СОДЕРЖАНИЕ:

»Статистика:

Фанфикшн » Romance (33) » Les Memoires (Воспоминания)

---

Глава 11

Je n'y suis, n'y suis pour personne Et personne ne suis Qu'un silence de plus en automne Qu'un feu de feuilles mortes Juste un mot sur la porte Fermé Je n'y suis pour personne Sylvain Lelièvre “Je n’y suis pour personne”* Исчезновение Темного лорда стало для него такой же неожиданностью, как и для остальных, равно как и немедленно покатившаяся волна арестов. Отряды авроров набивали подвалы Министерства магии волшебниками и волшебницами, которых, правда, отпускали после недолгого разбирательства («Действовал под заклятием «Imperio», клянусь!») и личного досмотра. Не всех, конечно, отыскались и виноватые, осужденные на разные сроки в Азкабане с конфискацией имущества в пользу министерства. Как сильно подозревал Снейп, имело место все то же сведение счетов, помноженное на возможность пополнить министерскую казну. Кстати о ее пополнении: а Люциуса не подвергали личному досмотру? Или он запудрил красное пятно на предплечье? Сам Северус сопротивлялся личному досмотру недолго, но бешено. Глупо, это ничего не могло изменить, просто по горлу прошел спазм при мысли о чужом липком прикосновении к телу. Кажется, это началось после визита к Люциусу… Появился Муди, ловко направил на яростно отбивающегося упиванца «Petrificus Totalus», подошел к тяжело рухнувшему на пол телу, брезгливо задрал левый рукав мантии вместе с рубашкой. Отряхивая руки, отступил, пробурчал: - Церемонитесь тут с ними! Еще судить будете, как будто кто-то из этих тварей может быть невиновен! - Помни о презумпции невиновности, Аластор, - проговорил министр, с важным видом задирая палец. До суда его отправили в Азкабан. Так буднично и просто вывели из подвала, поставили между двумя высокими фигурами, и воздух в легких сгустился в ледяную воду, и не стало сил ни сопротивляться, ни протестовать. Костлявая рука в обрывках плоти небрежно просунулась сквозь хлипкий блок, нашаривая небольшой очаг тепла, который оставался в мыслях. В ушах звучал равнодушный голос Темного лорда (ее там больше нет), перед глазами колыхалась темная поверхность моря, на горизонте быстро росла темная громада сооружения на острове, о котором он раньше только слышал, а теперь вот побывает внутри. Тяжелые двери, низкий коридор, вереница дверей в длинной стене. Дементоры, это же невероятно, сколько их здесь. Плач, стоны, крики, смех, в котором веселья было не больше, чем в истерических рыданиях, слышавшихся из-за ближайшей двери. Одна из тяжелых створок открылась, показывая каменную кладку, утлое ложе и зарешеченное окно, через которое прорвались косые лучи заходящего солнца. Похоже, это будет его пристанище на ближайшие дни. Он дернулся вперед: не оставляло ощущение, что когда за ним закроется толстая дверь и эти существа окажутся за порогом, станет немного легче. Отвратительная рука выскользнула из складок черной мантии, чтоб втолкнуть Северуса в его камеру, когда в коридоре раздался глубокий официальный голос: - Стойте! Приказ из министерства. Надежда на то, что вмешался Дамблдор, успела мелькнуть краем сознания, прежде чем ее втянул ненасытный холод, прочно обосновавшийся в груди. Исполненный собственного достоинства министерский посланник пробубнил свою бумажку, высокая черная фигура вернулась к дверям камеры, они закрылись. Снейпа толкнули далее по коридору. До конца, по ступеням вниз (наверное, там выход, почему этому сотруднику не дали увести его?), поворот в кромешную тьму подвала – да, ведь у них нет глаз, им все равно. Только по звуку он определил, что отрылась дверь. Шаг в темноту. Дверь закрылась за спиной. Он стоял неподвижно несколько минут, пытаясь понять, что произошло. Темно. Он поднес свои руки к самому лицу, но так и не увидел их. Протянул их в стороны, нащупал стену, пошел вдоль нее. Несколько шагов, поворот, еще, еще. Каменный мешок, размером с кладовку для метел. Что же это такое? Почти не думая, поднял руки над головой, поднялся на цыпочки – кончики пальцев царапнули каменный потолок. Карцер. За что? Кажется, он заорал это вслух, тяжело ударившись всем телом о дверь, которая не подалась и на волосок. Потом кричал еще что-то, глох от звуков собственного голоса, метавшегося в маленьком замкнутом пространстве, преобразовался, бился о стены и потолок в поисках щели, пусть самой узкой, чтобы вырваться из этого склепа, где он задыхался, нашел какое-то углубление в камнях под потолком и забился туда маленьким изломанным комочком, надеясь, что привычное