СОДЕРЖАНИЕ:

»Статистика:

Фанфикшн » Angst (8) » Осенний блюз

---

Осенний блюз

1. Я не сильно верующий человек, матушка, занимаясь моим воспитанием, не старалась наравне с любовью к труду привить мне любовь к Богу, и в церковь я ходил не молиться, а тайком разглядывать посетителей. Я не знаю, что нас ждет после смерти. Что бы там ни было, хуже Азкабана быть не может, я уверен. На моей совести много тяжких грехов, и если случиться мне предстать пред очами Бога в день страшного суда, мне придется туго. Но одно я знаю точно… 2. Пожалуй, я верую. Верую, что Он смотрит на нас сверху своими добрыми глазами, замечая всех и вся. Возможно, я не умею усердно молиться, терпеть не могу запах ладана, процесс разговора с Богом я считаю глубоко интимным. Возможно потому, что люди иногда несут такую чушь в разговоре с Богом… Да и я сама не всегда нахожу подходящие слова. Но одно я знаю точно… 3. Когда я впервые увидел тебя? Пожалуй, это было в августе. Перед началом учебного года ты с подругами покупала книги на Диагон Аллее. Да, это было именно тогда, в один из тех душных послеобеденных часов, когда оранжевое марево висит в воздухе. Диагон Аллея вся пропахла пряностями, пот струился меж лопаток, хотелось сорвать с одежду и впитывать солнечные лучи кожей, а не хлопком рубашки… А в книжном магазине было прохладно и сухо. Ты стояла возле прилавка и просматривала список литературы для первого курса. Рыжая девчонка со смешными веснушками на носу. Ситцевый сарафанчик, голые коленки и пытливый взгляд. Когда ты стояла, ожидая своей очереди, и остальные студенты с трепетом глядели на Распределительную Шляпу, ты с независимым видом рассматривала преподавателей. Конечно, куда еще могла попасть девчонка с такими дерзкими глазами?! В Гриффиндор. Хотя я почему-то отчаянно хотел видеть тебя среди «своих» студентов… Возможно, потому что девчонка с такими глазами могла бы взбаламутить всех и вся, а Змеиное Логово нуждалось в том, чтобы его баламутили… 4. Когда я впервые увидела тебя? Дай-ка подумать… В книжном магазине, что на Диагон Аллее, между ателье мадам Малкин и кондитерской лавкой. Ты стоял возле полок со справочниками по ядам, такой сосредоточенный и отрешенный. Весь в черном, с черными волосами и черными глазами, ты мне напомнил роденовского мыслителя. А впервые взглянула тебе в глаза я на распределении по факультетам. Ты смотрел на Поттера, а потом перевел взгляд на меня. С таким же успехом можно было смотреть в чернильницу, а не в бездну твоих зрачков… все равно не угадаешь, что скрывается там… 5. Ты была как все. Без особых способностей. Иногда прогуливала занятия, на контрольных пользовалась шпаргалками, ходила с подругами в Хогсмид, зубрила зелья, читала по ночам книги с маггловским фонариком под подушкой… обычная девчонка с веснушками на носу. Ты была безлика. Как все. Когда же я впервые понял, что ты - особенная? Наверное, когда ты училась на пятом курсе. Ты опоздала на завтрак, пришла, когда уже большинство твоих подруг разошлось. В руке ты держала букет из опавших листьев. Желтое, красное, бурое, яркие пятна на фоне серой школьной формы, они перекликались с цветами Гриффиндора. - Жаль, - сказала ты, бережно положив листья рядом с тарелкой, - до весны уже не будет зелени… - Ну и здорово! - возразила Никки Боулз. - Зеленый - фу! - такой лягушачий цвет… - Слизеринский, - поддакнула Берта Браун. - - А я люблю зеленый, - сказала ты и тем самым поставила себя в оппозицию. Я думаю, признайся я, что люблю алый, на меня бы косились точно также… С этого момента я стал более… пристальнее за тобой наблюдать. 