилил всю программу 2 курса. Но у меня такое чувство, что здесь что-то не так. Только мне пришла в голову идея, посоветоваться на этот счет с мадам Помфри, как Джон предложил мне почти аналогичное же – попросить совета насчет моих проблем у зельевара. Представляю как вытянулось в этот момент моё лицо, раз Джон тут же сталь объяснять, что именно пр. Снейп меня предостерегал насчет возможных осложнений. - Джон, не все проблемы решаются профессором Снейпом. И потом, я не в жизнь не подойду сама к нему с подобной просьбой. - Ну давай, я за тебя попрошу! – предложил он. Мне стоило большого труда отговорить парня от этой идеи. В конце концов, пр. Дамблдор сам мне обещал помочь. 4 марта 1997 года, вечер Я уже устала удивляться. А также не получать ответы на вопросы, которых с каждым днём становится всё больше. Моё отставание от школьной программы и предстоящие экзамены могут служить оправданием невероятным вещам? А точнее невероятным решениям странного профессора? А мне было заявлено именно так. Да еще и по словам Джона мне привалило счастье. Ну, вернее, он это сказал уже потом, когда мы, чуть не поссорившись, опять помирились. Началось с того, что в обеденный перерыв, в больничное крыло зашёл зельевар и, направившись прямиком ко мне, объявил, что вынужден провести со мной несколько персональных занятий, и то лишь потому, что его за меня просили. На мой робкий лепет, что мне запрещено даже в руках палочку держать, не то, чтобы… он, резко развернувшись, направился к выходу, бросив через плечо, что первое занятие сегодня вечером в 6, и повторяться он не намерен. За меня просили у него! Просили? У НЕГО?!! И кто бы это мог бы быть? И что бы это всё значило? Занятия в моём-то состоянии? Ответ я знала только на один вопрос – «Кто?». Я тут же бросилась
искать О’Тулла. Чего-то такого я ему наговорила, когда обнаружила его в одном из коридоров замка, не помню. Но только минут через 10 он смог мне разъяснить, что хоть и переживал за меня, но с деканом обо мне не говорил. А кто же тогда? Ответа он не знал, зато дико позавидовал мне, еще бы! Персональные занятия с его обожаемым профессором зельеделия! «Ну так иди и занимайся вместо меня!», – прокричала я, скрываясь в направлении своей гостиной. Тоже мне, привалило же счастье!
|
Великобритания, 29.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
