Безумное чаепитие, сортировочная шляпа и малый педсовет. Добрались до замка мы без проблем. Лодки, похоже, надёжнее, чем кажутся на первый взгляд, движутся, надо думать, при помощи колдовства. Мы всей толпой поднялись на порог, и нас встретила пожилая строгая волшебница в тёмно-зелёной мантии и остроконечной шляпе. - Сейчас вы пройдёте в Главный зал, и там вас распределят по факультетам. Факультет, на который вы попадёте, станет для вас домом. Ваше хорошее поведение и успехи в учёбе будут добавлять баллов вашему факультету, проступки и отсутствие прилежания на уроках отберут у факультета баллы. Поэтому прежде чем делать что-либо, подумайте, на пользу ли это вашему дому. Все за мной. Она резко развернулась и пошла через просторный холл к широкой лестнице. Вслед за этой дамой мы поднялись наверх и сквозь высоченные двустворчатые двери вошли в огромный зал. Над головой у нас было ночное небо, и в нем плавали тысячи горящих свечей. Было красиво, но я уже не удивлялся. Понемногу я начинал принимать всё это как должное. Другие первогодки вокруг меня дрожали. Кто-то шёпотом выражал сомнение в том, что его хоть куда-то определят. Похоже, это были ребята вроде меня, из мира неволшебников. Другие переживали из-за возможности попасть не на тот факультет и таким образом не оправдать ожиданий родителей. Из отрывочных фраз вокруг я сделал вывод, что в основном боятся попасть в Хаффлпафф, а потом в Слизерин. Причём те, кто боится Слизерина – полагают, что лучше Хаффлпафф, чем Слизерин. А те, кто уверяют, что попадут в Слизерин, как огня боятся Хаффлпаффа. Сам я был совершенно спокоен. Не пройду, так не пройду. Ошибся кто-то, нет у меня магических способностей – значит, вернусь в родной приют, только и всего. Я приютский, мне к разочарованиям не привыкать. И дело не в том, что мне там плохо живется, а просто всё равно семью хочется. Люди приезжают почти каждую неделю. Ходят по классам, по игровой площадке и все мы
смотрим на них тем самым неприкаянным взглядом бездомных собак, потому что каждый надеется, что может быть, пришли как раз за ним. Может быть, именно этим людям ты и понадобишься. И в такие моменты мы про себя даем страшные клятвы быть невыразимо послушными и смирными детьми, и никогда не разочаровывать своих новых родителей. Пусть только они выберут нас. Если принимать это близко к сердцу и всякий раз плакать, что тебя не выбрали, никаких слёз не хватит. Так что я отнёсся к предстоящему примерно так же, как к приезду взрослых в приют. Перед учительским столом на высоком табурете лежала старая обтерханная до неприличия шляпа. Строгая дама, приведшая нас в зал, объявила, что каждый наденет на голову эту шляпу, и она распределит нас по факультетам. Интересный способ. Перед началом сортировки шляпа спела песню в том смысле, что все должны жить дружно, особенно остальные факультеты со Слизерином. Я сделал вывод, что основное противостояние именно такое – три против четвертого. Не очень-то мне это понравилось. Но моего решения попасть в Слизерин, если моего мнения хоть кто-то спросит, это не уменьшило. Я человек мирный, предпочитаю строжайший нейтралитет в любой войне. Если же меня вынуждают к активным действиям, я на стороне тех, кто мне близок. В приюте, к примеру, я дрался только за себя или за Мелани. И никогда против кого-то другого. Сражаться за идею или некое абстрактное человечество не вижу никакого смысла. В этой школе был только один человек, на стороне которого мне хотелось быть – профессор Снейп. Все остальные мне были, строго говоря, по барабану. Когда началась сортировка, профессор тихо вошел в зал через боковую дверь. Он внимательно посмотрел на меня и скривился, когда я ему улыбнулся. Так, значит, все-таки не верит. Интересно, почему? Пожилая дама выкликнула моё имя: - Ричард Мелори! И я пошёл к табурету. Странно, при звуке моего имени за столом Слизерина явно воцарилось оживление. Тут что-то не так. Я дал себе обещание подумать об этом позже. А пока уселся и натянул шляпу на голову. Жаль, что мне не видно сейчас профессора Снейпа, учительский стол у меня за спиной. Хотелось бы видеть первую реакцию этого человека на моё распределение, каким бы оно ни оказалось. Мне-то на самом деле всё равно, куда меня определят. Просто если я окажусь в Слизерине, то получу право на несколько более теплое отношение профессора, поскольку он, как мне сказали, всегда защищает своих, а я стану «своим». Кроме того, мне станет легче проявить своё хорошее отношение. В том, что профессор остро нуждается в хорошем отношении, у меня не было ни малейших сомнений. Его первый взгляд на меня невозможно было с чем-то перепутать, и уж тем более не мог этого сделать я. Чем больше я узнаю о нём, тем больше понимаю, что я прав. Опа! В голове у меня звучит странный голос. Он не мужской и не женский, да, он именно фетровый какой-то. Это голос шляпы, которая рассуждает о том, что у меня в мозгах. Забавно. Раз она способна
рассуждать, значит с ней можно поспорить. «Так, ум, жажда знаний, аналитичность. Пожалуй, Равенкло. С другой стороны, наследственность тоже со счетов не скинешь. Склонность к интригам и расчетливость, а также способность пренебрегать правилами в личных целях и при этом не попадаться. С этими качествами можно преуспеть в Слизерине. А упорство прямо-таки гриффиндорское. Мда. Что же лучше?» «Это риторический вопрос или мое мнение учтётся?» - я постарался как можно чётче задать этот вопрос мысленно. «Смотри-ка, вежливый какой?» - удивилась шляпа. – «Все обычно требовать чего-то начинают: «Только не в Слизерин», «Только не в Хаффлпаф». «Какой смысл требовать, если от меня не зависит результат. Я могу только попросить. Я бы предпочёл Слизерин».«Ого! Наследственность пробудилась? Неужто решил пойти по стопам родителей? Не стоит, мальчик, не стоит». Ага, она уже второй раз говорит про наследственность. Значит, получается, что я не магглорожденный, и оба моих родителя были в Слизерине. Интересный расклад. Похоже, я знаю об
этом меньше всех, потому что слизеринцы при моей фамилии оживились, стало быть, им известно больше. И профессор Снейп наверняка знает больше. Мне сейчас лучше сказать ей правду. «Я ничего не знаю о своих родителях. Я просто хочу, чтоб моим деканом был профессор Снейп». «Почему?» Вот ведь пристала. И главное, несмотря на фетровость в её голосе слышится удивление. Чем им всем так не угодил этот бедный грустный профессор зельеделия? Неудивительно, что он мне не верит, если к нему все вплоть до старой шляпы плохо относятся. «Очень много вопросов. Хочу – и всё. Он мне нравится!» «Странный ты паренёк. Впрочем, вы с Северусом чем-то похожи. Да, определённо припоминаю, я тоже не сразу поняла, куда его девать: в Равенкло или в Слизерин. Ну, что ж, значит СЛИЗЕРИН!!!». Последнее слово шляпа проорала вслух на весь зал. Здорово, что от меня тут все-таки что-то зависело. Я с улыбкой оглядел зал, снял шляпу и прошёл к слизеринскому столу. По дороге я поглядел на профессора Снейпа, который проигнорировал мою радость и вообще смотрел на другой стол. Будто и не заметил. А вот в то, что он не заметил, я не поверил ни на секунду. Профессор Снейп, по-моему,
относится к тому разряду людей, которые замечают абсолютно всё и особенно то, что прямо их касается. За столом в ожидании конца сортировки я разглядывал своих однокашников, прикидывая, кто чего стоит. Как я и ожидал, это были, в общем и целом, нормальные ребята. По крайней мере, ужиться с ними было вполне возможно. Сильно не понравился мне, пожалуй, только один прилизанный блондин лет шестнадцати, по обе стороны от которого сидели два настолько тупых с виду громилы, что наш Патрик по сравнению с ними казался сказочным лесным эльфом с парой нобелевских премий в активе.
Само наличие этих громил рядом с блондином говорило не в его пользу. Однако сразу давало надежду на возможность обдурить его при необходимости. Мозги у прилизанного красавчика явно имелись, во всяком случае, по сравнению с его телохранителями, но те, кто обзаводятся телохранителями, да еще такими преданными, судя по тому, с какой готовностью они ржут над шутками блондина, как правило, ленятся свои мозги использовать. К слову сказать, над шутками блондина смеялись практически только его вышибалы. Мне слышно не было, он сидел далековато, но остальные только вежливо улыбались, а пару раз я заметил скучающие гримасы. Однако заметно было, что затыкать блондина никто не рисковал, к тому же у него был значок старосты. Стало быть, какое-то влияние он здесь имеет и не стоит доводить отношения с ним до открытого конфликта. Затем я принялся разглядывать преподавателей. Ого! Тот здоровенный мужик тоже учитель?! Интересно, что он преподаёт? Директор
высокий, с длинной бородой старик. Прикидывается если не добрее, то значительно мягче, чем есть на самом деле. Злым он не является, но нажать может основательно. Строгая дама, что привела нас сюда. Скорее всего, строга, но справедлива, как наша сестра Конкордия. Выглядит как классный руководитель с огромным стажем. Профессор Снейп. Мрачный и настороженный. У него вид человека с большими проблемами. Невысокая бойкая колдунья с торчащими в стороны серыми волосами и вздёрнутым носом. Периодически говорит что-то профессору Снейпу. Судя с виду, пытается его развеселить, но профессор с каждой её фразой всё больше скисает. Похоже, она ему не нравится. Ага, профессор взглянул на часы, оборвал её и куда-то вышел. Интересно. А кто у нас дальше? Забавный
маленький лысый человечек, заросший бородой. Если их с тем здоровым сложить и поделить пополам, то получатся два нормальных по размерам человека. Интересно, а ум при этом тоже поделится? А вот эта тётка мне не слишком нравится. Бусы, перья, шали, и глазища из-за очков как у стрекозы. Какая-то она немного ненормальная с виду. Ещё вон та кудрявая кругленькая волшебница в шляпе набекрень интересное существо. Кажется доброе, но как знать. Толстяк с усами как у моржа. Тоже не слишком мне нравится. Спрашивать кто где я не хотел. Лучше все узнать самому. Заодно и своё мнение составлю, а уж потом буду выяснять общественное. Интересно, пожалуй, только мнение моих однокашников о нашем общем декане. О профессоре Снейпе я уже своё стойкое мнение имею. Кстати имя у него интересное – Северус. Красивое имя. Мы по истории проходили римских императоров, и у многих было прозвище Север. Это значит «суровый». Я бы сказал, профессор Снейп сроднился со своим именем, оно ему очень подходит. Сортировка закончилась. Директор пожелал всем приятного аппетита, и на столах тут же появилась куча вкусностей. Вау! У нас в приюте и на Рождество столько нет, не то, что на начало нового учебного года. Его, если честно, вообще никто не отмечает. Все рассуждения лучше отложить на потом, а сейчас надо поесть как следует. Умм, вкусно-то как. А это что? Чего все так суетятся? Я осмотрелся. Оказывается, в зал вошёл опоздавший. Высокий парень, лохматый, в очках и с коркой крови на лице.
Что это с ним случилось? Хотя, если подключить к делу мозги, то становится ясно, что без слизеринского блондина дело не обошлось. Достаточно посмотреть на его жесты и довольную физиономию. Пострадавший парень – гриффиндорец. Лохматая девушка направила на него палочку, и у парня лицо отчистилось. Клёво, скоро я так смогу или нет? Постепенно все вернулись к еде. Ага, вот и наш декан вернулся и снова сел рядом с директором. За опоздавшим ходил? Вряд ли. Этому парню уже лет семнадцать, что сам не добрался бы? Директор поднялся со своего места, и наступила тишина. Я заметил, что одна из рук у него чёрная, словно обугленная. Смотреть на неё было неприятно. Не потому что она была некрасива, а потому что я чувствовал, что причина обугливания страшная и крайне противная. Словно гнилой червивый и к тому же ядовитый гриб. Странно, раньше я таких ощущений не испытывал. — В этом году мы рады приветствовать нового члена нашего преподавательского состава. Профессор Слагхорн, — толстяк с моржовыми усами поднялся со своего стула, — мой бывший коллега, согласился
вернуться на свою прежнюю должность преподавателя зельеварения. Похоже, удивлён не только я. Все вокруг изумлены не меньше. Я взглянул на декана, желая получить какое-либо подтверждение или, напротив, опровержение слов директора, но профессор Снейп сидел с совершенно непроницаемым выражением лица. — В свою очередь профессор Снейп, — директор повысил голос, заглушая общее бормотание, — займет место преподавателя Защиты от темных сил. Слизеринцы громко зааплодировали, и я к ним присоединился. По остальным столам прокатился ропот недовольства. Декан даже не встал при упоминании своего имени. Он лишь искривил губы, имитируя
удовлетворенную улыбку, и поднял руку в знак признательности за наши аплодисменты. Я подумал, что он, пожалуй, доволен новой должностью (В следующую секунду до меня донеслись обрывки фраз, из которых я понял, что профессор действительно давно хотел преподавать этот предмет.), но
назвать выражение его лица радостным я бы не решился. Если это была и не имитация, то уж во всяком случае искренности и сердечности этой улыбке точно не доставало. Максимум, что в ней было – самодовольство пополам с чем-то, что можно условно определитьфразой: «Ну хоть теперь этот предмет будет преподаваться по-человечески, а не через задницу!», - произнесенной с максимально возможным сарказмом. Директор снова заговорил, и тишина в зале стала очень напряженной, почти ощутимой на ощупь. И я понял, что проблем у меня будет очень много. Что возродился какой-то Волдеморт, поэтому школа на чрезвычайном положении. Что нельзя выходить по вечерам и надо предупреждать преподавателей обо всем странном, что увидим. Забавно. Я, к примеру, всего час назад впервые увидел призраков. Для меня всё здесь странно,и если я обо всём этом буду говорить, то преподаватели рёхнутся, проверяя мои донесения. Наконец директор пожелал всем спокойной ночи, и мы отправились спать. Слизеринские помещения оказались расположенными в подземелье. Неприятная новость. Декан живет там же. Приятная новость. И неприятная одновременно. Нездорово это жить в таком месте годами. То-то он такой бледный. Декан встретил нас в гостиной факультета. Грозно посмотрев каждому в глаза, он заявил: - Вот здесь, на стене висят правила этого факультета. Я не снимаю с вас баллы на уроках, но помните, что в стенах факультета вы ответите за все свои выходки! И не следует думать, мистер Гризбольд, что я чего-то не замечу или о чём-то забуду. Не надейтесь даже. На моём факультете всегда царит порядок, и учатся пристойно все. Даже те, кому это не нравится, мистер Малфой! – он вперил взгляд в блондина, который съёжился и стал жалок. Однако я заметил, что как только профессор отвёл от него свои чёрные глаза, блондинчик немедленно приосанился и снова напустил на лицо выражение презрительного превосходства. Профессор тут же обернулся к нему и добавил: - То, что я – ваш крестный, не дает вам права на поблажку, мистер Малфой, а жаловаться в этом году вам некому. Помните об этом всякий раз, как затеваете очередную бессмысленную каверзу. Основной девиз Слизеринца – «Не попадаться!». Вы ему следовать не умеете. Так поберегите себя для семьи. Вы единственный наследник. С каждым его словом блондин становился всё более жалок. Я насторожился. Такие как он потом обязательно сделают гадость исподтишка. Надо последить за ним, а то он точно отомстит профессору.
Вообще-то я дурак. Ну и что я ему сделаю? Блондин старше, намного больше меня знает и лучше разбирается в магии. А профессор Снейп уж конечно сможет себя защитить. Но всё равно я так этого не оставлю. В этот момент в камине взметнулось пламя, почему-то ярко-зелёное и в огне показалась голова директора Дамблдора. - Профессор, будьте любезны, подойдите ко мне в кабинет, - попросил директор. Декан кивнул ему, и голова исчезла. - Старосты, устройте первоклассников. И чтоб к моему возвращению все были на своих местах. Для всех кроме шестого и седьмого курса «на местах» означает – в кроватях. Всем всё ясно? Метнув на блондина ещё один грозный взгляд, профессор достал из кармана щепотку какого-то порошка, швырнул его в камин и со словами: «Кабинет директора», - шагнул в огонь и исчез. Круто. Первогодков оказалось семнадцать человек. Мы распределились по спальням. Не могу назвать себя общительным человеком, но уживчив. Посему я не стал выбирать себе соседей или сражаться за лучшую комнату. Наоборот, я предпочёл занять то, что осталось. Какая разница, где спать, в конце концов. Оказалось, что поскольку спальни тут на пятерых, у меня будет всего один сосед. Мальчишка был выше и массивней меня, но более рыхлый что ли. - Меня зовут Октавиус Апплкорт. - Ричард Мелори. - Тот самый Мелори? Ух ты, - мне показалось, что ему почему-то страшновато. - Я же сказал, я Ричард, а не Томас. - Не понял. - Тот самый Мелори, на мой взгляд, это сэр Томас Мелори, написавший «Смерть Артура». Так вот я – не он. - А где ты был раньше ? Дурацкий вопрос. Что значит раньше? Не буду отвечать. Пусть расшифрует. Парень помолчал, видимо ожидая от меня детального отчёта о том, где я был раньше. Видя, что я не отвечаю, он спросил опять: - Ну, ты ведь сын Сергиуса и Люсинды Мелори? Упивающихся, погибших то ли девять, то ли десять лет назад при попытке уничтожить Гарри Поттера. Их убили авроры, а их сын пропал. - Я ничего об этом не знаю. И мне не кажется это важным. Даже если это так, я не ответственен ни за преступление моих родителей, если это было преступление, ни причастен к их подвигу, если это был подвиг. Я понятия не имею, кто такой Гарри Поттер, и надо ли было его убивать. А так как мне очень хочется спать, я предпочел бы перенести разговоры и обмен информацией на утро. Не возражаешь? Октавиус не возражал. Посему я быстренько выудил из благополучно доставленного чемодана пижаму, сбегал умыться и через десять минут уже лежал в постели. Здорово, что она с пологом. Можно читать, не мешая соседям. Сперва я собирался прокрутить в памяти сегодняшний день, чтоб все уложилось в голове, но понял, что не потяну, поэтому смирился, расслабился и провалился в сон. *** Как оказалось, у директора собрался малый педсовет, то есть все деканы. Я прибыл последним, из чего можно заключить, что новость касается только меня. У Альбуса всегда так. Он сперва все обсудит с окружающими, сделает предназначенную только мне информацию достоянием гласности, и только после этого посвятит в неё меня. Терпеть не могу этого безобразия. Даже поднятое Поттером настроение испортилось. - Северус, нам следует обсудить, что делать с Ричардом Мелори. - Я не понимаю, что тут обсуждать, Альбус. Вы же сами сказали, что он, скорее всего, будет моим учеником. Могу только поаплодировать вашей прозорливости. Сам я до сортировки наивно полагал, что ему самое место в Равенкло. Филиус, мои соболезнования, у мальчика должно быть весьма неплохие мозги. - Именно об этом и следует поговорить, Северус. У мальчика были прекрасные задатки для Равенкло, но он попросился в Слизерин, а поскольку и слизеринские качества у него имеются, сортировочная шляпа отправила его к тебе. - Иными словами, что ты рассказал ему о его родителях? – это вмешалась Минерва. Удивительно, до чего некоторые наивны. Даже если на секунду предположить, что я действительно рассказал мальчишке о его родителях, неужели она надеялась, что я стану объяснять свои действия?
Пока, впрочем, я намерен быть вежливым. - Я ничего ему не рассказывал, Минерва. У меня не было для этого ни повода, ни желания. Ни времени, честно говоря. - Ни времени?! Может, ты еще скажешь, что не пил с ним чай в поезде? К чему тебя, кстати, никто не обязывал. С каких это пор, Северус, ты пьёшь чай в компании будущих первокурсников? Я уже не
говорю о том, что студенты тебя как огня боятся. Чем ты его подкупил? - Странно. Я думал, плодить доносчиков прерогатива моего факультета. Что касается вашего второго вопроса, Минерва, я хотел бы знать, с каких пор я обязан оправдываться перед вами в том, что ко мне
в кои-то веки кто-то отнёсся по-человечески. Я и не заметил, как здорово на неё разозлился. А ведь сам считал совсем недавно, что это чаепитие и все сопутствующие обстоятельства – результат чьей-то тонкой игры. Кстати ,чьей,- об этом стоит подумать. Наверное, это рефлекс, защищать с пеной у рта любого слизеринца, а парень теперь слизеринец. Но, в самом деле, вольно же ей делать из меня монстра, с которым никто уже и чаю добровольно попить не захочет! - На моём факультете нет доносчиков, Северус! Один – ноль в мою пользу. Она задета. - Просто студенты были удивлены, когда, проходя мимо купе, видели это. - И немедленно понеслись докладывать о вопиющем безобразии своему декану. Как о самом странном происшествии за всю историю их учёбы. Между прочим, Минерва, именно ваши ученики вынудили парня покинуть ученическое купе. Он не мог читать спокойно и попросился ко мне, чтоб ему не мешали. - Если он наябедничал на моих студентов, то это еще не значит, что он сказал правду. - Мелори ни на кого не ябедничал. Более того, не сказал мне, как именно звали студентов, которые наговорили ему обо мне гадостей… - Северус! Мерлин великий! Какой возмущенный тон, прямо как будто она не в курсе, что её студенты вслед за Поттером иначе чем «сальноволосый ублюдок» меня за глаза не называют. Дожмём. - Я без большого труда это выяснил, поскольку, как вы, надеюсь, помните, владею некоторыми навыками легилименции. Я солгал. Лазить в голову Мелори я в поезде не стал. Это был блеф, но она купилась. - Терви вовсе не… - Замечательно, Минерва, вот вы и проговорились, теперь я точно знаю, что это был Терви со второго курса. Надо думать, что и домашнего эссе по зельям я от него вовремя не дождусь. Этого следовало ожидать. Хотя, теперь это забота Слагхорна. - Северус, Минерва, это всё, несомненно, очень интересно, но, думаю, нам лучше вернуться к Дику Мелори. - Что вы от меня хотите, Альбус? Чтоб я велел ему убираться в Равенкло?! Так проведите повторную сортировку, если это допустимо. - Я не об этом. Я хочу напомнить тебе, кто он такой и почему мы отпрыска древней знатной чистокровной семьи отправили к магглам. Тебе прекрасно известно, что хотя он последний представитель рода Мелори, но всяческих родственников и свойственников у него полно. И как минимум десяток их сейчас на твоём факультете. Что ты собираешься делать, если мальчик сам узнает о своих родителях? - Буду решать по обстановке, Альбус. Или вы можете предложить что-то другое? Я вас с удовольствием выслушаю. Что за идиотизм, в самом-то деле? Он наверняка уже узнал о своих родителях. К слову сказать, в этом парне истеричности и помешанности на семье и родителях, как у того же Поттера, нет совсем. По крайней мере, мне так показалось. А я ведь могу и ошибаться. Ох, как могу. Это случается редко, зато по-крупному. Если я ошибся сейчас, то парень съедет с катушек на почве родни навсегда. - Что ж, думаю, можно расходиться, - заявил вдруг наш дражайший директор. – Северус, задержись на минутку. Есть еще кое-что, что тебе следует знать. Замечательно. Просто чудесно. Это действительно что-то новенькое или я просто что-то пропустил? - Садись, Северус. Хочешь лимонную дольку? - Вы же знаете, что нет, Альбус. - Вдруг что-то изменилось? - Боюсь, если в мире есть что-то незыблемое, то это моя нелюбовь к лимонным долькам. - Ну, хорошо, но чаю-то ты выпьешь? - Чаю выпью. Без молока и без сахара. Не понимаю, как можно так издеваться над этим напитком. - Хорошо, хорошо, Северус. Не заводись. Не заводись? Да я и не начинал. Директор уселся в соседнее кресло и отхлебнул чай. С молоком и тремя ложками сахара. Меня внутренне передёрнуло. - Сам-то ты как считаешь. Почему мальчик попросился в Слизерин? - Понятия не имею, Альбус. Вы не пробовали спросить его? - Я – нет, а вот сортировочная шляпа говорит, что он попросился в Слизерин, потому что хочет, чтоб ты был его деканом. Как тебе показалось, как он к тебе относится? - Всячески выказывает спокойное благорасположение без раболепства и заискивания. Хотелось бы знать, что за этим стоит. Это не может быть правдой. - Ты не веришь, что мог ему по-настоящему понравиться? Даже мысли такой не допускаешь? - Директор, мне скоро сорок. За все те годы, что я существую, я еще никогда никому не нравился. Не вижу причин, по которым этот случай может стать исключением. - Может, просто время пришло? Я должен тебе кое-что рассказать о Дике. В конце концов, теперь он твой студент. Ты понимаешь, что отправляя его в этот приют я преследовал вполне определённые цели. Мальчик должен был воспитываться там, где у него не только не будет ни малейшей возможности нахвататься этой заразной идеи насчет борьбы за чистоту крови и признания магглов животными. Я хотел, чтоб он научился любить магглов. - Тогда почему вы не отправили его к семейству Уизли? Они ему, кстати, тоже каким-то боком родственники. - Нет, Артур и Молли очень хорошие люди, но по большому счету, что они знают о магглах. Ты, и то знаешь больше, хотя выбираться в маггловский мир не любишь. - Спасибо за комплимент, Альбус. - Да не за что, - безмятежно откликнулся этот пацифист. – Так вот за мальчиком постоянно тщательно наблюдали. Одна из монахинь в этом приюте – сквиб. Она постоянно передавала мне сообщения о его поведении и характере. Вот тебе некоторые материалы. Они дадут тебе представление о характере и качествах твоего нового студента. От Альбуса ко мне перекочевала весьма увесистая папка. Это только некоторые материалы? Сколько же их всего? Хороший повод откланяться, кстати. Впрочем, директор меня больше и не удерживает. Да, немаленькая папочка. С полкило бумаги. Что такого интересного творил в своём приюте этот парень, чтоб столько об этом писать. Альбус сказал, что это только самое важное, что мне непременно следует учесть, оценивая поведение этого Мелори. Так, первым делом надо проверить всё ли в порядке на вверенном моим заботам факультете. А ничего. Всё тихо. В спальнях младшекурсников ни шороха, ни звука. У старших тоже не слишком шумно. Кое-кто завтра пойдёт на занятия с больной головой, ну, так не маленькие уже, надо соображать, что пить и в каком количестве. Всё, можно расслабиться и почитать альбусовы бумаги. В моих комнатах как обычно холодно и сыро. Столько лет я тут живу? Семнадцать или больше? А если школьные годы приплюсовать? Почти вся жизнь прошла здесь. Всего один раз и вырвался-то, а лучше бы здесь сидел, не было бы теперь так паршиво при воспоминании о тех трёх годах вседозволенности. Сколько лет я за них плачу, а совесть всё никак не признает счет закрытым, всё кажется, будто только проценты заплатил, а основная сумма долга никуда не делась. Ненавижу оставаться в долгу. Ненавижу это унижение. Есть же люди, которые забывают свои долги. Как им это удаётся? Кто бы мне объяснил. Ну-с, что тут у нас? «28 мая 199. года. В приюте новая ученица, Мелани Смит. Девочке восемь с половиной лет, очень истощена, запугана. Боится людей, ни с кем не разговаривает, как показали свидетели, в школу она не ходила. Читать и писать, судя по всему, не умеет. Честно говоря, я боюсь, что девочка останется умственно неполноценной и возможно придётся заключить её в лечебницу. Но мальчик так не считает. Он, внимательно осмотрел её и остался в её комнате. Он не пытается говорить с ней, только сидит
рядом, учит свои уроки. Иногда протягивает ей сливы. Пока она еще ни разу не взяла… 30 мая 199. года. Девочка взяла у него сливу. Поразительно, какой он упорный, ведь уже третий день он приходит к ней после уроков и сидит до отбоя. Девочка ест, только оставшись одна, так что на время ужина он выходит, но потом обязательно возвращается. 31 мая 19.. года. Она отзывается на своё имя и позволяет ему брать себя за руку. 5 июня 19.. года. Позволила вывести её погулять в сад. Дик просто феноменально терпелив. Он сидит с ней все свободное время, читает ей книги вслух, разговаривает, играет. Девочку просто не узнать. Пришла в себя, чужих ещё побаивается, но уже не шарахается ни от воспитателей, ни от других детей. Рассказала, о своей жизни до приюта. Мать повесилась два года назад, похоже, не выдержала бесконечных попрёков и обвинений в распутстве. Бабка, надо полагать, сошла с ума на религиозной почве и внучку держала в чёрном теле, кормила через раз, не выпускала на улицу. Девочка до сих пор боится тесных помещений, похоже, большую часть времени она проводила запертой в кладовке. 27 июня 19.. года. Ричард не прекращает проводить с Мелани все своё время. Поскольку начались каникулы, он теперь с ней с утра до вечера. Начал учить её читать. Девочка учится охотно и быстро, кажется, никакой задержки в развитии у неё нет, а есть только педагогическая запущенность. Впрочем, задержка очень скоро образовалась бы, поскольку здешние монахини просто не могли бы уделять этой девочке много внимания. Если бы не Ричард, у неё были бы все шансы превратиться в
умственно отсталую. Я рискнула спросить у него, не скучно ли ему с девочкой, да ещё младше его по возрасту, но он сказал, что напротив, очень интересно. Кстати, он по-прежнему находится со всеми своими сверстниками в ровных, но отнюдь не близких отношениях. Я бы сказала, что друзей у него нет, если не считать таковой Мелани. На вопрос, почему он уделяет ей такое внимание, мальчик немного удивлённо ответил, что она ему нравится, после чего вежливо извинился, сослался на занятость и ушёл заниматься со своей подругой… 18 августа 19.. года. Мелани сегодня сдавала экзамен за второй класс маггловской школьной программы. Сдала блестяще. Она за лето превратилась в бойкую девочку, ничуть не боится воспитателей и других людей, увлеченно читает, нагнала школьную программу. В сентябре пойдёт
вместе с ровесницами в третий класс. Ричард с удовольствием с ней общается, они вместе читают и занимаются. Можно сказать, что они друзья…» Интересно. Очень интересно. Колдографии тоже ничего себе. Он действительно за три месяца превратил забитого зверёныша в бойкую здоровую девочку. К слову сказать, Мелори с колдографий всегда радостно улыбается в мою сторону, словно ждёт одобрения своим действиям. И главное, словно знает, что я одобрю. Надо бы, кстати, узнать в какой он спальне и кто его соседи. Завтра… стоп, а зачем ждать до завтра? Сейчас и посмотрю. Заодно проверю, спят они или просто тихо дурака валяют. Забавно. Я сам, когда был студентом, спал именно на этой кровати. Мальчишка обживается. К стенке над кроватью с помощью прилипательного заклинания (смотри-ка, уже может) приделан бумажный чёртик. У меня никогда не было таких вещей. Другие студенты вешали колдографии семьи, постеры с квидичными командами или модными поп-группами вроде нынешних «Вещих сестричек». Я никогда этого не делал. Зачем? Семью век бы не видать, квидич терпеть не мог, спасибо Поттеру-старшему. Эстраде всю жизнь предпочитал Баха, Вивальди и Шопена, но слушать их было не на чем, я всегда, все школьные годы был неопрятным оборванцем. Вообще-то говоря, просто одежда у меня была настолько ношенной, что стирай, не стирай, бельё было сероватым, манжеты рубах – затертыми до бахромы, а локти у мантий либо лоснились, либо были полупрозрачными. Так что в моем случае опрятность просто не была заметна. И волосы, сколько я ни изводил мыла, оставались жирными. Высохнув после мытья, они продолжали висеть сосульками. Мелори повезло больше больше. У него нормальных размеров нос, а волосы умеренно лохматые, светло-русые и тонкие. Ну, а оборвышем быть я ему не позволю. Не на моём факультете. Мальчишка крепко спит, что-то сжимая в кулаке. Ну-ка, что это? Фантик от конфеты? С чего бы? Да нет, никакой магии, просто фантик. Странно. Хотя… это, кажется, от одной из тех, что были в вазочке в поезде. Ну вот, на физиономию выползает кривая усмешка. Не понимаю, зачем всё это? Для кого? Он же не мог знать, что я приду проверять, как он устроился. И одновременно вспоминаю всё, о чём только что прочитал. Может, он ко мне также как к этой девчонке отнёсся? Жалеет? Забавно, кто он и кто я. А кто я, собственно? Некрасивый, не очень молодой одинокий мужчина, которому кроме директора никто не доверяет, и которого все потихоньку ненавидят или презирают. Не так уж и много. И магические способности вкупе с немаленькими знаниями никакой роли не играют. Я лучше всех знаю, чего мне не хватает. Я хочу быть нужным. Пока я нужен, я цепляюсь за жизнь, стараюсь уцелеть. Я стараюсь создать хоть иллюзию такой нужности. Закрываю глаза даже на то, что я совершенно не нужен. Нужен шпион. К троллям Северуса Снейпа, даёшь шпиона. Если бы вместо меня информацию мог поставлять какой-нибудь магический зонд, от меня мгновенно избавились бы за ненадобностью, я это прекрасно знаю, чего скрывать очевидное. Мне никто не верит, я никому не верю. И мальчишке этому не верю. Он может сколько угодно улыбаться мне, прижиматься после аппарации, как я когда-то прижался к матери. Да, мне тогда было страшно. Хотя она в тот момент была безупречно трезвой, прониклась, должно быть моментом, как же, единственного сына в школу собрать надо. Мерлин, как давно это было. И когда мальчишка прижался ко мне, я вспомнил об этом. И помнил, как цеплялся за мать, когда мы шли на платформу 9 ¾ . Мальчишка тоже вцепился в меня, как клещ. Боялся. Странно, он не похож на родителей. Он и на меня не похож, но я всё время пытаюсь себя с ним сравнивать. Когда я смотрю на него, мысли становятся странными. Начинаю прикидывать какие-то невозможные вещи, если бы я был у Люсинды первым мужчиной, я бы подумал о правильности той бредовой маггловской генетической теории. Но я не был ни первым, ни даже вторым. Вообще я топтался где-то между вторым и третьим десятком. И ведь во всем этом не было ни малейшего удовольствия. Слегка утомительная скучная работа, сопровождаемая утиханием физического дискомфорта вызванного гормонами. Ни любви, ни даже сколько-нибудь сильного вожделения. Зачем все это было? Что с её, что с моей стороны? Вот лежит и сопит результат такого поведения. Судя с виду можно подумать, что Мелори он чисто номинально. Если только забыть о том, что кроме этой круговой поруки Лорд требовал от своих соратников безупречной чистоты крови, и рождение бастардов пресекалось на корню. Я сам давал Люсинде контрацептивные зелья и до периода нашей близости и после. И, разумеется, во время. Я снабжал ими всех женщин ближнего круга. И некоторых, желавших подстраховаться мужчин. Так что это Мелори, тут сомнений нет и быть не может. Просто пошел в какого-нибудь троюродного прадедушку. Оно, впрочем, и к лучшему. Результат симпатичнее, чем родители. И явно умнее. Ладно, надо идти спать, мне еще уроки завтра проводить, а я застыл тут словно памятник. Что ж, спокойной ночи, Ричард Мелори, попросившийся в Слизерин якобы из-за симпатии ко мне.
|
Великобритания, 28.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