6. Когда я стала видеть в тебе мужчину, а не бесполого преподавателя? Хм… бестактный вопрос! Впрочем… Это было как раз в самом начале моего пятого курса. Утром я собирала букет из опавших листьев, а потому опоздала к завтраку. Мы выходили из залы целой толпой, но я спохватилась, что оставила букет на столе. Вернулась за ним… и столкнулась с тобой. Ты, как джентльмен, пропустил меня вперед, я прошла мимо тебя, вдохнув аромат составляющих зелий, которыми пропахла твоя мантия… много ли для счастья надо девчонке в шестнадцать лет?.. 7. Студентка - это табу. Так было всегда. Это даже не обсуждается. Закрытая частная школа, когда студенты и учителя практически целый год живут под одной крышей - соблазн! Но все же социальные запреты никто не отменял. Я это понимал. А потому смотреть на тебя как на… хм… лицо женского пола я не мог. Да и в голову не приходила такая глупость… До шестого курса. Тогда я впервые понял, насколько давно у меня не было женщины… Но все же недостаточно давно, чтобы мечтать о невинном теле собственной студентки. Сначала я узнал, что ты любишь спорить. На спор ты могла съесть сырую рыбу… ну да, конечно, мало кто из студентов знал, что такое суши. На спор ты могла сесть на шпагат… меж двух стульев… ну да, конечно, в детстве ты занималась художественной гимнастикой. На спор… апофеозом, на который собралась смотреть вся школа, стало купание в пруду со спрутом. Когда ты вылезла из воды: платье прилипло к телу, подчеркивая сформировавшуюся грудь, женственные формы, и наивную грацию, я вынужден был срочно вернуться в подземелья, дабы ни студенты, ни преподавательский состав не заметил… хм… физиологических изменений в моем организме. Попросту говоря, у меня была эрекция. Я окунулся с головой в работу, стараясь не выбиваться из ритма и снимать положенное количество баллов с Гриффиндора, а не больше, скрывая тем самым непонятное смущение… Пожалуй, только стены моего убежища, моего дома, моего подземелья знали, что неприступный и мерзкий профессор Снейп возжелал до потери пульса свою студентку… 8. Каждая молоденькая девушка хоть раз в жизни влюблялась в своего доктора… отца подруги… учителя… Состоявшийся взрослый мужчина привлекает именно своей «взрослостью», сформировавшейся личностью… он выглядит как надежная каменная стена для хрупкой нимфетки… Не обошла эта болезнь и меня. Первая влюбленность ворвалась в мою жизнь как ветрянка. И я переболела ею… Ты даже и не подозревал, что я была до безумия влюблена в профессора Люпина… Его романтическая внешность, такие теплые карие глаза… тайна за плечами… у тебя тоже была тайна, но запрятанная настолько глубоко, что я разглядела ее наличие только на седьмом курсе. А Люпин… он был как на ладони. Открытие того, что он оборотень, только придало особого привкуса моей влюбленности… Но ѕ с глаз долой, из сердца вон, как говорится. Повздыхав с недельку, когда он покинул Хогвардс, я поздравила себя с первым «боевым крещением». Поскольку большинство гриффиндорок сохло по Люпину в то время, мы образовали некую коалицию. По ночам собирались в чьей-нибудь спальне, пили припасенное сливочное пиво, болтали… ничто так не укрепляет женскую дружбу как любовь к одному и тому же мужчине. При условии, что мужчина недосягаем. И после ухода любимого учителя мы по инерции все также устраивали ночные посиделки по субботам. Однажды, на седьмом курсе, мы играли в игру… «горящая спичка» называется <1>. Мне выпало рассказать, как бы я стала соблазнять тебя… Это загадала Викки, она всегда меня недолюбливала. Она произнесла твое имя и с триумфом посмотрела на меня, считая, что мне слабО вообразить тебя предметом моих мечтаний… Я приняла вызов. Хочешь знать, как я собиралась тебя соблазнять? Я бы сначала стала писать тебе таинственные записочки… фривольного содержания. Ты был бы заинтригован… потом я бы стала посылать тебе маленькие презентики… конфеты из горького шоколада… черно-белые маггловские неподвижные фотографии… амулетики из Египта, Алжира… Ты бы решил, что это от МакГонагал, Хуч… Трелани, наконец. Но не от меня! Затем я бы стала присылать тебе откровенного содержания письма. О, тебе бы понравилось!.. Затем… я бы назначила тебе свидание. И никуда бы ты от меня не делся! Все было бы хорошо… но в игру вступила Мэдлин. 9. Я думал, что схожу с ума. Каждую неделю я получал с совиной почтой какие-то милые безделушки… они неизменно были завернуты в черную оберточную бумагу. Внутри всегда лежала визитная карточка, черная, с золотым вензелем. Но без подписи. Надо мной уже начали подшучивать коллеги, мол, Северус завел на стороне подружку, которая его заваливает подарками… Богатая матрона в летах, предполагали они, которая хочет меня подкупить… Потом я стал получать довольно-таки откровенного содержания фотографии. Черно-белые, маггловские. Обнаженные женщины… На каждой фотографии с обратной стороны было написано по одному слову. Когда снимков набралось достаточно, из слов можно было составить фразу: «Ты бы не хотел со мной встретиться?» К этому времени я уже знал, что почтовые совы - из Лондона, на крыльях у них стояло соответствующее клеймо. Меня совершенно нагло и беспардонно соблазняли. Кто-то жаждал моего тела. И я всей душой надеялся, что она молода и хороша собой, а вовсе не стареющая матрона. И Боже упаси меня от домогательств какого-нибудь… голубого. Изрядную долю вероятности составляла возможность шутки, розыгрыша… Факт оставался фактом… меня заинтриговал мой таинственный даритель… он дразнил меня, флиртовал… дарил удивительные фантазии… …в которых ты иногда играла главную роль. Почему-то мне хотелось, чтобы у женщины, которая затеяла все эту игру, были твои черты… 10. Мэдлин вынудила меня принять вызов. Не спрашивай, каким образом… это был нечестный с ее стороны, грязный вопрос… потом я с жестокостью, достойной будущей жены слизеринца, отомстила Мэдлин (ты ведь помнишь тот конфуз на выпускном…). Я стала отправлять тебе письма. Неожиданно игра показалась мне забавной. Ты так мило смущался, когда почтовая сова через весь зал летела именно к тебе, приземлялась возле твоей тарелки… а к ее лапке был привязан неизменно черная коробочка… Я заказала в Лондоне по каталогу визитки, черные, незаполненные… вензель я взяла с герба Гриффиндора. Ведь игра предполагала, что я буду давать тебе намеки… К тому времени, как я отослала все фотографии, я уже не могла бы остановиться. Тем неожиданнее и, что уж скрывать, возбуждающе оказалось продолжение. Когда я поднялась в совятню, чтобы отправить письмо домой, все балки были обклеены гербовой бумагой Слизерина, на которой тем же самым почерком, каким писала я (точнее, писала Никки по моей просьбе, она умеет писать готическими буквами), было выведено: «Когда и где?» В тот день я так и не отправила свое письмо… Зато в ближайшие выходные отправилась в Хогсмид, выбирать нижнее белье. 11. Когда я разглядел вензель на визитке повнимательнее, я понял, что моя таинственная незнакомка - из Хогвардса. Возможно, что это МакГонагал. Предположение, что это может быть студентка, было слишком смелым… Табу, как я уже сказал, довлело надо мной. Чтобы понять, кто именно посылает мне фотографии, было бы достаточно проследить за почтой… ведь из Хогвардса должны улетать в Лондон письма с четкими указаниями, что прислать в следующий раз… вероятно, у МакГонагал были знакомые в Лондоне. …Но игра захватила меня полностью. Она давала возможность немного отвлечься от забот, проблем… Со мной никогда раньше не флиртовали. То, что я сейчас скажу ѕ не для твоих нежный розовых ушек. Я с кем-то встречался, мы трахались, разбегались… Последний раз я ухаживал за женщиной в Университете. Ощущения, что кто-то, пусть в шутку, но интересуется тобой, заигрывает… это непередаваемые ощущения. Это будоражит воображение, щекочет нервы, это всплеск адреналина, это эротические фантазии ночью, это… ты обещала не подслушивать! Я принял игру. Я наклеил в совятне бумажки с вопросом «когда и где» и принялся ждать. Наблюдение за МакГонагал ничего не дало. Внешне она ничем не проявляла себя, разве что излишне пристально следила за мной и пару раз спросила, все ли со мной в порядке. В начале недели мне пришел счет из магазинчика в Хогсмиде. Оказывается, я купил нижнее белье… женское, между прочим! В свертке, прилагавшемся к счету, было тонкое кружево трусиков цвета слоновой кости. 12. Это было ребячеством: я выбирала нижнее белье как если бы на самом деле хотела тебя соблазнить. Нет, не так… я выбирала нижнее белье, потому что мне хотелось думать, что я могу тебя соблазнить. Пожалуй, сумасшедшая осень ударила мне в голову. Ведь стояли такие ясные дни… такие прозрачные… в воздухе, холодном и сладком, было разлито вожделение. Все спальни семикурсниц пустели с наступлением ночи, девушки на просторах Хогвардса постигали азы науки, которой невозможно научиться в лаборатории или на лекции. Сексуальное безумие не миновало и меня. Только в то время, как мои подруги занимались любовью со своими прыщавыми сверстниками, я собиралась лишиться девственности со зрелым мужчиной… … который завладел моими мыслями и чувствами. Когда и как это случилось? Любовь не делает уведомлений, она просто приходит… 13. Ответа на мой вопрос не последовало. Зато я начал получать очаровательные записки. Они таинственным образом оказывались в моих карманах, в книгах, которые я читал, всюду, к чему я касался. Содержания они были невиннейшего. Какие-то афоризмы, просто пожелания доброго утра, милые глупости, без которых я уже через некоторое время не мыслил своего утра. Каково же было мое разочарование, когда однажды не нашел ни одной! К тому времени моя таинственная незнакомка (а я уже полагал наверняка, что это не Минерва) настолько сильно привязала меня к себе нитью любопытства, что я не мог не думать, а не влюбленность ли это… Сначала я не связал отсутствие записок с твоей ангиной… 14. Отослав тебе трусики вместе со счетом, я испугалась. Испугалась, что зашла слишком далеко. Но желание продолжить игру в кошки-мышки пересилило желание залечь на дно. Неправда ли, это была грандиозная идея писать тебе по утрам записки? Все было ничего, но я простудилась. В одно ноябрьское утро я почувствовала сильнейшее недомогание. Мадам Помфри немедленно уложила меня в палате и изолировала меня от общества. - Еще не хватало перезаразить весь Хогвардс! - ворчливо бормотала она, подтыкая мне одеяло. Дня два я просто спала и пила бульон, не способная ни на что иное. Утром на третий день я обнаружила большой букет опавших листьев в стакане на прикроватном столике. Весь день я смотрела на букет, слушала шуршание листопада за окном и гадала, кто мог бы принести мне подарок. Спросить у мадам Помфри я, конечно, могла, но не хотела. Когда я поправилась, игра в записки продолжилась, мне доставляло истинное удовольствие наблюдать, как по твоему лицу проскальзывает улыбка, когда ты читал мой очередной «опус». Пролетела осень, за ней зима… настала весна, пора свершений и открытий. Я приняла решение: я доведу затянувшееся соблазнение до конца. И ты получил от меня последнюю записку. 15. Собирая на рассвете для тебя осенние листья, я молился про себя со всей горячностью, на которую только был способен, чтобы меня никто не заметил. Профессор, который держит в руках букет, - это нонсенс. Когда ты выздоровела, и записки снова стали поднимать мне настроение, я получил последнее доказательство твоей причастности. Фактически я поймал тебя за руку. Точнее, за полу мантии. Наконец-то я успел поймать тот момент, когда ты с виртуозностью опытного иллюзиониста засовывала очередное послание в стопку моих тетрадей. В ту ночь моя безумная фантазия занесла меня так далеко, что… это вновь не для твоих ушек! Получив последнюю записку, я понял, что ты решилась. И спросил себя, а готов ли я сам? Готов ли нарушить табу? Готов ли взять на себя ответственность за наше общее будущее? Я, жалкий перебежчик, бывший Упивающийся Смертью, обычный учитель, имею ли я право на тебя? 16. Свидание состоялось. На окраине Хогсмида, в маленькой гостинице. Я велела тебе ждать меня в номере. Ты уже был там, когда я в спешном порядке натягивала маску на лицо. Больше на мне ничего не было. Ты не стал настаивать на том, чтобы взглянуть на лицо, оно и к лучшему. К тому же в комнате было темно. Я почти вслепую расстегивала непослушные пуговицы, стягивала с тебя мантию, сюртук, рубашку, а ты не двигался, позволяя делать с собой все, что я хотела… до поры. 17. Ты стянула с меня рубашку и положила холодные ладони на мою разгоряченную кожу… Я понял, что не могу больше ждать. Маска скрывала верхнюю половину твоего лица, оставляя неприкрытыми только губы. Я коснулся их языком, слизывая их карамельный вкус, заставляя раскрыться мне навстречу, мои руки обхватили тебя за плечи. Ты запрокинула голову назад, подставляя лицо для поцелуя, твои ладони упирались мне в живот, готовые оттолкнуть меня в любой момент. Я не целовал тебя, я лишь касался губами и языком до пылающих щек, до шелкового холода маски, до губ, подбородка, давая тебе привыкнуть к моему теплу, моим прикосновениям. Ты не сказала ни слова, когда я уложил тебя на кровать, ни слова о том, что ты невинна. Я понял это сам, еще до того, как почувствовал запах твоей невинности. Я был осторожен… насколько мог, насколько вообще было возможно в той ситуации… Ты не кричала от боли, видимо, тебя глубоко шокировало происходящее. Ты только коротко всхлипнула мне в плечо. …ты неподвижно лежала на простынях, я рассеянно водил ладонью по твоему теперь такому близкому и родному телу, обдумывая, как мне следует вести себя. И решил, что самое благоразумное - это уйти. И лишь только я почувствовал, как слабость после… нашего соития прошла, я покинул тебя. 18. Я не могла до конца поверить, что все произошло. Что уже все произошло… Что я уже не смогу призвать единорога, поэтически выражаясь <2>… Боль сковывала все мое тело, особенно внизу живота. Надо было встать, смыть кровь… но сил не было. Я была бесконечно тебе благодарна, что ты ушел, что можно было избежать банальных объяснений. …постепенно боль утихала, точнее, перемещалась по телу вверх, оплетая мое сердце… 19. Экзамены, выпускной бал… все это пролетело в один миг. Ты была отстраненно-холодна со всеми. Даже с подругами. …Девчонка с веснушками на лице стала бледной тенью самой себя… и я был виноват в этом! Я терзался все лето. И даже пару недель осени… Но дольше я не мог терпеть. 20. Однажды ко мне прилетела сова с большим свертком в лапах и конвертом. Я вскрыла конверт. В нем была черная визитная карточка с золотым вензелем. Бесконечно долго кружились, падая из моих рук, осенние листья на пол. Вскрыв черную упаковочную бумагу, я нашла сверток, в котором было… мое нижнее белье… то самое, которое я покупала в Хогсмиде! Дрожащими руками я прижала к себе эти кружева, пахнущие прошлым… затем села к столу. Гербовой бумаги Слизерина у меня не было. Но это не помешало мне. В Хогвардс отправилось коротенькое письмо. «Где и когда?» - было написано в нем, и предназначалось оно профессору Снейпу… …но сердце не хотело ждать… 21. Осень в тот год была удивительно красивой. Теплые солнечные лучи золотили Запретный Лес, казавшийся таким уютным и безопасным, башни Хогвардса, казавшиеся воздушными и как никогда волшебными. Я шел по галерее, той длинной галерее, что вела от поля для квиддича к Хогвардской Средней Башне. Мимо меня быстро проносились студенты, возбужденно обсуждавшие только что закончившийся матч… …словно солнце ослепило меня. Ты стояла посреди галереи, в зеленом свитере и с букетиком осенних цветов. Ты смотрела на меня безотрывно. Не знаю, как я смог сдержаться, чтобы тут же не стиснуть тебя в объятиях, не зацеловать. Видимо, годами выработанная привычка скрывать эмоции перед студентами. 22. Я и забыла, какая красивая осень в Хогвардсе. Солнечные лучи пронизывали каждый кирпичик старых стен, каждое деревце в Запретном Лесу… …Ты смотрел на меня безотрывно. Не знаю, что удержало меня от того, чтобы броситься тебе на шею, завизжать от радости… Но одно я знаю точно. Когда настанет время мне покинуть Землю и предстать пред Божьим судом, хотя я не очень-то верю во всю эту загробную чушь, так вот, когда скажет мне Бог: «Ты, жалкий человечишка, что ты видел в своей никчемной, в общем-то, жизни?!», вот тогда я отвечу: «Однажды солнечным осенним днем в мои глаза смотрела Любовь, Господи».

[К оглавлению] | Добавил: blue-crystall (11.01.09) | Автор: Елена

Просмотров: 584 | Рейтинг: 3.0/1 | - Оценить - Отлично Хорошо Неплохо Плохо Ужасно

Всего комментариев: 0

Имя *:
Email *:
Код *: