СОДЕРЖАНИЕ:

»Статистика:

Фанфикшн » Romance (33) » Les Memoires (Воспоминания)

---

Глава 9

La haine, la haine… Comme un serpent dans vos ames La haine, la haine… Qui vous fait juge mais vous condamne… Gerard Presgurvic, “Romeo & Juliette”* Происшествий не было до самого его дня рождения, о котором он благополучно забыл, несмотря на наличие в календаре 29 февраля. Напомнила Эрмион, разбудив его дурацкой маггловской песенкой про «Happy birthday», которую ее акцент сделал даже смешной. - Ты помнишь, Герми! – изумился он, садясь в постели и щурясь на коробку, которую она сунула ему в руки. – Что здесь? - Ну, я долго выбирала между новой метлой и книжкой «Квиддич сквозь века»… Он рассмеялся и разорвал обертку. Плащ, совсем не похожий на ее любимое парадное одеяние с зелеными каймами и серебряным позументом, простой темно-серый плащ из благородной тяжелой ткани. Кажется, она действительно хотела сделать приятное ему. И пара перчаток в дополнение к его рождественскому шарфу, вернее, митенок. Он натянул их, выразительно пошевелил пальцами. - Признайся, Герми, ты не успела довязать или тебе просто надоело? Она замахнулась на него, все еще смеясь. - Вообще-то в таких случаях принято благодарить! - Oh, merci, merci beaucoup**! Потом притянул женщину к себе, шепнул «Спасибо». Он сам не помнил, как прошел веселый и суматошный день. Просто было так хорошо, что вечером, обнимая дремлющую Эрмион, он увидел, как стрелки часов движутся к полуночи и вздохнул так, что она проснулась. - Ты что, Сев? - Жаль, что этот день закончился, - честно сознался он. – Будь у меня маятник времени, я бы отвернул его на 24 часа назад и завязал в кольцо. Она улыбнулась. - Тебе бы надоело. – он отрицательно качнул головой, а она продолжила: - Жаль, что я так слаба в магии стихов. Помнишь, я говорила тебе о звездном лабиринте? - Да, я нашел. Он может соединять времена… - Он может все. Исполнить любое желание… Знаешь, - она приподнялась на локте, посерьезнела, - у меня крутится что-то здесь, - рассеяно провела по лбу, - словно еще чуть-чуть и я найду нужные слова… - И построишь лабиринт? – усмехнулся он. - Не смейся. Я люблю тебя. Подожди… - Она задумчиво проговорила: - Si je suis une rivière c'est pour y porter ta barque…*** Показалось, или часы и вправду помедлили перед тем, как начать хрипло отбивать полночь? Он слушал мерные удары, а в голове крутилась простая, но странно манящая строка. Si je suis une rivière… Он наклонился поцеловать Эрмион и близко-близко увидел ее глаза. Что-то грохнуло за спиной, огнем полыхнуло в левой руке, Эрмион вскрикнула, он обернулся, успев краем глаза ухватить циферблат – стрелки подползали к часу ночи, она все-таки сделала виток, он с ужасом понял, что Метка горит уже давно, безжалостно давно, а грохнула дверь, открываясь перед Темным лордом, который пришел спросить со своего неверного слуги по всей строгости. Не один. За его спиной маячили два Упивающихся смертью в черных мантиях и масках, и еще одна фигура, касавшаяся черным капюшоном дверного проема. Высокого дверного проема. Темный лорд разрешил им одеться. Двое в масках (у них самих слегка подрагивали руки от присутствия дементора) взяли его за локти с двух сторон, вывели перед Волдемортом, который уже успел расположиться в кресле. Эрмион, дрожа, стояла неподалеку. «Аппарируй!» – приказал он беззвучно. - Напрасный труд, Северус, она тебя не бросит, - в холодном голосе звучали печальные нотки. – Как жаль, ты так разочаровал меня. Ты клялся в вечной преданности своему лорду, и что? После инцидента с Люциусом я дал тебе шанс. А ты не явился на мой зов. Северус стряхнул похолодевшую охрану (ледяная волна от высокой фигуры в черном забивала дыхание, он так и не смог определить, кто был под масками), припал к мантии Темного лорда. - Простите, милорд. Я молю дать мне шанс искупить… Волдеморт махнул белыми пальцами. - Это моя ошибка. Я дал тебе не ту женщину. В ней был так силен голос чистой крови… Но с природой не поспоришь. Грязнокровка. Грязная маггла. Он сделал