инстинктам убежище успокоит, заглушит и притупит раздирающий изнутри холод. Потом опять бился о дверь и царапал неподатливое дерево уже ногтями: какая-то сила гнала прочь, не помогала даже анимагия. Выйти, выбраться, любой ценой! Потом наступило отупение. Сел в дальний от двери угол, обхватив колени, потом лег. Каменный пол давил в спину, по телу пробирался холод, но его нельзя было сравнить с холодом в груди. Из черноты вдруг выплыло лицо женщины с пустыми глазами, и он понял, что не помнит ее имени. Опять сорвался на ноги и забился в равнодушные камни. Сквозь маленькую створку в дверях просунули еду, на которую он даже не посмотрел, но воду жадно выпил, и вновь оцепенело сел у стены. Эти промежутки бездумного сидения сменялись новыми атаками на стены, все более вялыми. Сколько так прошло времени – два часа? День? Вечность? Дамблдор сказал потом, что семь суток. Он употребил все свое влияние, чтобы Северус предстал перед первым же заседанием суда. Семь суток. Сто шестьдесят восемь часов. Десять тысяч минут. Он помнил каждую из них. Появление молчаливых стражей пришлось на период оцепенения. Он их не увидел, только услышал скрип двери и шуршание плащей, потом стало еще холоднее внутри, хотя, казалось, это уже невозможно. Скользкие пальцы стиснули запястья, он вышел в коридор, увидел впереди тускло освещенную лестницу, черные фигуры четче обрисовались по бокам. Ступени, поворот, ступени, безжалостный свет. Наверху был день, и хотя его сияние проникало только в дверной проем в конце коридора, Северус зажмурился. Он продолжал держать глаза закрытыми все время, пока они плыли в лодке, хотя от этого укачивало и пустой желудок сживался болезненными спазмами, но он надеялся, что зрение ему еще пригодится. Глаза болели даже от того света, который проникал сквозь сомкнутые веки, окрашивая его темноту в красный цвет. В министерстве магии он рискнул приоткрыть глаза, увидел полутемный коридор. В зале заседаний, к счастью, также царил полумрак. Дементоры усадили его в кресло подсудимых и поспешно покинули помещение, чтобы не доставлять неудобств высокому суду и зрителям, среди которых поднялся испуганный гул. Цепи с лязгом защелкнулись на запястьях, совсем истончившихся после недельной голодовки в Азкабане. Он поднял голову и обвел взглядом судей в фиолетовых мантиях, пытаясь разыскать Дамблдора. Тот сидел на одной из скамей, терявшихся в полумраке. Бартемиус Крауч степенно прокашлялся и забубнил шапку протокола допроса. Его бормотание приняло вопросительную интонацию, и Северус понял, что пропустил вопрос. - Что? – спросил он. Вышло хрипло и дрожаще. - Отвечайте суду, - раздраженно повторил Крауч, - вы Северус Снейп? - А если нет, у вас есть еще пара претендентов за дверью? Цепи предупреждающе натянулись, врезаясь в запястья. Крауч поднял строгое лицо от своих пергаментов. - Проявляйте уважение к суду, мистер Снейп, иначе вы будете привлечены к ответственности. Отвечайте на вопросы. - Не то дементор поцелует меня с особым удовольствием? Крауч, кажется, позеленел. Поменьше пафоса, Барти, не твоему ли сыну я показывал, как делается правильный «Круциатус», не далее как месяц тому назад? Очень способный мальчик. Еле увернулся. - Бартемиус, - мягко вмешался Дамблдор. – Давай перейдем непосредственно к делу. Не забывай, что время заключения он отбывал в карцере, а в свете моих показаний… - Да, хорошо. Вы готовы повторить свои слова сейчас перед судом, Дамблдор? - Готов, - ответил седой маг, поднимаясь со своей скамьи. – 8 апреля 19** года Северус Снейп прибыл в Хогвартс с целью встретиться со мной. Сдавшись трем аврорам, охранявшим вход (Муди что-то пробурчал за его спиной, похожее на «ни фига себе сдался»), он был приведен в мой кабинет. Авроры, осуществившие задержание, могут подтвердить мои слова. Далее, прямо признавшись в своей принадлежности к так называемым Упивающимся смертью, Снейп сообщил о своем желании перейти на сторону министерства. - Почему вы поверили ему? – спросила одна из присяжных. Снейп дернулся в своих цепях. Только не нужно говорить этой толпе об Эрмион! Они сделают из его боли прелестную историйку для «Ежедневного пророка» – благородный герой в черном плаще мстит негодяю, погубившему любимую! Эта мерзкая репортерша, Скитер… Но ее не было – видать, заседание сочли слишком важным и тайным. - Он понес тяжелую потерю, которая заставила его пересмотреть свое отношение к методам Волдеморта, - осторожно ответил Дамблдор. – Впрочем, вы можете спросить о причинах у самого Северуса. - Почему вы решили сотрудничать с министерством? – немедля спросил Крауч. – Вы знали, что конец Того-Кого-Нельзя-Называть близок и рассчитывали облегчить свою участь? Снейп поднял голову (все время приходилось поднимать, она не держалась на вялой шее, он, наконец, откинулся на высокую спинку, уперся затылком, нашел глазами лицо Крауча), ответил: - Нет. Падение Темного лорда стало полной неожиданностью для всех нас. Месяц назад никто не предполагал, что его не станет, что же говорить о прошлом годе. - Тогда почему? – не унимался Крауч. Уголок рта предательски задергался. Очень хотелось прикрыть его ладонью, но прикованных к подлокотникам рук не поднять. Северус молчал, пытаясь совладать с проклятым тиком. Как объяснить этому служаке, что просто тошно от крови? Одно дело разыгрывать многоходовую партию с тайфуном или фейерверки неприличными словами пускать и совсем другое – рубить в капусту мирный Хогсмид. - Вовлеченный в стан приверженцев Волдеморта старшими друзьями, сыгравшими на юношеских идеалах Северуса, он был жестоко разочарован способом реализации этих идеалов, - вновь заговорил Дамблдор. – Каждый из присутствующих понимает: никакими светлыми или темными целями нельзя оправдать то, что делает этот колдун. Приняв нашу сторону, Снейп остался среди Упивающихся в качестве агента. Переданная им информация спасла немало жизней. Прошу обратить внимание, что он рисковал собственной жизнью: магические способности Волдеморта могли помочь ему распознать нашего информатора, как это уже не раз бывало. В последний год Снейп оставался среди Упивающихся смертью только для того, чтобы помогать министерству. Я полагаю, что этим он целиком искупил свое трагическое заблуждение. Крауч посмотрел на серое лицо подсудимого. - Послушайте, Дамблдор, я не понимаю одного: если все, что вы говорите, - правда, почему вы лично ходатайствовали о его помещении в карцер? - Это было сделано для безопасности нашего агента, - ответил Альбус недрогнувшим голосом. Что? Северус вновь натянул цепи. Это Дамблдор упек его в каменный мешок пять на пять шагов? Оглушенный этим известием, он даже не обратил внимания, что присяжные подавляющим большинством проголосовали за его освобождение из-под стражи, возвращение ему статуса и палочки. Голова еще шла кругом, когда уже не дементоры, а два сотрудника министерства подняли его с кресла (цепи, неохотно клацнув, выпустили свою добычу) и вывели из зала. Его посадили в одном из многочисленных кабинетов. Вошел Дамблдор с неизменной доброй улыбкой, неся в руках его палочку и дорожный плащ. - Ты свободен, Северус, с тебя сняты все обвинения. Давай я помогу тебе переодеться и позволь предложить тебе отправиться в Хогвартс – клиника св. Мунго переполнена, а в Хогвартсе отличный лазарет и нет лишних глаз. Директор протянул плитку шоколада, но Снейп не поднял руки, чтобы взять ее. Он тяжело посмотрел на почти скрытое серебряной бородой лицо и понял, что немного поторопился, определив его выражение, как неизменную доброту. Дамблдор поглядывал из-под очков с настоящим беспокойством. - Пожалуйста, давай поговорим в Хогвартсе, - настойчиво проговорил он, набрасывая плащ поверх его разодранной мантии. – Держи, это портал. Рывок, полет, яркий свет и свежий воздух. Северус огляделся: они стояли посреди школьного двора. Он снова вернулся в Хогвартс. Шагнул, сел на ступеньки, поплотнее завернувшись в плащ, жадно вдыхал мокрый ветер, щурясь на латки снега под стенами. Разломил шоколад, который Дамблдор все-таки вложил в его руку, через силу задвигал челюстями. - Какого черта вы сделали это? Крауч сказал, что карцер – это ваша личная просьба… Директор тяжело вздохнул. - Я пытался убедить их оставить тебя в министерстве магии до суда. Но, Северус, все напуганы, ужасно напуганы. Многих бросают в камеры без суда и следствия, вынося приговор на месте преступления. Сириус Блэк в Азкабане… Вот новость! Северус хотел было спросить, что ж вы его-де не отмазали, но прикусил язык, увидев, какая боль исказила на миг черты лица директора. Впрочем, Дамблдор тут же продолжил: - Всех отправляли в Азкабан и Крауч был неумолим. - Крауч теперь в лепешку расшибется, чтоб выслужиться перед избирателями, - Северус скривился от отвращения. – Вы уже знаете про его сына? - Что с его сыном? – повернулся Дамблдор. – Тебе что-то известно? - К черту. Вы заговариваете мне зубы, Дамблдор. Хорошо, пусть вам не удалось избавить меня от Азкабана, но за что в карцер? Директор поднял на него твердый взгляд. - Северус, через какое время тебе в голову пришла мысль сбежать? Снейп осекся. Он смотрел на Дамблдора, не находя, что сказать, в то время как тот продолжал: - Твой побег подписал бы тебе приговор. После этого мне вряд ли удалось бы убедить суд в твоей невиновности. Ведь у меня нет материальных доказательств твоего сотрудничества с министерством, только мое слово. Мальчик мой, ты бы не выдержал… Поверь, мне очень жаль… - Но вы это сделали для моего же блага, - проговорил Снейп. – Вы даже не представляете, что это такое – карцер в Азкабане. Если бы у меня было хотя бы окно, чтобы я мог дышать воздухом и видеть свет, я бы дождался, я же знал, что … Он замолчал. Ничего он не знал: ни сколько просидит здесь, ни даже будет ли суд вообще. Он лгал, а память услужливо подсунула ощущения, как напряглось тело, едва он увидел зарешеченное окно. Как только бы закрылась дверь, он бы преобразовался, без труда протиснулся сквозь прутья – и поминай, как звали, под карниз до наступления темноты, а там ищи ветра в поле. Дерзкий побег приписали бы владению мощной черной магией, записали бы его в ближайшие сподвижники Темного лорда, международный розыск и Поцелуй дементора. Чтобы хоть немного избавится от тягостного чувства вечной Дамблдоровской правоты, он резко спросил: - Вы им сказали, что я анимаг? Директор покачал головой. - Я только указал на необходимость поместить тебя в камеру без окна, чтобы другие не смогли услышать, если ты будешь бредить и выдашь себя. - Черта с два, вы просто хотите иметь под рукой незарегистрированного анимага! – силы возвращались и от обвинений в адрес Дамблдора становилось легче. - Северус, - очень серьезно проговорил директор. – Министерство уверено, что Волдеморт (в левой руке кольнуло) умер. Я в этом не уверен. Он очень ослаблен, можно сказать, тяжело болен, но он жив. И он вернется. Через десять или пятьдесят лет – не знаю, но мы должны быть начеку. Если, конечно, ты захочешь присоединиться к нам. Разве у него был выбор? Дожевал свою плитку и поплелся в больничное крыло за Дамблдором, тем более что желудок яростно протестовал против такого издевательства над собой: семь дней одна вода, и вдруг шоколад. Спросил, когда его введут в Орден (позабавился, представив себе метку в виде красной птицы на правой руке – для симметрии), получил в ответ предложение сначала отдохнуть и привести себя в порядок. Только в лазарете, сгустив перед собой в воздухе зеркало, понял, что имел в виду директор, почему заохала мадам Помфри и почему на него так косились в зале суда: после очередного удара о стену (кажется, третьего дня, потом очень долго отлеживался) глаза обвело кровоподтеками сплошной полосой. Да уж, Герми, ни дать ни взять енот. Гермиона. Что ж, хоть имя вспомнил, на том спасибо. Северус вытянулся на прохладных простынях, закрыл глаза. Что же теперь делать? Темный лорд исчез, Лестранжи думают, что это происки министерства и его где-то прячут, а министерство празднует победу, даже не пытаясь его искать. Сидеть и ждать, наблюдая за Упивающимися? Сколько ждать? Разговор с Дамблдором помог хоть немного навести порядок в мыслях, смешанных неожиданным падением хозяина, хотя, похоже, старик чего-то не договаривает, дело не только в жертве Лили, что-то не так с самим Поттеренышем, как его бишь? Гарри? Что за противное маггловское имя… Мерлин, и почему судьба опять связывает его с Поттером? Почему этот чертов Мальчик-Который-Выжил только обессилил Темного лорда и отложил на неопределенный срок развязку и решение судьбы его и Герми? Почему эти Поттеры вечно путаются под ногами, чтоб им пусто было? Спасительное раздражение, направленное на другого, накатывало волнами, позволяя перестать грызть себя, Северус растравлял и подкармливал его, чувствуя, как возвращается к жизни. Чувствуя готовность к долгому ожиданию и продолжению борьбы. Он остался преподавать в Хогвартсе. Великий Мерлин, если бы кто-то сказал ему об этом, неважно когда, на последнем курсе или после особо удачной охоты на магглов, он бы не знал, смеяться или вызывать на дуэль оскорбителя. И вот он в черной мантии, отличающейся от форменной только размерами и отсутсвием слизеринского герба на груди, ведет Зелья у младших курсов и помогает преподавателю со старшими, и дети называют его «профессор Снейп», у него есть свое кресло в учительской и в речи только успевают мелькать слова «конспект», «реферат» и «поурочное планирование». Иногда просто диву даешься, как быстро люди привыкают к мирной жизни. Что ж, это правильно, не всем война оставила такие глубокие рубцы. Хотя его дела уже были гораздо лучше. Метка превратилась в маловыразительное пятно на белой коже, напомишающее родимое. Кошмары… Ну, с ними он научился бороться работой. Если не поспишь пару-тройку ночей, потом, как правило, уже не до снов. Правда, эта практика вылилась в хроническую бессонницу, зато появилось много свободного времени. Хочешь – вари зелья для коллег, хочешь – пиши статьи в научные журналы, восстановившие регулярный выход, а не хочешь – можно просто бродить по хогвартским коридорам с палочкой наперевес и заклинанием-нестоянием на устах. Полезно во всех отношениях: во-первых, многочасовое хождение пешком включено Дамблдором в список его упражнений по выгребанию грязи из своей многострадальной души; во-вторых, блок блоком, но это же невыносимо, когда старшие курсы предаются запретным утехам едва ли не поголовно. Эротические флюиды летают по замку густыми волнами, заставляя дрожать тело, привыкшее к немедленному удовлетворению этого желания, а воздержание включено Дамблодром и так далее. Необходимость усмирить разгулявшиеся гормоны учеников с пятого по седьмой курс давно беспокоила всех учителей (особенно после скандала с беременностью ученицы в прошлом году, о котором не узнала широкая общественность только потому, что ее куда больше беспокоил Волдеморт), но только в лице новоиспеченного профессора Снейпа Первая Хогвартская Любовь получила наконец достойного противника. Он неслышно рассекал воздух черным шелком мантии, настигая парочки в башнях, на лестницах, в пустых классах, туалетах и ванных комнатах, в гостиных после отбоя, в школьных теплицах, раздевалках, кладовых, обходя отвлекающие заклинания и убирая сигнализирующие. Очевидцы говорили, что он появлялся ниоткуда (да ладно вам, вовсе не из ниоткуда, как правило из-под потолка, преобразовываясь в темном углу; да благословит Мерлин высокие Хогвартские своды и колонию летучих мышей, эти своды облюбовавших, отдельное спасибо его собственным огранизаторским способностям, сделавшим из этой колонии такую агентурную сеть, что Дамблдор обзавидуется), произносил заклинание, если в этом была нужда, хотя она была редко, обычно хватало бледного лица, перекошенного фирменной усмешкой, выплывавшего из темноты (мантия и волосы в ней терялись), затем стандартная фраза отточенным ядовитым тоном: - Простите, что помешал. Парочка должна была благодарить небеса, если ее застали только за поцелуями или объятиями: был шанс вернуться в спальню, схлопотав десять штрафных очков. Если же прегрешение было более серьезным, в ход шел целый арсенал, от беседы с глазу на глаз (пойманный во время любовной прелюдии старшекурсник не рассказал о содержании этой беседы даже после двух бутылок сливочного пива, но с тех пор принимался цокотать зубами при одном только виде профессора Снейпа) до писем родителям. Кричалки? Нет, зачем же. Северус писал длинные пергаменты каллиграфическим почерком зелеными чернилами (собственным ядом, сказал один гриффиндорец в частной беседе, а на следующий день был покаран двадцатью очками за сущий пустяк), после которых родители сами присылали кричалки своим чадам, а особо нервные даже приезжали. Удивительно, при всей своей едкости и строгости, а может быть даже благодаря им, он вызывал волнение у старшекурсниц. Северус не мог не замечать взглядов, которыми девушки провожали его в коридорах или когда он помогал профессору на уроках. Чего греха таить, было на что смотреть, он отдавал себе в этом отчет. Простая черная мантия (очень широкая, он всегда разметывал ее как крылья, ученики жались к стенам, будто могли обжечься от прикосновения к ним, зато вокруг всегда было свободное пространство и ничьи неконтролируемые подростковые эмоции не задевали блока, ну а необычайная эффектность этого трюка была уже побочным явлением) только подчеркивала стройность и ладность тела, делая его выше, черные пряди оттеняли бледность лица, на котором в свою очередь ярко выделялись глаза, умеющие равно впечатляюще вспыхивать темным огнем и суживаться в непроницаемо черные щели. Узкие губы, сложенные в печально-горькой складке, когда он задумывался, но готовые в любую минуту изогнуться в едкую улыбку или замереть в каменном упрямстве, будоражили девичье воображение своей подвижностью. О цепкой хватке длинных пальцев неделю восторженно рассказывала слизеринская шестикурсница, чью руку он перехватил над котлом, куда она собиралась бросить совершенно неподходящий ингредиент, могущий вызвать взрыв недоваренного зелья. Минус десять очков, два синих пятна на кисти – и море впечатлений от его рук и голоса, выдохнувшего «стоп» над головой. «Девочки, это шелковые тиски, это бархатный капкан, а этот запах! Горьковатый аромат трав, смешанный с его собственным мускусным запахом…». Он услышал эти слова, когда собрался войти в слизеринскую гостиную сделать пару объявлений, и сбежал позорнейшим образом, чувствуя, что краска заливает лицо. Переложил одежду лавандой и еще тщательнее отмокал в ванной. Кстати, это тоже помогало избавиться от грязи, особенно если вытянуться в теплой воде и представлять себе, как липкая гадость вымывается из пор, вытекает тоненькими струйками, растворяется, уходит… Старшекурсницы дружно нашли, что запах лаванды чрезвычайно возбуждает. Его по-прежнему провожали томные взгляды, а прозвище «Вампир», которым его немедля наградили младшие ученики, девушками произносилось с придыханием и загадочной улыбкой. Он совершенно растерялся, когда имел несчастье осклабить свои неровные зубы во время одного из самых суровых выговоров провинившейся гриффиндорке, а через несколько дней услышал обрывок рассказа о том, как он «показал на мгновение свои выступающие резцы, и я задрожала от предвкушения того, как они сомкнутся на моей шее». Дальше – хуже. Все началось с записок. Их засовывали в стопку рефератов, подкладывали под бутылочки с образцами зелья, а самые отчаянные умудрялись затолкать в карман мантии. Северус сначала разворачивал маленькие кусочки пергамента, а потом начал вытряхивать их в камин не глядя. Все равно там была приблизительно одинаковая чушь: я люблю тебя, сегодня ты мне снился, а что снилось тебе, хорошего дня, Северус. Авторы записок следили горящими глазами, пытаясь уловить его реакцию, и обменивались победоносными взглядами с подругами. Однажды ему в голову даже пришла мысль поддаться на чью-нибудь провокацию, хотя бы для того, чтобы посмотреть, что будет делать маленькая охотница со своим трофеем, после того, как уже расскажет всем, что завалила самого Снейпа и вдоволь натешится завистливыми взглядами. Похоже, никто из них не понимал, на кого охотится. Гром грянул, когда зельедел занемог и попросил Северуса полностью заменить его на уроке у седьмого курса. Снейп вошел в кабинет, сделал замечание двум юношам, заскользнувшим после него, прошагал к столу под общий шепоток, сообщил о болезни учителя и открыл журнал, чтоб сделать перекличку. Перед ним сидели представители всех четырех факультетов – их, успешно сдавших СОВы по зельям, как раз хватило для образования одного класса. Девушек было всего две: рослая слизеринка и хрупкая ученица Рейвенклова. Ее звали Николь Ренар, и он допустил первую ошибку, когда прочел ее имя с соответсвии с правилами французского, дважды раскатав горлом безупречное «r». Поднял глаза и встретил ее удивленный взгляд. Она была поразительно хороша собой. Не слишком высокая, зато с изумительными бедрами, высокой грудью и стройной талией. Безупречно белая кожа, синие глаза, полные губы и золотистые локоны, окутывавшие ее тело до талии, если она их распускала. Чаще Николь предпочитала подхватить их на затылке небрежным узлом, из которого выбивались золотые прядки и который подчеркивал нежный абрис ее шеи и плеч. Она, без сомнения, была первой красавицей выпуска, и мальчики с пятого по седьмой курс провожали глазами ее фигурку, на которой школьная мантия сидела как наряд от кутюр, и завидовали капитану рейвенкловской сборной, которого она одарила вниманием. Впрочем, ширились упорные слухи, что квиддичист ей надоел. Еще говорили, что у нее в роду была вейла, которую похитил в Болгарии ее прадед-француз. Информация о том, что Вампир падок на француженок, соткалась из воздуха. Николь, чьи предки жили в Англии третье поколение, немедля вспомнила бабушкин акцент. Зельедел выздоровел и Северус вернулся к своим обязанностям ассистента. Он сам ругал себя, но не мог устоять перед искушением задержаться в классе подольше, разнося ингредиенты. Николь провожала глазами его перемещения по кабинету, и он чувствовал спиной ее пристальный взгляд. Вскоре он приобрел привычку проверять рефераты своих первокурсников, сидя в углу подземелья, где шел урок седьмого курса. Николь проходила совсем рядом, когда направлялась к каменной гаргулье, изрыгавшей воду. Как-то она зацепилась за носок его башмака и упала бы, не подхвати он ее под грудью. Он тут же убрал руки и даже буркнул: «Смотрите под ноги», она бросила из-под длинных ресниц странный взгляд, и он до вечера чувствовал в своей ладони упругий холмик под толстым форменным свитером. Девчонка чертовски хорошо варила зелья, а игра с ней становилась все более увлекательной. Охлаждающее зелье плохо помогало, хотя Снейпа уже тошнило от его сладковато-мятного вкуса. Как-то, остановившись у рейвенкловского стола, он затеял длинный и скучный разговор с парнем, готовившимся к научной работе по зельям, а сам осторожно выбрался из-под блока, скосил взгляд на Николь. Она не была девственницей – квиддичист своего не упустил. Но не далее, как вчера они громко разругались, по слухам, из-за того, что она совсем охладела к нему… Фу, Северус, как низко ты пал – собирать сплетни. В приступе злости на себя и на нее он не замедлил придраться к приготовлению зелья на ближайшем уроке, снять очки и пригрозить наказанием. Вечером, уже забыв о своей вспышке, он разбирал в кабинете новую порцию ингредиентов, доставленную днем, когда в дверь легко постучали, а секундой позже вошла Николь. - Вы? – удивился он, разгибаясь и откидывая волосы. – Что вам нужно, мисс Ренар? - Разве вы не назначили мне наказания, профессор? – она склонила голову набок и привалилась плечом к косяку. Он облизнул пересохшие губы. Вообще-то нет, но позволить ей уйти… - Разумеется, - кивнул он. Николь улыбнулась, шагнула с порога, притворила дверь. Очень тщательно закрыла ее за собой. - Что мне делать? - Вы поможете мне разобрать эти ящики, - почти твердым голосом произнес он. – Приступайте. Естественно, без всякой магии. Она демонстративно положила палочку на край учительского стола, затем, не отводя синего взгляда, взялась за пуговицы мантии и принялась медленно их расстегивать. Легко повела плечами, сбрасывая форму. Под ней обнаружилась тонкая блузка и обтягивающие брючки. - Извините, профессор, не хочу запачкать мантию. Действительно, приятного в доставленных компонентах было мало. Тяготясь молчанием, которое стало материальным, Северус спросил, и сам удивился, как низко прозвучал его голос: - Свою одежду вы не боитесь запачкать? - Нет, - ответила она, значительно посмотрев на него, и повернулась к ящикам. Через несколько минут раздался ее тихий грудной смех. - Вы словно в воду смотрели, профессор. Он обернулся. Блузка Николь была расстегнута на две верхние пуговицы, а левую полочку ее украшало немалое пятно. Девушка быстро подошла к фонтану. - Извините, я сейчас приведу себя в порядок. Прежде чем Снейп успел что-то сказать, она ловко замыла пятно, наклонившись над водой. Мокрая блузка прилипла к телу, обрисовав грудь, к которой Северус тут же прикипел взглядом. Какое Охлаждающее зелье?! Если эта девочка сейчас не спасется бегством, то выйдет она отсюда в лучшем случае через сутки. - Вам было бы лучше воспользоваться заклинанием, - проговорил он. - Разумеется, - ответила она, даже не делая попытки прикрыться, – если бы у меня была моя палочка. Может быть, вы высушите мою блузку… - она сделала выразительную паузу, - Северус? Sévèrusse… Он вытянул свою палочку, почти коснувшись мокрой ткани, глотнул комок в горле и произнес Раздевающее заклинание. Скомканная блузка упала к ее ногам (так волновался, что заклинание выполнил через пень-колоду), Николь перешагнула через нее и обвила обнаженными руками плечи под черной мантией. Северус отбросил палочку, прижал к себе ее бедра и нашел губами губы. Кажется, у нее подкосились ноги. Она что-то простонала, не отрывая рта, он удобнее перехватил ее стройное тело, отпустил ее губы, только чтобы глотнуть воздуха. Она была ошеломлена, она не ждала такого, какой опыт мог ей дать этот щенок, паршивый вратарь, вероятно, считавший себя крутым парнем из-за того, что на кубке школы было его имя? Юная, еще не разбуженная женщина таяла в его руках, чувствуя, угадывая пламя, бушевавшее внутри, такая трогательная в своей неумелой страстности. Она стягивала его мантию, расстегивала рубашку, потянула было и ее, но Северус перехватил ее запястья своей рукой: - Не надо. Глупо, он же не собирался оставаться в рубашке, но она могла заметить… - Не бойся, я все знаю, - ее шепот обжег шею, руки зашарили по плечам, справились с рубашкой. Николь прижалась губами к шее, грудью к груди, потом зашептала снова: - Моя тетка работает в министерстве, я знаю, кто ты. Я не сказала никому и не скажу, иди ко мне… Гибкое тело извивалось в его похолодевших руках, томясь, изнывая от предвкушения того, что его сейчас распластает настоящий похотливый упиванец. Северус с трудом оторвался от розовых губ, разжал ее руки и, сделав над собой еще одно невероятное усилие, отодвинул девушку. Вкрадчивый голос, слышный даже сквозь тяжелые удары пульса, предупредил: «Женщины такого не прощают». К черту, для таких девиц у него была меблирашка в Лютном переулке, Дамблдор снимет с него голову, и даже не в этом дело – он только начал испытывать что-то похожее на покой… И главное – он же просто убьет эту глупую девочку, мнящую себя роковой женщиной после слюнявых поцелуев и неумелого перепихивания со своим жалким вратарем, отравит липкой дрянью, которая все еще плещется в невидимых венах, связывающих его с его собратьями. Возбуждение скомкалось в боль. Остро хотелось под прохладный душ и забыть о гадкой сцене, но Николь все еще здесь и не понимает, почему он до сих пор в брюках. Северус подобрал ее блузку, набросил ей на плечи. - Уйди, девочка, - хрипло проговорил он. – Не будет ничего, тебе лучше вернуться в спальню. Ага, сейчас уйдет, спокойно и с достоинством. Объясни ей хоть что-нибудь! Ее глаза уже наливались возмущением и гневом. Северус перехватил ее руки – хватит, больше ни одна женщина не ударит его по лицу – потащил в свою комнату, закрыл дверь, заставил Николь сесть. Быстро прошелся глазами по полкам, снял бутылку успокоительного настоя – не выводился, глушил пополам с охлаждающим зельем. Кстати о нем: интересно, если глотнуть сейчас, боль уменьшится? Плеснул в стакан зеленоватой жидкости с характерным запахом валерианы, поднес ко рту девушки: - Пей. Она, все еще полыхая глазами, но уже немного растерянно, проглотила настой. Северус застегнул ее блузку. - Вот так. Теперь слушай меня. Возвращайся в спальню и не смей даже вспоминать о том, что здесь было. Ее губы начали дрожать, она всхлипнула и разрыдалась. - Скотина! Мерзавец! Он отошел от выкрикивающей ругательства девушки, попытался завернуться в мантию, обнаружил, что по-прежнему раздет. Зябко повел плечами, вытащил другую мантию из шкафа, потом подошел к Николь (она добралась уже до «чудовища» и «развратника»), тряхнул ее за плечи. - Да, а еще убийца и бывший Упивающийся смертью! Она замолчала, смаргивая слипшимися ресницами, он продолжил, глядя в заплаканное лицо: - Ты сейчас успокоишься и вернешься к себе. На тот случай, если ты захочешь поделиться информацией из министерства с кем-нибудь из подруг, предупреждаю: никто не заметит, как моя рука дрогнет над твоим стаканом, упустив туда пару капель без вкуса и запаха. - Отравишь меня? – спросила она дрожащим от гнева голосом. - Зачем же? Скандал, расследование… Я тебя изуродую. Ее зрачки расширились. Поверила. Чувствуя себя просто отвратительно, Северус выпихал ее в коридор и закрыл дверь. Может быть, безопаснее было проводить ее до гостиной, но он не испытывал ни малейшего желания идти рядом с заплаканной девушкой и делать непроницаемое лицо, в то время как больше всего хочется стиснуть руки между коленями и повыть вволю от боли, обиды и осознания собственной подлости. Снейп перестал оставаться на уроках седьмого курса, Николь больше не искала с ним встреч, она вообще избегала его, а Северус поклялся себе больше не допускать таких ошибок. Позволить себе потерять контроль, стать уязвимым, слабым – больше никогда! Он нырнул в спасительное раздражение и решил, что пора пересмотреть поведение. Тушеваться перед юнцами-семикурсниками – стыдись, бывший упиванец! В конце концов, им даже не обязательно знать, что ему всего третий десяток идет, особенно если заняться своим внешним видом. К лету он чувствовал себя куда лучше. Младшие курсы удовлетворительно сдали экзамены, семиклассники вернулись в замок на выпускной. Бал (на который он до последнего отказывался идти, но директор настоял) пробудил воспоминания о собственном выпуске. Северус просидел в углу, угрюмо поглядывая на танцующих однокашников, греясь мыслью о том, что он последний вечер проводит в обществе ничтожеств, которые так и не смогли разглядеть его уникальности. Дамблдор делал попытки подойти и поговорить, тогда Северус просто удрал из Общего зала и до утра бродил по аллеям украшенного сада. В этот раз он тоже немало времени провел в саду, вылавливая в кустах прощающихся влюбленных, хотя Дамблдор и намекнул, что в последний вечер в Хогвартсе можно дать ребятам немного расслабиться. Снейп так не считал. * Меня здесь нет, нет ни для кого И никого нет Только еще больше осенней тишины Огонь мертвых листьев Лишь слово на двери Закрыто Меня нет ни для кого

[К оглавлению] | Добавил: blue-crystall (21.01.09) | Автор: Gabrielle Delacour

Просмотров: 429 | Рейтинг: 0.0/0 | - Оценить - Отлично Хорошо Неплохо Плохо Ужасно

Всего комментариев: 0

Имя *:
Email *:
Код *: