Снейп уселся за стол и опершись локтями о столешницу положил голову на сцепленные в замок руки. У него была ещё минимум пара часов, чтоб смириться с тем, что он услышал, прежде чем ему официально сообщат, что иного пути нет. Он должен жениться на другой. Если бы дело было только в том, чтоб какая-то женщина считалась миссис Снейп. Он мог бы объяснить это своей невесте, она поняла бы это и осталась с ним, Мастер зелий в этом почему-то совершенно не сомневался. Но он должен был стать Василисе 78-й не фиктивным, а настоящим мужем. Больше того, в брачную клятву наверняка будет входить пункт, касающийся измены, и ему совершенно не легче от сознания того, что она тоже не сможет сойтись с кем-нибудь другим без фатальных для себя последствий. Если верить её дочери, то вряд ли ей будет сложно соблюдать этот пункт клятвы.
«Что ж. Она не дура, не уродина, скорее наоборот. У неё вряд ли стервозный характер. По большому счёту я ничего не теряю. У меня будет уютный дом, тёплая постель, где я буду не одинок. К тому же ко мне вернётся моя сила, а значит я смогу заниматься любимым делом. Всё в порядке». «Ничего не в порядке!» - Снейп даже вздрогнул, так внезапно раздался внутри этот голос. Чей он? Тембр уж очень знакомый. – «А как же она? Она же ждёт. Ты обещал ей вернуться!» Профессор понял, что это его собственный голос, такой, каким он был в школе, до обретения им опасных, бархатных обертонов. Обычный голос молодого мужчины. Он окончательно переломался ещё в пятнадцать лет, даже раньше, чем у Поттера с Блеком. Они ещё давали временами позорного петуха, а он уже говорил спокойным, холодным баритоном, почти целый год это было поводом для злорадства с его стороны и предметом зависти с их. Это в его мысли вклинился разбуженный им на свою голову две недели назад пятикурсник. До сих пор он не был так настойчив. Снейп разбудил его сам, по собственному желанию, и позволял появляться лишь тогда, когда это было уместно, безопасно или выгодно. На вокзале пятикурсник нагло пытался прорваться, но профессор был уверен, что смог бы удержать его, если бы захотел. Снейп отпустил его только потому, что посчитал это разочарование для себя полезным в преддверии разлуки, которая, судя по рунам на медальоне, рисковала стать вечной. И даже тогда он не имел собственного голоса, который бы так беспардонно противоречил ему нынешнему. «Шизофрения! - поставил сам себе насмешливый диагноз Снейп. – Всё ясно, как формула перечного зелья. Я женюсь, получаю силу, живу нормальной жизнью. Как все. Я не слишком уживчив, но если побольше работать, а она тоже не домохозяйка, в университете преподаёт, то я вполне смогу выполнять те условия, что мне предложены». «Ну, по первым трём пунктам и у меня вопросов нет! – ехидно отозвался Снейп-пятикурсник. – А вот с постелью как быть?» «Отвяжись! – огрызнулся Мастер зелий, начиная втягиваться в дискуссию. – Можно подумать у меня когда-то были проблемы с тем, чтоб довести женщину до оргазма». «Не было, так будут, - злорадно пообещал пятикурсник. – Ты ещё не забыл, что теперь тебе есть с чем сравнивать?» «Мастерство не пропьёшь», - цинично заверил в ответ профессор. «Как ты глубоко заблуждаешься». «В любом случае, я не настолько много пью». «И это поправимо!» «Не надейся, что я позволю тебе маяться дурью и пытаться меня споить». «Ты и сам прекрасно справишься. Не забудь, нам обоим есть с чем сравнивать! Правда мне больнее». «С чего это?» «У меня, в отличие от некоторых, душа ещё не окончательно коркой грязи заросла!» - обиженно выплюнул пятикурсник. Снейп гордо хмыкнул, он вывел противника из себя, а значит первый раунд остался за ним. Пятикурсник умолк, однако профессор предчувствовал, что это не надолго. Дабы отвлечься от проблемы, которая прямо сейчас всё равно не решалась, Мастер зелий открыл одну из привезённых с собой книг.
Завтракали в этом доме рано, поэтому довольно скоро (три страницы спустя) в комнате появился стабильно хмурый Ферапонт. С некоторым удивлением он оглядел полностью одетого профессора и пробурчал что-то в том смысле, что в кои-то веки этого лентяя будить не надо. Снейпа это даже слегка позабавило, особенно учитывая, что ему требовался хоть какой-то повод для имитации бодрого состояния духа и хорошего настроения, не для себя или хозяев дома, а для вконец оборзевшего (другое слово никак не подбиралось) пятикурсника. Ну, а послушать Ферапонта, так он в этом доме родился и раньше полудня его обычно не растолкаешь.
На сей раз в трапезной присутствовали все три Василисы, причём младшую ему по всем правилам представили, и девушка даже бровью не повела. Мастер зелий сделал вполне логичный вывод, что она приходила к нему без ведома старших поколений и хотела бы сохранить свой визит в тайне. Что ж это вполне отвечало его собственным планам. Завтракали молча. Снейп ел так же мало и неохотно, как обычно это бывало на затраках в Хогвартсе. По утрам у него как правило отсутствовал аппетит, а потом портилось настроение, поскольку аппетит просыпался точно через десять минут после начала второго урока, а до ланча надо было ещё дожить. По окончании трапезы Василиса 77-я пригласила Снейпа в свой кабинет, поскольку требовалось ввести его в курс дела. В кабинете Мастер зелий ещё раз выслушал историю о проклятьи Горегляды. Проникновенность изложения (пожилая волшебница вложила в рассказ куда больше драматизма чем её юная внучка) Снейпа раздражала, она напоминала ему сахарную манеру Дамблдора вызвать его в кабинет, впихнуть приторного чаю с какими-нибудь конфетами и под всё это безобразие сообщить, что ему придётся в очередной раз рисковать жизнью и лгать, да ещё перемазаться в дерьме по самые брови, потому что этого требуют интересы Ордена Феникса, Гарри Поттера и мира во всём мире, … Снейп с трудом подавил грязную брань, так и просившуюся если не на язык, то хотя бы на поверхность сознания.
Сохраняя каменно-спокойное выражение лица, он сказал, что такой шаг несомненно очень ответственен и прежде чем принять решение ему надо всё хорошенько обдумать. И уж во всяком случае поговорить со второй заинтересованной стороной. На это заявление пожилая волшебница лишь скептически усмехнулась словно говоря: «Неужели ты думаешь, что моя дочь будет против? В таких-то обстоятельствах». Снейп принял усмешку к сведению и, поклонившись, собрался отступить «на заранее подготовленные позиции», то есть в свою комнату. Когда он уже занёс ногу, чтобы перешагнуть через порог, старая волшебница сказала:
- Моей дочери давно уж всё равно за кем быть. Сердцем гореть она, как и вы, профессор, давно разучилась. В этом вы с ней очень похожи, так что думаю, вполне уживётесь.
Профессор криво ухмыльнулся в лучших традициях последних дней войны, и подумал, что эта женщина Дамблдору явно близкая родственница, во всяком случае уровень цинизма у них один и тот же, который даже ему, «сальному слизеринскому ублюдку» казался не просто чрезмерным, а прямо-таки устрашающим. Заставив себя вспомнить, что он не далее как несколько часов назад говорил своей ночной гостье, Мастер Зелий кивнул то ли хозяйке, то ли сам себе и вышел, наконец, вон.
В комнате на него мгновенно навалились сомнения. Совершенно без помощи пятикурсника пришло в голову очередное соображение: «Мы ведь были с ней близки в самой середине её цикла. Это значит, что возможно она уже ждёт ребёнка. Моего ребёнка. Слишком рано о чём-то говорить, но это вполне возможно. И что, я должен бросить это вот так? Её одну с тяжёлой физической работой и беременную?» «Смотри-ка! Ещё не впал в старческий маразм и способен иногда рассуждать здраво!» - немедленно вклинился пятикурсник. «Заткнись!» - разозлился Снейп. «Размечтался! Я – это ты и есть, так что пока ты разговариваешь, я тоже могу. Имею полное право. Я вообще твоя лучшая половина, к твоему сведению!» «Лучшая? Да что ты понимаешь в этой жизни?!» «Достаточно, чтоб не хотеть становиться предателем!» «Я не предатель!» «Да? А кто девушке жениться обещал? Сэр Кристофер Рен ?» «Она прекрасно понимает, что без работы я сдохну! Я не смогу стать домохозяйкой и жить на её зарплату. Я не могу отказаться от любимого дела!» «Значит найди другое дело, тем более её зарплаты ей одной не хватает». «Ты же прекрасно знаешь, что я не могу без магии, - возразил профессор. – Это почти то же самое, что обходиться без воздуха». «То-то ты ещё не задохнулся за эти несколько месяцев», - парировал пятикурсник. «Хорошо, приведу более похожий пример, меня посадили на голодный паёк. Как она говорила? Сто двадцать пять блокадных грамм? Какое-то время на них можно просуществовать, но потом тело не сможет жить, умрёт от истощения». «Значит для тебя мало того, что на тебя обратили внимание? Ты когда-нибудь кому-нибудь нравился, позволь спросить?» «А ты не помнишь? Ах, ну да! Это было после школы, откуда тебе помнить!» «Не язви, у нас общая память. Если ты о том, как между тобой и Люцем предпочли тебя, то всё было просто как драконьи зубы. Помнишь, ты с тем же Люцем в секс-шоп на Дрянн-аллее заглядывал? Так вот ты просто оказался вибратором с большим количеством функций». От такой феноменальной наглости у Снейпа перехватило дыхание, он едва ли не впервые потерял дар речи. И кто его заткнул?! Какой-то сопляк едва сдавший С.О.В.У. ! Через секунду до него дошло, что этот сопляк, собственно, не кто иной, как он сам, и душу охватило чувство законной гордости, что вот, мол, какой-то вшивый пятикурсник, а заткнул взрослого, много повидавшего мужика. А ещё через секунду дошла во всей полноте абсолютная бредовость ситуации. Гордиться тем, что сам себя заткнул, это, как говорят некоторые магглы, клиника. Тем не менее воспринимать болтающегося внутри пятикурсника как самого себя у Снейпа решительно не получалось, так что втянувшись уже в эту в общем-то бессмысленную дискуссию он протянул: «Ну, ты циник». «Весь в тебя, только пока ещё без намордника», - едко отбрил пятикусник, похоже он не собирался никуда исчезать и азартно ждал продолжения спора. Мастер зелий к своим сорока годам не утратил вкуса к хорошей перепалке, но сейчас у него было несколько проблем посерьёзней, чем дурацкие споры с самим собой розлива 1976 года. Обиженный невниманием пятикурсник разозлился не на шутку и перешёл на личности. Ругался он мастерски, но как ни странно, несмотря на общую с профессором память почему-то не обладал в полной мере его умением бить точно в больное место. Должно быть в шестнадцать лет он ещё обладал некоторой долей наивности и умел жалеть, а может, дело было в том, что он не желал так уж больно бить самого себя. Так или иначе Снейп его щенячьего энтузиазма на предмет полаяться не разделил и только вяло отгавкивался на особенно едкие обвинения. Профессор уже давно привык слышать за спиной словосочетания вроде «злобный сальноволосый слизеринский гад», так что эпитеты собственного изобретения его не слишком трогали. Он отделил кусок сознания, где обретался наглый юнец, чем-то вроде толстого стекла, откуда высказывания о его внешности, манерах и характере долетали весьма глухо, а сам попытался спокойно обдумать предстоящий ему разговор со средней из Василис. Честно говоря, мыслей особых в голове не наблюдалось, а витиеватая (сказывалось детство в фабричном квартале) ругань пятикурсника всё-таки раздражала. В результате Снейп рявкнул: «Заткнись немедленно!» - и, решив полагаться на импровизацию, отправился беседовать с той, которой в недалёком будущем предстояло стать миссис Снейп. Как ни жаль было оставленную в Петербурге невесту, Мастер зелий был взрослым человеком и понимал, что без неё он проживёт, и она сумеет рано или поздно утешиться, а вот без магии, а точнее без любимой работы, он существовать долго не сможет. Он превратит их жизнь в ад, если не сможет варить зелья как прежде, это было ему кристально ясно. Не прошло и двух лет со дня «инцидента» на Астрономической башне, а профессор снова оказался перед необходимостью позволить собой манипулировать, то, что манипулировали не только им не утешало ни грамма, как не было и иллюзий относительно милосердия его нынешнего «Дамблдора в юбке» и отсутствия реального права выбора своей судьбы. Какой уж там выбор, приходилось как и в случае с Альбусом делать хорошую мину при плохой игре и подчиняться приказам.
Василиса 78-я обнаружилась в своём кабинете. Несмотря на то, что вся семья предпочитала одеваться в традиционный русский костюм, обстановка этой комнаты была созвучна современным традициям, так что одетая в сарафан и вышитую рубаху женщина немного выпадала из интерьера. Василиса сидела возле окна и вязала чулок. Снейп зачёл это как дополнительный аргумент «за». «Они вообще довольно похожи», - сказал он себе. «Если уж мыслить твоими категориями , - немедленно встрял пятикурсник. – То та, что в Петербурге, лет на пятнадцать моложе!» «Не мешай!» - огрызнулся Мастер зелий и обратился к хозяйке комнаты:
- Не могли бы мы поговорить, Василиса Ивановна?
- Да ради Макоши, профессор. Или как у вас в Британии говорят? Ради Мерлина?
- Можно обойтись простым «да», - усмехнулся Снейп и вгляделся в сидящую женщину, внимательнее рассматривая её под другим углом. Именно как женщину. Да, она определённо напоминала его невесту, была старше, конечно, и цвет волос совсем другой, но правильность черт, спокойствие, довольно полная фигура, общее ощущение уютной женственности…
- О чём говорить будем?
- Ваша матушка мне сказала…
- Я знаю, - кивнула Василиса, поднимая глаза от вязания. – Все женщины в нашем роду знают.
Её глаза были похожи на весенний лёд, такие же серые и холодные. В них была не неприязнь, а застарелая усталость, словно у давно привыкшего к постоянному недосыпанию человека. Радости по поводу скорого избавления рода от проклятья Снейп как-то не ощутил. «Может, у неё тоже кто-то был на примете? - подумал он вдруг. – А тут я. А мало ли сколько времени пройдёт пока ещё к кому-нибудь аккумулюс применят? Может еще тысяча лет. Но куда тогда деть слова её матери и дочки? Особенно дочки».
- Так что Вы хотите обсудить, профессор? – спокойно спросила волшебница вновь опуская глаза и возобновляя позвякивание спицами.
- Гляжу я на Вас, Василиса Ивановна, и мне кажется, что Вам это всё не по сердцу. Вы любите кого-то другого и не хотите и второй брак провести с тем, кто Вам не нравится?
- Что Вы, - усмехнулась она в ответ. – Какая в нашем с Вами возрасте любовь? Всё уж отгорело. Это дочка моя на Збышека Ягелло заглядывается, хоть и без толку. А помается за своим дураком замужем, тоже остынет. А что Вы мне не нравитесь? Ну, скажем так, Вы не попадаете под наши национальные эстетические предпочтения, но в моём возрасте думать об этом глупо. С лица не воду пить, кроме того в темноте его будет просто не видно, а в плане действий мужчина вы справный, значит всё будет в порядке. И куда регулярнее чем последние двадцать лет. У нас, знаете, вдове с ребёнком да ещё с определённой известностью в обществе трудно наладить личную жизнь так, чтоб к алтарю не идти, - её последние несколько фраз оказались произнесены с несколько нарочитой жёсткостью, что Снейп немедленно для себя отметил.
- А Вам так не хотелось к алтарю? В конце концов для второго брака Вы могли выбрать кого хотели. И думаю, - Снейп окинул волшебницу внимательным, нарочно «мужским» взглядом, - недостатка в кандидатах не было.
Результат оказался несколько неожиданным. Василиса тихонько вздохнула, растеряв весь свой недавний зрелый цинизм.
- А знаете, профессор, у нас в России изучение обычных людей для тех, кто с рождения живёт в волшебном обществе, поставлено куда лучше, чем у вас. Правда, что у вас многие маги даже одеться незаметно не умеют? – вдруг ни к селу ни к городу спросила она. Снейп несколько ошеломлённый кивнул:
- Правда. А что?
И она вдруг запела. Запела низким, грудным, хорошо поставленным голосом и снова напомнила Мастеру зелий оставшуюся в Петербурге невесту. Я слышала песни, читала я книги
О горьком блаженстве, о сладостном иге,
О счастье и муках любви.
Обманы и сказки, и лживые песни!
Мечта, что ты дразнишь? Умолкни, исчезни,
И душу тоской не трави!
Ах! Крылья для птицы и слава и сила,
Но в клетке томиться уж лучше бескрылой,
Бессильно стремление ввысь.
Что сердце тревожить? Что грезить о небе?
И путь мне проложен, и вынут мне жребий.
Смирись же, о сердце, смирись! - Это песня из одного старого кинофильма . Вы ведь знаете, что такое кинофильм?
Снейп снова кивнул.
- Так вот эти слова стали для меня актуальны ещё тогда, когда этот фильм только-только вышел. Я ещё даже дочь не родила. И дело даже не в моём дураке, а просто говорил мне один…, что ждать будет, что всё понимает… А сам к другой сватов заслал на следующую осень после того, как я замуж вышла. Прямо как в песне. «На муромской дорожке стояли три сосны», - ещё один горький вздох и Василиса попыталась улыбнуться, но вышла у неё лишь кривая усмешка, которую Снейп мгновенно узнал, многие годы он видел такую в зеркале. А Василиса закончила рассказ: - Он с семьёй на соседней улице живёт, сын у него в этом году в наш университат поступил… Так что без любви оно проще, профессор.
«Тебе это никого не напоминает? - ехидно высказался пятикурсник. – Твои взгляды высказывает. Не коробит?» «Только не говори мне, что до сих пор влюблён! Я не верю, что ты такой идиот». «Я – это ты. Не забыл?» «Разумеется, не забыл. И я ни в кого не влюблён! Я такой глупости как ты тогда больше совершать не намерен». «А вот это мы ещё посмотрим» - многообещающе заявил пятикурсник. «Не мешай разговаривать». Юнец фыркнул, но смолк.
- Вы не волнуйтесь, я женщина спокойная и уживчивая. Мы сумеем поладить. Мы с вами взрослые люди, и при наличии взаимоуважения всё будет хорошо. Но я не настаиваю, это должно стать Вашим решением.
«Моё решение. Можно подумать, у меня есть выбор. Вот она, та самая пакость от судьбы, которую я ждал с самого начала», - мысль оказалась полна неожиданной горечи, чем немедленно воспользовался пронырливый пятикурсник: «Жалеешь? Правильно делаешь. Фиг тебе теперь, а не любовью заниматься. Будешь в кромешной тьме на ощупь выполнять супружеские обязанности. По расписанию. Три раза в неделю с полуночи до трёх часов!» «Молчи лучше, - огрызнулся Мастер зелий. – Тебя послушать, так я должен всю оставшуюся жизнь теперь только салаты резать и суп варить».
- В таком случае, я должен обсудить с Вами ещё одну проблему, - спокойно заметил он вслух.
- Я вся – внимание.
- В Петербурге осталась женщина, с которой я был близок.
- Я знаю, - спокойно ответила волшебница.
- Знаете?
- Гость, который впервые приходит в дом, делится своей памятью. Вы помните свои сны здесь, профессор?
К щекам Снейпа прилила краска. Честно говоря он в этот момент был близок к тому, чтоб очень разозлиться. «Так вот почему младшая пришла его отговаривать заранее, - догадался он. – Интересно, почему оба старших поколения не считают это препятствием?»
- Не сердитесь, - примирительно попросила она. – Во-первых, это не мы придумали, от предков так осталось. Во-вторых, всё равно это уже случилось. А в-третьих, Вам теперь не надо мне ничего объяснять подробно. Если эта женщина носит сейчас Вашего ребёнка, то Вы, естественно, сможете им помогать. Да и если нет, какая разница? Встречаться с ней, разговаривать, ходить в театр…после бракосочетания со мной вы только спать вдвоём не сможете. Поэтому на вашем месте я бы не стала с ней больше встречаться. Только лишняя боль. Вы клялись ей?
- Нет. Это были только слова.
- Значит, магических препятствий нет. Решать Вам, профессор.
- Хорошо. В таком случае я согласен.
Звук удара кулака о металл и яростное шипение разбившего руку юнца прозвучавшие в сознании были так реальны, что захотелось оглядеться, чтоб понять, куда успел отскочить шустрый сопляк после попытки ударить его под дых. Да, у него ещё оставалась крепкая металлическая кираса. Он мог держать удар и он его выдержит. Даже если всю оставшуюся жизнь придётся провести в этом деревянном Китеж-граде. Он выстоит, он привыкнет, он будет много работать, а удовольствие от любимой работы с лихвой искупит все неудобства его положения. Да, это нельзя назвать свободой, но с другой стороны, это ведь и не Азкабан. Можно подумать, он хоть когда-то был свободен? Ни разу не был. Ни у Волдеморта, ни в Хогвартсе…ни потом. Просто хозяева менялись. Теперь это по крайней мере будет незлая, привлекательная женщина. Это будет самый длинный поводок из всех, на которых он до сих пор ходил. И есть всё же шанс, что и этот поводок когда-нибудь порвётся.
- Значит вечером принесём друг другу брачную клятву, и я Вас разую.
- Что?
- Старый обычай, - махнула рукой женщина. – Молодая жена, войдя к мужу в спальню первый раз, снимает с него сапоги. В одном сапоге должна лежать монета. Обычно в правом, но если Вы положите её в левый, я тоже не расстроюсь. Вы не обидитесь, если всё это не будет шумно отмечаться? Глупо это как-то в нашем с Вами положении.
Снейп кивнул сцепив зубы. То, о чём он мечтал какую-то неделю назад, стремительно съёживалось и рассыпалось в пыль, как брошенная в камин за ненадобностью обёртка от бандероли. Внутри раздался ещё один лязгающий удар по металлу, похоже пятикурсник попросту съехал с катушек, глупо же, кидаться с саблей на танк. На сей раз он ударил всем телом отчаянно надеясь, что чёртова кираса сломается. Профессор только хмыкнул, ну уж нет. Ему она понадобится теперь. Не стоит с ней расставаться. Она выдержит, не может не выдержать прочная семимиллиметровая сталь ударов какого-то сопляка, который на себе ещё даже хитинового панциря отрастить не успел. Они просто в разных весовых категориях.
Наяву Мастер зелий вежливо улыбнулся, предупредил, что вряд ли придёт обедать, и откланялся. А очутившись в коридоре насмешливо сказал: «Остынь. Да, мне тоже жаль. Алёна мне нравится больше, но всё решено». И в попытке урезонить разбушевавшегося юнца добавил: «Ты ведёшь себя по-гриффиндорски». Но пятикурсник только мрачно заметил: «Ничего. Для разнообразия один раз в жизни надо побыть и идиотом. Когда ты взвешивал, принимать ли тёмную метку, ты тоже был очень расчётлив и тебе было совершенно понятно, что игра стоит свеч. Мне напомнить, чего она тебе стоила и чем всё закончилось?» Это был удар ниже пояса, но Снейп выстоял. Он промолчал в ответ на реплику и прошёл в свою комнату. Пятикурсник тоже замолк. Некоторое время Мастер зелий пытался читать, но потом понял, что это невозможно его мысли метались по кругу то выдёргивая из памяти воспоминания о том или ином моменте двух недель полного довольства, то уносясь в сегодняшний вечер. Глаза остановились на лежащем на столе плеере. Снейп решительно вставил в уши «капельки» и включил его. Чёрт с ним, пусть Вивальди, который профессору не так уж нравился, зато можно будет отвлечься. Отвлечься от всего: от прошлого, от будущего, от ни с того ни с сего решившего податься в гриффиндорцы идиота-пятикурсника.
Вместо скрипичного концерта в наушниках раздался приятный баритон, поющий какую-то спокойную песню. С первых же строчек Снейп перестал вслушиваться в слова. Это было легко, не вслушиваться. Некоторое время он оставался спокойным и отрешённым, ему надо было просуществовать в таком состоянии до вечера, до того момента, как будет открыт проклятый медальон. А потом опять раздался удар об его кирасу, и этот удар вернул его к реальности.
«…Неутешительные выводы
Приходят в голову по осени,
Неутешительные выводы
Приходят в голову к зиме…» Он снова сумел отрешиться. Удар. Нет, это даже забавно. Интересно, надолго его хватит? >"С добрым утром, любимая!" -
Крупными буквами, Ну-ну! Удар. С добрым утром, любимая,
Милая ты моя,
Эта строчка красивая
Смотрит в окна твои «Я выдержу твою блажь!» «Посмотрим!» Удар. Не надо сердиться, дружок,
У нас по-другому не будет. «Не будь скотиной!» «Сам такой!» Пусть каждый из нас одинок,
Мы всё постепенно забудем.
Не надо сердиться, дружок,
У нас по-другому не будет. И кто мне всегда говорил,
Что хочет счастливой мне доли,
И случай меня поселил
В большом и ухоженном доме. «Ты делаешь именно то, чего она всегда боялась. Она боялась, что ты получишь свою магию назад и бросишь её. Ты говорил ей, что ни за что так не поступишь. А сам?» «Во-первых, я ей ничего подобного не говорил. Если я что и обещал, то только не трепаться о нашей близости. Я и не буду». «А то, что она тебе верила? Это как?» «Она поймёт. Она простит меня, найдёт себе кого-нибудь другого. На мне же свет клином не сошёлся», - Снейп черпал аргументы в словах, которые начинал слышать всякий раз, как пятикурсник очередным ударом выбивал его из состояния отрешённости. «А обо мне ты подумал? Мне до смерти надоело всего лишь существовать. Ты же не живёшь и никакие зелья…» Профессор применил окклюменцию и вышвырнул наглое alter ego из сознания, но юнец немедленно вломился снова.
Угадать не дано
Никому наперёд,
Может быть, как в кино
Всё и произойдет. Снейпу стало страшновато, он наконец вспомнил меру собственного ослиного упрямства. Уверенности в том, кто же кого переупрямит сейчас у него больше не было, хотя и сдаваться он не собирался. Пятикурсник снова ударил всем хоть и нетяжёлым, но костистым, а потому твёрдым телом в кирасу, и профессор в очередной раз почти услышал металлический лязг. А может, ничего не ожидается,
Мы только потеряем много лет.
Не каждому удача улыбается
И дарит пригласительный билет. «Вот-вот! – обрадовался Мастер зелий неожиданной поддержке певца. – С чего ты вообще взял, что у нас с ней всё было бы хорошо? Что мы не начали бы ссориться? Что она не принялась бы завидовать моей магии? Вспомни папашу. Это пока я под заклятьем легко относиться ко мне нормально и даже жалеть. А потом что? Нет ничего хорошего в этих смешанных браках, только лишняя зависть со стороны магглов и нервотрёпка для всех». Сопляк не ответил, и профессор вздохнул было с облегчением, в очередной раз отрешаясь от текста песни. Видимо на этого придурка наконец подействовал аргумент. Однако в следующий момент его снова вышибли в реальность. Юнец просто решил как следует разбежаться для удара и не размениваться на перебранку. Но все же, если честно, очень хочется
Чтоб нам с тобой случайно повезло.
И, несмотря на разные пророчества,
Прошло бы стороной любое зло.
И чтобы наша жизнь текла размеренно,
И оба мы спешили бы домой.
И время, то, что небом нам отмерено
Провел я исключительно с тобой. Угадать не дано
Никому наперёд,
Может быть, как в кино
Нам с тобой повезет. «А это мои контраргументы , - пропыхтел он. – Ты куда дольше моего ставишь эксперименты, пора бы уже знать, что пока не проверишь - точно не узнаешь, всё остальное только более или менее правдоподобные философические построения. Я не хочу здесь жить. Я не хочу спать с этой снежной…» Удар. «Королевой?» «Ага, как же, размечтался! С этой снежной бабой!» «Ты к ней слишком предвзято относишься». «Ничего подобного, просто вспоминаю их русскую поговорку». «Какую ещё поговорку?» «Сорок пять – баба ягодка опять! Так вот мне этот продукт глубокой заморозки не нравится». «Ну не она же виновата, что так жизнь сложилась. Её можно только пожалеть». «Ага! А себя и меня ты пожалеть не хочешь? Какого чёрта нам с ней связываться?» И с грустью понимаю вдруг,
Что никому не нужен. «Вот! К этому ты в конце концов и придёшь! Если я не помешаю». «Тоже мне спасатель! Как там? А! Чип и Дейл в одном флаконе!» Снейп с ужасом чувствовал, что проклятая кираса покрылась вмятинами, что она держится на честном слове, потому что безумие его alter ego действительно превращает остатки его доспехов в груду мятого металла. А нам прижаться не к кому
Друг друга мы не ждем. Мы расстались. Окончилась повесть.
Нам непросто друг друга забыть,
Но свобода и чистая совесть -
Это лучшее, что может быть. Профессор терял терпение, его выдержка подходила к концу: «Хватит. Я всё решил, хоть ты в лепёшку разбейся, а остаться на всю жизнь хуже чем сквибом я не могу и не хочу! Не хочу, понял? Я ничего ей не обещал, она сама говорила, что Дело важнее женщины! Она, провожая меня, сказала, чтоб я сделал всё, что могу, чтоб вернуть себе магию! Чтоб вернул свободу действий. И я делаю что могу, с её, между прочим, благословения, и совесть моя может быть спокойна! Понял ты, гриффиндорский ублюдок!!!» «Слизеринская сволочь, - тихо и ядовито прошипел пятикурсник. – Свобода? Это ты жизнь в этой деревянной собачьей будке свободой называешь? Да ты вообще знаешь, что такое свобода, сукин ты сын?! Ты же всю жизнь у кого-нибудь на цепи! Не обещал он ей ничего. Это может она вам помолвку устроила на полтораста человек свидетелей? Или это всё-таки была целиком твоя идея? Совесть у него чиста, видите ли. Да ты понятия не имеешь что такое совесть. Ты натуральный моральный урод». Удар. Нам за все будет лучшей наградой,
Если вместе мы век проживем. «На магии свет клином не сошёлся, а если у тебя уже старческий склероз, то я тебе напомню, как ты рыдал в шесть лет у себя на чердаке, потому что папе не нравилось, что ты не такой как все. Помнишь? Ты хотел, чтоб папа тебя любил, чтоб ты был нормальным, как папа хочет. Вот и будешь теперь нормальным, переживёшь, столько людей без этого живёт, и ничего, не умирают. Я хочу домой, понял?» «Делай, что хочешь, не буду я больше с тобой препираться. Всё равно я всё решил и сделаю как сочту нужным. Ты мне вон песни так толком и не дал послушать», - деланно спокойно отозвался Мастер зелий и демонстративно замолчав вслушался в очередной текст. Ему не повезло с песней. …В самую глубокую могилу я
Каждый день спускаюсь, моя милая.
Милая моя, какие стылые поля,
И твердь земная, как хрусталь
В горле оседает сладкой серою,
И ни спиртом, и ни жизнью серою
Не смывается, не заглушается, не лечится печаль. Довелось просыпаться нам
По утрам по чужим домам,
И уже напиваться в хлам
За ночью ночь невмочь. Сквозь фату, словно в мираже
Застывающих слез драже,
И ты не можешь ничем уже
Помочь. Помочь... В самую глубокую могилу я
Каждый день спускаюсь, моя милая.
Милая моя, какие стылые поля,
И бесконечность до утра
В горле оседает сладкой серою,
И ни спиртом, и ни жизнью серою
Не смывается, не заглушается, не лечится хандра. Ни уехать, ни позабыть,
Чтоб хоть изредка рядом быть,
И как по серым озерам плыть
К глазам. К глазам... Ни молчать не могу, ни ныть,
И ни в другой части света жить,
Никого не хочу винить.
Я сам. Я сам... В самую глубокую могилу я
Каждый день спускаюсь, моя милая.
Милая моя, какие стылые поля,
И твердь земная, как доска
В горле оседает сладкой серою,
И ни спиртом, и ни жизнью серою
Не смывается, не заглушается, не лечится тоска. В один и тот же момент с окончанием песни произошли две вещи. Снейп отшвырнул плеер, и в комнату вошла средняя из Василис.
- Не помешала?
- Нет, всё в порядке, - вежливо ответил профессор, поднимаясь навстречу вошедшей.
- Я подумала, что если Вы уже всё для себя решили, то зачем ждать до вечера?
В горле Мастера зелий внезапно стало сухо, он судорожно сглотнул. Уже? Прямо сейчас? Захотелось отложить это ещё хоть на чуть-чуть. А с другой стороны, какой смысл откладывать то, что всё равно решено? Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. И вообще, она и Алёна действительно похожи, а она вполне возможно окажется ещё и лучше. И у них много будет общих тем для разговора, а любви в их возрасте и с их судьбами не бывает, он и сам прекрасно это знает, так что незачем рассусоливать, принести эту клятву и дело с концом.
- Вы правы, Василиса Ивановна, откладывать действительно незачем.
И профессор расстегнул ворот чтоб достать медальон. Он снял его и, держа в левой руке, а правой доставая палочку, подошёл к той, что через минуту должна была стать его женой. Оказавшись в шаге от женщины, Снейп снова посмотрел ей в лицо. Правильные, мягкие черты, спокойная, приятная улыбка, ухоженность, несомненный ум. Она была лучше той, что осталась в Петербурге. Правда, лучше. Но она была чужой. «Две могилы на выбор», - подумал он. На лицо вылезла кривая усмешка, левый угол рта против воли пополз вверх, он судорожно пытался удержать его, но ничего не получалось.
Удар! И смятая, раскуроченная кираса с отвратительным лязгом упала к его ногам, оставляя профессора полностью беззащитным перед прохладным взглядом спокойных серых глаз. Серых, как усталый весенний лёд. Они не станут теплее, он никогда не будет здесь дома, потому что эта женщина ему чужая. Вежливая, мягкая, женственная, доброжелательная, обаятельная, но чужая. Это оказалось неожиданно больно и страшно. Страшно привязать себя на всю жизнь к чужому, пусть даже и приятному человеку. Ведь он знал, на самом деле знал, что бывает иначе. И он знал как именно оно бывает. И одна только мысль о том, что ему придётся целовать это красивое лицо и ласкать это ухоженное тело теперь вызывала не безразличное пожимание плечами, а ужас и отвращение, потому что да, оно красивое. Но чужое. И ему придётся представлять себе другую, чтобы хоть что-то дать этой. И добро бы эта другая знать его не хотела, а она его ждёт. Она о нём беспокоится. Она плакать будет, когда поймёт, что ждать больше незачем. Она, может, сейчас уже плачет, кто сказал, что магглам не снятся вещие сны и у них не бывает предчувствий?
Снейп посмотрел на лежащий в ладони медальон, на зеленоватый камень перечёркнутый косым крестом руны Гебо. Жертва гармонией. И таким же крестом можно было теперь перечеркнуть его жизнь. Профессор снова поднял взгляд на Василису. И опять опустил на медальон. И ещё раз. С каждым разом взгляды становились всё короче, а грудь затопило дикое отчаянье. Оно подкатило к горлу, в котором встал огромный комок, и профессору очень захотелось закричать, чтоб выплеснуть его наружу. Он стиснул зубы и поднял палочку. На глаза навернулись слёзы и стало плохо видно, а ещё глаза ужасно защипало, потому что он отвык от слёз, последний раз он плакал лет двадцать назад.
- Ну, начнём? – предложила Василиса, поднимая руку с магическим перстнем. – Не надо так волноваться, профессор. Ваша магия к Вам вот-вот вернётся.
Внутри у Снейпа словно что-то лопнуло, когда она произнесла эту фразу, ещё раз доказывая, что она ему чужая. Она не понимала, что с ним, да ей это было и не нужно.
- Да пропади она пропадом эта магия!!! – заорал он, швыряя проклятый медальон в стену и взмахивая палочкой. – Аппарейт!
|
Великобритания, 03.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