разрешающий жест, и дементор поплыл к Эрмион. Она даже не кричала – упала на колени, прикрыла голову руками. Отвратительная рука выскользнула из складок черного плаща, откинула капюшон и без труда приподняла женщину. Темный лорд предупредительно вытянул палочку над плечами Снейпа, и он не мог подняться. Слышал свой крик словно со стороны, умолял и клялся, и не мог отвести завороженных глаз от головы дементора, на которой не было даже лица, а только несытый рот, который прижался к запрокинутому белому лицу Эрмион. Тихий звук – отвратительное причмокивание – от которого зашевелились волосы. И тишина. Дементор вновь отплыл в глубину комнаты. Эрмион осталась стоять возле стены, опустив руки, слегка склонив голову набок. Снейп ощутил, что давление на плечи прекратилось, одним прыжком оказался возле женщины, повернул ее лицо к себе. У нее были пустые глаза. Зрачки сузились, когда на лицо упала его тень, но ни одна черточка в нем не дрогнула. Оно было спокойным, но не умиротворенным, а просто неподвижным. - Герми, - тихо позвал он. - Ее там больше нет, - отозвался Волдеморт. – Учти, Северус, я дал тебе второй шанс. Это просто непозволительная роскошь. - Благодарю, милорд, - проговорил он белыми губами. Наверное, его спас шок. Двигался и говорил по инерции, когда незваные гости исчезли в непроглядной темноте февральской, а вернее уже мартовской ночи. Потянул за руку неподвижную Эрмион, она сделала несколько механических шагов. Усадил в кресло ее безвольное тело, сел напротив и до рассвета всматривался в равнодушное лицо. Когда небо посерело, дрова в камине прогорели и в комнату начала заползать зябкость, он уже знал, что будет делать. Отнес Эрмион в спальню, приказал Дарки топить в замке как следует и помчал к Темному лорду, готовый, если нужно, сровнять Лондон с землей, чтобы доказать свою преданность. В голове был воздвигнут твердокаменный блок, питаемый такой ненавистью, которую Северус в себе даже не подозревал. Ненависть сродни любви хотя бы тем, что во имя нее человек готов на все. Когда два агента Дамблдора, обнаруженные в рядах информаторов Темного лорда, едва унесли ноги от посланных по их души Упивающихся смертью (и это уже не по вине блестяще выследившего их Снейпа), Темный лорд похвалил своего исправившегося слугу. Северус возвратился в замок, остановился посреди гостиной, тоскливо прислушался: она опять плакала. Монотонные всхлипывания неслись гулким коридором, Дарки вылез, припадая к самому полу от подобострастия и страха. - Я не знаю, почему она плачет, сэр, я делал все, что приказал хозяин, сэр. Снейп досадливо отмахнулся, вошел в спальню. Он и сам не знал, почему она плачет. Может, дует из окна и ей холодно, а может, тело затекло от сидения в одной позе. Когда она заплакала в первый раз, он захлебнулся от безумной надежды, которая погасла при одном взгляде в ее по-прежнему пустые глаза, оставив ощущение еще большего холода. Эрмион была жива, вернее ее тело было живым, оно нуждалось в пище, воде, тепле и движении, оно испытывало боль и сигнализировало о своих неудобствах единственным доступным способом: мерным плачем, таким же равнодушным, как и ее лицо. Насколько было известно Северусу, узников Азкабана, к которым был применен Поцелуй, могли выдать родственникам, а в случае их отказа или отсутствия – держать в особом отделе клиники Св. Мунго. Когда он работал там, отдел был пуст, но одна из ведьм, проработавших достаточно долго, рассказывала, что ей приходилось видеть этих несчастных. Конечно, тело без души существует недолго, обычно хватало нескольких недель да заклятия «Silencio», чтоб не отвлекали персонал – ведь никто не собирался поддерживать жизнь пустой оболочки. Мысль о том, что проще напоить ее ядом, быстрым и безболезненным, пришла в третью бессонную ночь созерцания неподвижного лица Эрмион. Яд стоял на верхней полке в кабинете, в темной посудинке, хватит ложки, для верности двух. Вот сейчас, когда она заплачет опять, он принесет долитый водой стакан, вольет прозрачную жидкость в ее безвольный рот, а утром отнесет тело в их семейный склеп, недавно приведенный в порядок в связи с погребением его родителей. Так он думал, держа ее руку – физический контакт облегчает мысленное проникновение – пытаясь нащупать хоть одну мысль в ее сознании, но видел (чувствовал? слышал?) только черную пустоту, в которой плавали простые, как водоросли, ощущения: тепло, тихо, удобно, сухо во рту. Он разжал руки, поднялся, налил воды из графина – чистой воды, слегка запрокинул ей голову, поил, чувствуя пальцами, как ходит вверх-вниз клубочек на нежном горле. Под утро она уснула. Видимо, мозг устал даже от таких простых ощущений и нуждался в отдыхе. Она закрыла глаза и свесила голову на плечо, ее дыхание стало реже и глубже. Вот и вся разница. Даже спящая, она хранила то же выражение пустоты на лице. И вот сейчас она плакала, Северус уже шел, чтобы подержать ее за руку, прощупать, что не так, когда вспомнил, что не заходил домой вчера. Она просто голодна. А он запретил Дарки прикасаться к ней, велев только следить, чтобы было тепло, и очищать заклинаниями ее одежду. Кормить, купать, перекладывать и пересаживать, чтоб не терпло тело – великий Мерлин, он не сиделка, он сходил с ума от этих обязанностей, круша мебель и швыряясь вещами, и только одно чувство удерживало его от настоящего безумия – глубокая, пылкая, страстная, неутолимая ненависть. Ненависть к тому существу, которое превратило в живую куклу его Эрмион, к Упивающимся смертью, служащим ему, к проклятой гриффиндорской четверке и всем тем, кому он хотел утереть нос, став, наконец, кем-то из затюканного однокашниками Слинявуса. Иногда он думал, что сдохнет прямо сейчас от разъедающей все внутри черной едкости, а потом понимал, что только благодаря ей и жив еще. Пока все задуманное успешно воплощалось в жизнь, поэтому, накормив брошенную оболочку, в которой когда-то жила его женщина, он аппарировал так близко к Хогвартсу, как только мог. Что ж, Хогсмит так Хогсмит. Пешком не близкий путь, проще, конечно, преобразоваться, но, во-первых, летучей мыши, даже очень наглой, днем летать не положено, а во-вторых, в его планы входило появиться позаметнее. А то инстинкты подведут, шмыгнет в какую-нибудь щель Северной башни, так его и не найдут. Снейп запахнул плащ поплотнее и зашагал в сторону Хогвартских башенок. Риск минимальный – насколько ему было известно, Министерство приказало Упивающихся смертью брать живыми в надежде что-нибудь из них вытрусить. Конечно, если на страже Дикоглаз Муди, шансы получить десять оглушающих заклятий в грудь (и Авады не нужно) резко возрастают, но другого пути попасть к Дамблдору Северус не видел. Время он рассчитал точно: завечерело еще в пути, и когда Снейп подошел к чугунным воротам, было уже основательно темно. Потрогал фигурное литье, прислушался. Что-то охраны нет, подозрительно, хорошо бы прочесать местность ультразвуком, но не преобразовываться же из-за такой ерунды. Вытянул разрыв-траву из кожаного мешочка, отскочил, чтоб распахивающейся створкой с ног не сбило, шагнул на длинную подъездную дорогу. Э-э, ребята, да у вас сигнализация! От едва видной в темноте громады замка бежали темные фигуры. Щит! – или от вас нужно что-то посерьезнее? Северус прижался спиной к столбу, увенчанному крылатым вепрем, выставил палочку вперед, обводя ее концом полукруг. Если сдаться без боя, заподозрят неладное, так что пусть потешатся ребята. А тактика боя на открытом пространстве у них неплохая, грамотно двигаются, зажав его в глухую оборону и не давая нападать. Еще бы, три доблестных аврора на одного Упиванца, его десять минут сопротивления можно считать рекордом. Нечаянно открылся слева, тут же получил Оглушающее заклятье, одно, значит не Муди, веревки стянули запястья, лодыжки и даже в рот захлестнулась какая-то скользкая гадость. Авроры подошли, он, лежа, видел только ноги, рванулся, получил уже по-маггловски, от души, но долго корчиться не дали, поставили на ноги, для верности добавили по морде, значит, все-таки Муди. Но это все не важно, главное – тащат в замок. Забавно, когда он покидал эти стены утром после выпускного бала (просидел в углу украшенного Общего зала), то наделся их больше не увидеть, но не мог даже представить, что вернется вот так: подвешенный в воздухе между двумя аврорами, капая грязной водой с промокшего плаща. Это еще ничего – авроры оставляют мокрые следы, а ругающийся почем зря Муди хромает впереди, орошая камни кровью из руки (попал, надо же, а ведь и не целился). Все трое мрачно торжествуют, а Филчу – убирать! Так, куда его тащат? В учительскую, словно провинившегося ученика? А, Дамблдор там, просматривает какой-то пергамент у камина. - Вот, директор, эти поганцы совсем обнаглели! – Муди повалился в кресло, затянул, наконец, рану на руке. – Пытался влезть на территорию школы, как будто так и надо! А вы еще были против охраны! - Я был против охраны из дементоров, - мягко напомнил Дамблдор. Помахал палочкой, позволяя Северусу стать на пол, подошел, вглядываясь в залепленное грязью лицо. Снейп повел бровями со всей куртуазностью, которую смог из себя выдавить: я бы, дескать, вам улыбнулся приветливо, да зубы заняты. Меж тем у него отобрали палочку и убрали мерзкую веревку. Снейп сбросил мокрый плащ, откинул волосы, обтер лицо платком, вздохнул, увидев на нем кровь, ощупал нос – нет, на этот раз целый. Так били, больше для блезира, чем от злости. - Добрый вечер, директор. Вам отрекомендоваться или вы помните меня? - Отчего же, Северус, помню, - знакомый ненавистный тон доброго наставника, к которому приволок нашкодившего ученика разъяренный Филч. Сейчас подмигнет из-под очков, усадит за стол, угостит леденцом «Берти Боттс» и спросит: «Ну что ты там натворил, Северус?». Ничего особенного, директор, немного пошумел в Лондоне, пяти графствах, Франции, Штатах и в еще одной стране, где находится Дурмштранг, Каркаров просил не говорить, где это. В вашей коробочке не найдется конфетки со вкусом крови? Дамблдор спокойно выдержал его взгляд, потом повернулся к аврорам и произнес фразу, которой те от него ожидали менее всего: - Оставьте нас одних. Те неохотно повиновались. Последним вышел Муди, бормоча что-то про доверчивых волшебников и про то, что он-де начеку. Северус развалился в кресле, сцепив облитые черными перчатками руки перед серебряным шитьем на груди, сам себе напомнил Люциуса, но решил, что это к лучшему – он ведь пришел не просить, а давать. - Что ты хочешь предложить мне, Северус? – мягкий, но бесконечно уверенный голос. Еще бы, его обладатель уже был преподавателем в Хогвартсе, когда там учился тот, кто впоследствии будет зваться Темным лордом. Может быть, он единственный, кто может противостоять Волдеморту реально, а не как ослы из министерства или эти дружинники, втроем сподобившиеся разбить нос зарвавшемуся Упиванцу. - С чего вы взяли, что я хочу что-то предложить вам, а не запустить пару троллей в спальни? - Потому что ты, Северус, при всем том, что уже сделал, не будешь сражаться с детьми. Очень лестно заподозрить в нем такое благородство. - И к тому же, захоти ты навредить Хогвартсу, ты не полез бы в одиночку в ворота на глазах у охраны. Ты просто хотел попасть ко мне. И после того, как с твоей легкой руки были раскрыты два приспешника Волдеморта, завербованные министерством, я вправе ожидать, что ты пришел что-то предложить. - Ваши информаторы были так же тупы, как эти авроры, - после общения с Темным лордом неприятный смех выходит куда лучше. – Честные дураки, одержимые желанием отдать свою жизнь во имя торжества добра! Сидят на собрании, а в глазах – немой крик: замучь меня Круциатусом, я все равно ничего не скажу! Пусть я умру, скотина, зато этим приближу день твоего падения, а мое имя напишут на золотой дощечке в вестибюле Хогвартса. Если все хорошие люди умрут друг за друга, в чем смысл? Дамблдор молча покачал седой головой и вздохнул. Кажется, у него были другие соображения на этот счет. - Что-то я все не о том, - Северус закинул ногу на ногу, побряцав шпорой. – Я предлагаю вам иметь в рядах Упивающихся смертью своего человека, который не рискует быть раскрытым через пару дней. - Почему? - Потому, - огрызнулся он, избавляясь от первого блока и камуфляжа мысленной окрошки. - Твой великолепный двойной блок я вижу, замечательный уровень, - спокойно отозвался Дамблдор. – Я имел в виду, почему ты это предложил. - Почему? – Северус разом отбросил нагловато-насмешливый тон «это-я-тут-диктую-условия». – Потому что они ничем не лучше министерства! Они ныли по старым временам, когда знатные волшебники не подчинялись даже Совету магов и вольны были творить что угодно в своей вотчине: разводить мантикор, объезжать единорогов или охотиться на магглов. Может, вы и помните эти времена, а я нет, и все те желторотые дураки, обслюнявившие мантию Темного лорда – тоже. Романтические сказки, которыми мы баловались поначалу, уже забыты, сейчас, когда Темный лорд вот-вот придет к настоящей власти и заставит ваше бездарное министерство признать ее легитимной, они мечтают уже о другом. Знаете, что мы обсуждали на последней встрече? – Северус наклонился вперед в своем кресле, вцепившись в колени, оскалившись в кривой ухмылке. – Распределяли должности в новом кабинете министров! Макнейра – в отдел по контролю волшебных тварей, куда наконец-то отнесут и магглов, Малфоя – заведовать финансами, а мне предложили пост министра образования! - И ты обиделся, - тихо констатировал Дамблдор. Северуса выбросило вперед как тугую пружину. Впился в подлокотники кресла директора, приблизил лицо, так что кончики черных прядей едва не касались темно-синей мантии. - Я не за вшивое место у кормушки заплатил такую цену, - прошипел он. Дамблдор не изменился в лице, глянул поверх очков-полумесяцев. - Какую? – спросил даже с любопытством. Снейп откинулся назад, закрыл лицо руками. Снял блок. Ему казалось, что грязь, хлынувшая из мыслей, должна просто потечь по перчаткам, пачкая манжеты и высокие сапоги, образуя отвратительную лужу на полу. Глупости, ничего, конечно, не потекло, только почему тогда Дамблдор приподнял полу мантии и отодвинул ногу? Достаточно. Снейп потянул назад воспоминания о щекочущем ноздри запахе крови, корчащихся под воздействием «Crucio» телах, мечущейся толпе магглов, опостылевшем разврате в полумраке чужих спален, втягивал их, как втягивается в домик потревоженная улитка, оставляя за собой поблескивающий слизистый след. Ничего, директор, приберете тут потом или само высохнет. Глотнул последний упругий комок, опустил блок. Некоторое время оба молчали. Потом Северус негромко заговорил. - Темный лорд осторожнее и хитрее, чем полагают Упивающиеся смертью, и куда умнее, чем считает министерство. Его… наша организация представляет собой трехуровневую систему. Первый, наиболее многочисленный, - сочувствующие и сторонники. Знаете, из тех, кто метил двери опостылевшего соседа в Варфоломеевскую ночь, несмотря на то, что он был ревностным католиком. Рад, что вам не нужно объяснять, что это такое, Дамблдор, приятно иметь дело с умным человеком. Так вот, этих мелких тварей не счесть и выполняют они, как правило, разовые поручения. Если их всех в Азкабан пересажать – работать будет некому. Дальше – есть круг посвященных, объединенных тайным знаком. Вы не знали? Чем, черт возьми, вообще занимаются ваши авроры? Тоже сводят счеты с давними врагами? - Не передергивай, Северус. Все это в общих чертах нам известно. Естественно, основной целью министерства являются непосредственно Упивающиеся смертью. К сожалению, мы не знаем, сколько их, кто они. - Сколько их, я тоже не знаю, - резко ответил Снейп. Дамблдор недоверчиво взглянул, слегка наклонился вперед. – Не лезьте, Дамблдор, отравитесь, вы же видели, какая там грязь. Я не лгу, мне уже нет смысла. Упивающихся много, но когда мы собираемся вместе, мы прячем лица под масками, в том числе и друг от друга. Я знаю часть людей, свою, так сказать, ячейку, но не ждите от меня имен. Даже если я сдам вам всех своих, - Северус усмехнулся, - друзей, Темный лорд навербует новых, благо, в волшебном мире хватает недовольных, обделенных властью или просто злых на соседей. Вот перебьем всех грязнокровок, загоним магглов в резервации, и заживем! Магглы это, кажется, уже проходили. Дамблдор с неподдельным интересом смотрел на Снейпа, уже давно расхаживавшего по комнате. - Ты поднаторел в истории и нравах магглов, Северус. Но если ты не собираешься выдавать министерству настоящих слуг Волдеморта… - Да без толку это! Его нужно уничтожить! - Как? Снейп прекратил мерить учительскую шагами. - Хотел бы я знать. Поймите, Дамблдор, он не такой волшебник, как вы и я, и если министерство надеется его изловить и поместить в Азкабан, то там работают еще большие ослы, чем я думал. Он не боится дементоров, - Северус глотнул комок в горле. – Он повелевает ими. Он вдруг сел, сжал коленями стиснутые руки и бросил на директора очень знакомый тому взгляд исподлобья. Именно так смотрел маленький угрюмый слизеринец, и этот мальчик сейчас почти умоляюще вглядывался в лицо своего учителя, даром что его плечи распрямились, залитую зельями школьную мантию сменил роскошный плащ, а вечно спутанные волосы стекали синеватыми ручейками на серебряное шитье. - Скажите, профессор Дамблдор, - едва слышный шепот, - что происходит с душой, когда дементоры высасывают ее? - Я не знаю, Северус, - честно ответил директор. – Когда тело наконец распадается, душа, без сомнения присоединяется ко всем остальным, кто умер и не выбрал для себя призрачного существования. Но где она пребывает до тех пор… Говорят, в сопредельных мирах, вот только что это значит? Северус опустил лицо, склонился еще ниже, его плечи вздрогнули, Дамблдор услышал какой-то тихий звук, ему показалось, что мальчик плачет, и он уже привстал, чтобы положить руку на его плечо, но видимо все же показалось, потому что Северус тут же выпрямился, зыркнул сухими глазами и резко заговорил, будто продолжая прерванную реплику. - Самым главным является третий круг – Внутренний. Туда входят совсем немногие – своеобразные руководители ячеек. Они, наверняка, знают всех или, по меньшей мере, большинство Упивающихся. Им Темный лорд доверяет, насколько он вообще доверяет людям. Они связаны не только Меткой. - Вы все связаны не только Меткой, - заметил Дамблдор. - Ваша способность считывать информацию экономит мне кучу времени на объяснениях, Дамблдор. Да, женщины объединили нас всех, так или иначе, но Внутренний круг связан между собой непосредственно. Дамблдор метнул на собеседника быстрый взгляд. - Разве ты туда не вхож? - Я? Нет. Черт возьми, он наглотался Малфоевской грязи даже сильнее, чем думал. Это все Нарцисса, он предполагал, что никто больше не осмелился подойти к ледяной леди Малфой, вот она и связывает их двоих, словно он уже в числе избранных, а впрочем какая разница, не сегодня-завтра это все равно произойдет. - Пока нет, но я жду приглашения. В последней стычке, развязанной вашими доблестными бойцами-аврорами, погиб один из членов внутреннего круга, - ухмыльнулся своей двусмысленной фразе. – Я вправе рассчитывать на то, что его пост перейдет ко мне. Раз уж меня записали в будущее министерство… - Ты собираешься согласиться? – почему Дабмлдор так разволновался? Северус пожал плечами. - Вам же лучше. Я смогу предупреждать о готовящихся операциях и планах Темного лорда, пока министерству еще есть кого спасать. А может, мне удастся узнать что-нибудь о нем… Его даже не отравишь! Искренне недоумение человека, который с помощью зелий мог достичь любой цели. Дамблдор все же поднялся с кресла, подошел поближе. - Ты знаешь, что будет с тобой после? Северус прислушался к себе: такое ощущение, что в жилах вместо крови – вонючая жижа. - Хуже не будет. Дамблдор покачал головой. - Ты не знаешь всего, этому в школе не учат… Северус перебил его коротким злым смехом: - У меня, видите ли, был еще один продвинутый курс после школы. Я разобрался с тонкими материями – как иначе, по-вашему, можно поставить блок такого уровня? Я понял, почему Темный лорд не допускал меня до общих банкетов, пока я… а, черт возьми, какая разница, пока я не стал анимагом: женщина – это потолок развития способностей, и после миссис Гойл я, полагаю, забыл бы состав зелья от нарывов. И я прекрасно знаю, что … Дьявольщина, Дамблдор, после великолепного сексуального воспитания, которое дают нам в Хогвартсе, я не могу назвать элементарнейших вещей так, чтоб не оскорбить вашего слуха площадной бранью! Ладно, скажем, содомия – вас не коробит маггловская лексика, нет? Ах да, вы ничего не имеете против магглов. Ну вот, во времена вашей молодости за это можно было и палочки лишится, а в лучшем случае получить заклинание забвения и до конца жизни грузить драконий навоз в государственном заповеднике. О причинах такой строгой кары молчали, а зря! Схвати за руку вашего министра, подписавшего приказ о ликвидации типографии, которая делала спецвыпуски «Чарующей плоти» – «Голубая мечта», и спроси его: почему нельзя распространять, он будет мычать про незрелую психику подростков и моральное падение общества, а припри его к стене, признается: нельзя, конечно, осуждается, преследуется… хотя – какое там преследуется. К вам еще не обращались с просьбой обвенчать? Так вот, нехорошо и прочее, но на самом деле в глубине души этот министр уверен – это запрещено, потому что это круто! Круто, Дамблдор, и не столько по ощущениям, сколько от самого сознания того, что ты нарушаешь правила, установленные не какими-то старыми хрычами из министерства, а самой природой! И если ты поднялся над законами, поставил себя выше стада, глупо повинующегося заплесневелым моральным нормам, то ты уже сам можешь эти законы сочинять. Упиваешься сознанием своей причастности к кругу особых, отличных от тупых закомлексованных натуралов, живешь с ощущением непередаваемой остроты, все внове, все шикарно, всплеск чувствительности к своим партнерам, всплеск способностей, подогретый шуршанием вокруг, что, мол, все по-настоящему крутые волшебники были нетрадиционно ориентированы, - в общем, экстаз! Приход, так сказать! Что это такое, вы тоже знаете? Чудно, директор, и почему, учась в школе, полагаешь, что взрослые ничего не знают? Так вот, директор, приход, со всеми вытекающими из него последствиями – ослабление эйфории, увеличение дозы, а потом долгая, мучительная и жестокая расплата за несколько месяцев или лет яркой жизни. И способности куда-то деваются, причем не только вспыхнувшие, так что «accio, тапочки» получается с третьего раза. И если гниющее тело можно лечить зельями, то гниющей душой даже дементор побрезгует. Я знаю, Дамблдор, что прямая связь с мужчиной грубо разрушит хрупкое здание волшебных способностей, но, - Северус поежился от привычного, но кольнувшего сейчас мерзкого ощущения под кожей, - разве я уже не начал его разрушать? - Да, ты очень серьезно навредил себе, - спокойно сказал Дамблдор. – но это пока еще поправимо. - Правда? – в голосе Северуса не было особого энтузиазма. – Но для этого нужно оставить ту жизнь, которую я веду сейчас. Нужны специальные упражнения, заклинания, голодовки и воздержания, если я правильно понял? Поймите, Дамблдор, я не приполз к вам умолять, что вот-де, перешел на вашу сторону, а вы уж там замолвите за меня словечко. Я хочу, чтоб вы использовали меня для того, чтобы уничтожить, - он блеснул глазами, - уничтожить его! И мое повышение будет очень полезным. - Потом будет почти невозможно восстановиться, - тихо предупредил Дамблдор. - Мне все равно, - Северус как-то обмяк в кресле, потер рукой лоб. – Послушайте, директор, у меня есть одна просьба… Осторожно выпустил на поверхность мыслей картинку: маленькая брюнетка в серебристой мантии быстро обмахивается веером в углу бальной залы, складывает его и касается полных губ концами белоснежных перьев. Дамблдор посмотрел почти изумленно. Северус с тревогой ощутил, что теряет контроль над блоком, картинки вырывались как рассыпавшиеся фотографии из упавшего альбома: гибкая талия Эрмион под его рукой на рождественском балу, горделивая охотница на вороном гиппогрифе, дрожащие, перемазанные шоколадом губы, бледное в темноте лицо в ореоле рассыпавшихся волос… - Так ты хочешь оправдания для этой женщины? Она – тоже?… Она поправляла волосы и широкие рукава шелкового халата съехали до самых плеч, он целовал ее руки, касаясь губами и кончиком языка нежной кожи от запястья до сгиба локтя, избегая только ярко-красного клейма, будто опасаясь причинить ей боль этим прикосновением. Северус закусил губу и сжал руками виски, но прореха в блоке только расширялась, словно под напором воды, ныло что-то в груди, она писала прутиком на песке подальше от волны «Sévèrusse», а он, смеясь, затирал пальцами лишние значки, она опрокидывала его на спину и волна оставляла клочья белой пены в черных волосах… Он ставил прохладный отвар из двенадцати трав на пол ванной, Эрмион норовила подкрасться на цыпочках и с хохотом опрокинуть весь котел ему на голову, а потом хохотала еще громче, когда он, отфыркиваясь и отплевываясь от вяжущего вкуса на губах, с деланной злостью затаскивал ее в воду прямо в мантии. Все, хватит! Северус рывком захлопнул блок, перевел дыхание, ощутил металлический привкус во рту, потрогал губу, посмотрел на испачканные красным пальцы. Перевел взгляд на Дамблдора. Тот сидел, глядя на него серьезно и печально сквозь свои неизменные очки-полумесяцы. - Она уже не подсудна министерству, - в груди уже не болело, так, давило немного. – Она – полукровка, и Темный лорд счел ее недостойной носить его Метку. К ней применили Поцелуй дементора. Я хочу, чтобы ее поместили в клинику св. Мунго. Я буду оплачивать ее пребывание там через вас. - Северус, зачем? – голос Дамблдора звучал мягко, даже ласково. – Она умерла. - Она жива, - процедил он, мгновенно подобравшись. - Ее тело… Скоро наступит и физическая смерть, - тон словно пытался сгладить жестокость слов. - Нет, - он упрямо стиснул губы. – Я сварил зелье – оно остановит физический распад, сохраняя тело в таком состоянии, в каком она сейчас. Но за ней нужен уход… Дамблдор, вы отдадите Гермиону в руки хорошей сиделки или я уйду отсюда, и можете забыть о нашем разговоре и не думайте, что ваши дружинники меня удержат! Дамблдор вздохнул, посмотрел из-под седых бровей, словно немой вопрос задал. А может, и вправду задал. Чего же ты хочешь, мой мальчик, свалить Волдеморта или вернуть ее? Не знаю, профессор, я просто хочу, чтобы перестало болеть вот здесь, слева. - Привезешь ее вот сюда, - директор черкнул адрес на кусочке пергамента. Северус бросил быстрый взгляд, скомкал пергамент, швырнул в камин. - Надеюсь, меня там не будет ждать старина Муди? Директор посмотрел укоризненно. - Впрочем, это все равно. Дамблдор недоверчиво шевельнул бровями. Северус вспыхнул, выхватил палочку, направил в частый оконный переплет. - Reducto! Стекло со звоном высыпалось, Северус вцепился в спинку кресла пальцами – через секунду когтями, завис на мгновение и вышмыгнул в ночь. Про Муди он сказал так, из язвы. Когда он аппарировал (из соображений безопасности к подъезду), в доме его ждал только Дамблдор. Снейп положил на диван завернутую в плащ Эрмион, бросил на стол тихо звякнувший мешочек. Повернулся к директору. - Вы объяснитесь с министерством? - Уже, - кивнул Дамблдор. – Естественно, я не рассказал о тебе: чем меньше людей знают, тем больше шансов, что тебя никто не выдаст. - И тем меньше шансов, что об этом вспомнят на суде. Не сердитесь, Дамблдор, я не о вас, я о Муди. Наклонился над спокойно лежавшей женщиной, погладил ее по руке, украдкой оглянулся на директора. Тот отошел к окну, поднял нижнюю половину. Северус поцеловал Эрмион в теплые равнодушные губы. - Вы очень любезны, директор, - и ловко вписался в зазор между его рукой и рамой. ------ * Ненависть, ненависть… Словно змея в ваших душах Ненависть, ненависть… Она делает вас судьями и заключенными. ** Спасибо, большое спасибо! *** Если я река, то для того, чтобы нести твою лодку.

[К оглавлению] | Добавил: blue-crystall (21.01.09) | Автор: Gabrielle Delacour

Просмотров: 452 | Рейтинг: 0.0/0 | - Оценить - Отлично Хорошо Неплохо Плохо Ужасно

Всего комментариев: 0

Имя *:
Email *:
Код *: