Апостол второго эшелона, оборванная веревка и барьер с сигнализацией Тихо. Пахнет деревом. Немного затхлым, словно деревяшка долго валялась
под дождем, а потом её принесли в дровяной сарай. Вряд ли это ад. На
рай тоже не тянет. Отсюда следует логичный вывод, я опять выжил. Если я
выжил, то где я в таком случае? Не в Запретном же лесу до сих пор в
самом-то деле. Надо открыть глаза. Только как? Идиотское чувство,
словно тело забыло о своих прямых естественных обязанностях. Ну же!
Давай! Все-таки до него, до тела в смысле, очень медленно доходит. Ага,
ну наконец-то! Коричневый потолок, такие же стены, ночная рубашка. Плюс
запах древесины. Сент-Мунго. Ясно. По коридору кто-то идет. Не сюда.
Мимо. Надо бы попробовать встать. Ага, сейчас. Ноги, похоже, тоже
забыли свои прямые обязанности. И руки. Это уже бесит. Шевелитесь,
бездельники! А это помогло, смотри-ка, надо же. Надо попробовать вслух.
Вот черт! И горло в том же состоянии. Что это со мной, в самом-то деле?
Хотя, насчет горла это даже, пожалуй, к лучшему. Пока я не убедился,
что рядом с палатой нет поста, лучше соблюдать тишину. Куда-куда, а в
Азкабан из Мунго я не хочу. Лучше в ад, ей-Мерлин! Хвала всем богам,
походка у меня осталась бесшумной, можно подойти к двери послушать.
Тело быстро вспоминает свои обязанности. Похоже, я просто очень долго
лежу здесь, и оно отвыкло работать. Ничего, привыкнет снова. Хватит
прохлаждаться. Тишина. Никто не дышит рядом с палатой. В коридоре
абсолютно пусто. Шаги. Разговор. - А почему это ты сегодня дежуришь в ночь? Ты ж по средам всегда в утро. - Поменялся сменами с Патрисией МакТавиш. У меня завтра годовщина свадьбы. Позарез надо быть дома. - А отгулов у тебя разве нет? - Есть, но я их коплю. У нас со Сьюзи грандиозные планы на этот отпуск. - Ясно. Ну, пока, Реджи. Легкого дежурства. - Спасибо, Дик. Дик. Дик Мелори. Мой сын. Я хочу увидеть своего сына. И дочку тоже.
Поста, похоже, нет. И халата нет. Я что должен в общественном месте
чуть ли не голым обретаться?! Мантикрабовы дети! А палочка? Где, черт
бы их всех драл, моя палочка?! Так, ага, есть одеяло. Выгляжу дурак
дураком, но не болтаться же по больничным коридорам в одной ночнушке!
Вот хорошо, что я это сделал. В соседнем коридоре аж полдюжины больных
торчит. Еще, наверное, не слишком поздно. Ну, вот и пост, наконец. И
чего эта младшая медиковедьма пялится на меня как на дементора? Это
бесит, черт возьми! Ну, да, я никогда не был красавцем, но это в конце
концов не моя вина, так какого черта надо портить мне настроение такой
рожей?!!! Она касается палочкой настольного зеркала и начинает орать: - Мистер Крукшанк! Больной из сто тридцатой палаты очнулся! Сам на пост пришел. Мне не до её криков, потому что за спиной у неё висит календарь.
Сегодня четвертое сентября. Восемь месяцев и десять дней. Я лежал
больше полугода. Неудивительно, что они сняли пост. Если бы не
отсутствие палочки, я бы бежал… Поздно. По коридору ко мне уже идет
колдомедик. - Мистер Снейп! Ну, наконец-то! Мы уж боялись, что вы уснули на сто лет, как спящая красавица. Нужны мне его плоские шутки! Я хочу знать одно, когда здесь
появятся авроры. Вместо этого приходится идти за ним назад в палату,
где он устраивает мне осмотр. По мне так все в порядке, я чувствую себя
совершенно здоровым. Но его лицо остается озабоченным. С чего бы?
Кто-то идет по коридору. - Северус! Вы поправились. Ну, слава Мерлину! Минерва? Без поджатых губ, без подозрений и неприязни…Кентавр в лесе сдохнет. Чего это с ней? - Да, Минерва, я чувствую себя нормально. Не собираюсь спрашивать про арест. Она и сама прекрасно проговорится. Что-что, а «порадовать» она всегда умела. Где же мой сын? - Северус, как вы смотрите на то, чтоб вернуться на должность преподавателя Зельеделия и декана Слизерина? - А что, кроме меня некому? - Гораций уволился. Категорически заявил, что уходит на пенсию. А
Поппи не справляется с преподаванием, у неё своих забот полно. И потом,
вы высококлассный специалист и опыт преподавания у вас громадный. Да,
чуть не забыла. Я принесла вам вашу палочку. - Благодарю вас, Минерва. Мой сын. Ради того, чтоб увидеть Дика, я согласен работать где и кем угодно. - Так вы согласны? Судя по всему меня не особенно стремятся привлечь к
ответственности. Или это ход? В любом случае, согласившись, я попадаю в
школу, к Дику. Мой мальчик, как же я соскучился по тебе. - Да, Минерва, я согласен. Когда можно приступать? - Ну, собственно, учебный год начался, Северус… Если колдомедики не против… - Колдомедики не против. Только мистеру Снейпу придется проходить
еженедельный медицинский осмотр здесь, в Сент-Мунго. Проклятья, которые
были на него насланы не выдумка. Необходим контроль над их возможным
проявлением. Сейчас я ничего такого не вижу, но как знать. - В таком случае, я буду вам признателен, если мне вернут, наконец,
одежду. Изображать тут скверную пародию на апостола второго эшелона я
не хочу, а приходится вот уже целый час! - Апостола второго эшелона? Что вы имеете в виду, Северус? - Одного из семидесяти апостолов. У меня пока не настолько развита
мания величия, чтоб я возомнил себя одним из двенадцати. Разве что вы
наречете меня Иудой. - У вас странные шутки, Северус, тем не менее я привезла вам ваш
костюм из школы. Так что переодевайтесь. Я подожду вас в коридоре. - Вы чрезвычайно любезны, Минерва. Где же, где мой сын? Почему не пришел сейчас? Может с ним что-нибудь не так? Болен?! - Минерва, а как поживает мистер Мелори? - С ним все в полном порядке, Северус. Она еще улыбается! Но если ничего не случилось, почему он не
пришел?! Восемь месяцев и десять дней…а он даже не соскучился? Не
понимаю. Ну, вот и камин. Сейчас я окажусь…а где, собственно? - Минерва, я хотел бы знать, подключены ли камины гостиных факультетов к сети? Да что с ней такое?! Все время была чопорная как вдовствующая
герцогиня и сухая как старая забытая на полке корка, а теперь прямо
мать всей школе и мне в особенности! - Разумеется, мы не подключаем камины в ученических гостиных к
сети. Но когда меня известили, что ты поднялся, я подумала, что… Словом
ты можешь попасть прямо в слизеринскую гостиную. Но через четверть часа
камин от сети отключат. - Через четверть часа я не буду в этом нуждаться. Всего доброго, Минерва. Я подпишу новый контракт завтра после ланча, хорошо? - Да, Северус. Меня это устраивает. Иди, проводи ревизию на своем факультете. - До завтра. - До завтра. *** Вот она, эта привычная с детства комната. Несколько учеников делают
уроки. Среди них Дик Мелори. Он занят делом. Просто занят, дела у него!
Просто что-то пишет. И когда поднимает глаза от пергамента… Вот и все. А чего я хотел? Я с самого начала не хотел ему верить. С
самого начала знал, что все это вранье! Он увидел меня, но никакой
радости я на его лице не заметил. По крайней мере в первый момент.
После секундной оторопи это лицо отражает то, что и отражало весь
период нашего знакомства: отвратительную лизоблюдскую улыбку. А я,
идиот, купился! Знал же, знал, что это невозможно. Не для меня! И
все-таки. Этот маленький расчетливый подлец попросту хотел обеспечить
себе тыл, а когда я стал ни на что не годен тут же позабыл о моем
существовании. Что ж, поделом вору и мука, мог бы уже и привыкнуть, что
тебя только используют. Раз за разом. Теперь он понимает, что я снова
декан и начнет бурно выражать свою радость. Только мне на него плевать.
Гнусный актеришка! Ненавижу! - Чего вы скалитесь, мистер Мелори? Да, я пока жив. Увы! И хотелось
бы вас тут всех порадовать, но безнаказанность и разгильдяйство
окончены. На часах уже десять, какого дьявола вы еще не в своих
комнатах? Марш! И если хоть звук из спален услышу… Вы меня знаете, а
если успели забыть, то я напомню!!! Больно. Мерлин всевеликий, больно-то как. Не ожидал от себя, что
просто отсутсвие искренности от какого-то сопляка вызовет у меня такую
боль. И слабость. Ноги подкашиваются, руки дрожат от бессилия и злости
на самого себя. Опять. Я опять купился. Я привязался к нему. Больше! Я
его полюбил, поверил, что у меня есть ребенок. А все это было враньем.
Он ценил новые мантии, новые знания и безопасность. И только! Я просто
прикрытие, которое к тому же делится знаниями и предоставляет новые
вещи. Я презираю тебя Дик Мелори, и предрекаю, что рано или поздно ты
ответишь за это, потому что ты нарушил один из великих законов
вселенной, сформулированный лет пятьдесят назад талантливым французским
летчиком. Мы всегда в ответе за тех, кого приручили. Я знаю, как горько
и тяжело платить по таким счетам, но я не сочувствую тебе, Дик Мелори,
потому что за это не прощают. *** Вот почему так? Задержался сегодня в своей лаборатории с опытом по
зельеделию, единственный раз не пошел в Сент-Мунго и вот же! Именно
сегодня отец пришел в себя. Я так хотел быть первым, кого он увидит,
когда откроет глаза. Неудивительно, что он обиделся. Появился в нашей
гостиной из камина, накричал на всех. Прямо, как будто не было этих
восьми месяцев. Все такой же желчный, решительный и острый на язык.
Такой же строгий, но у меня такое чувство, что он действительно на меня
обиделся и обиделся всерьез. Надо что-то делать, первым делом
естественно порадовать Мелани. *** Он мне осточертел! Надо же, и ведь хватает наглости приходить ко
мне с вопросами. Нашел себе справочное бюро! Велел ему убираться и
больше в мой кабинет без вызова не являться, даже если у школы крыша
рухнет. Мне его мерзкая физиономия поперек горла! Нечего ходить за мной
хвостом и изображать брошенного щенка! Хватит, я больше себя дурачить
не дам. Вообще тут все с ног на голову повернулось! Студенты вконец
офонарели! Да где это видано, чтоб гриффиндорцы смотрели мне в рот и
демонстрировали предупредительность. Они всегда были хамами, каких свет
не видывал. Даже если обороты речи вежливы, тон такой, что все сразу
делается ясно. А сейчас прямо паиньки! Трелони на меня влюбленными
глазами смотрит, кобыла бешеная. Кошмар какой-то. А Флитвик наоборот
сменил сочувственное выражение лица на какое-то непонятное мне
презрение. Словно я спер у него на глазах со стола серебряную ложку и
не потрудился даже скрыть это как следует. Бред какой-то! Они все тут
коллективно спятили. Сидит. Мерзавец! И за стол-то уселся с самого края, чтоб глаза мне
мозолить. Чувство такое, будто все внутри драконьей желчью полито.
Каждый взгляд на эту русую уткнувшуюся в книгу голову словно в узел все
внутри стягивает. Я ненавижу его. Ненавижу и презираю! Нена…кого я
обманываю? Я люблю его. Своего сына, которому я не нужен так же, как
был не нужен своему отцу. Я хочу чтоб он снова обнял меня как тогда, на
Рождество. Снова сказал: «Папа». Кого я обманываю? Я не могу прекратить
смотреть на него, хотя каждая его неискренняя улыбка вызывает во мне
волну боли и бешенства. Может, усыновить его? Наплевать, что для него я
ничего не значу. Какую-то выгоду представляю, раз он снова пытается
втереться ко мне в доверие, значит он будет рядом. Не важно какой
ценой. Ему придется позволять мне называть его Дик, придется терпеть
мою заботу, даже если он в ней не нуждается. Нет! Я не выдержу этого,
однажды я кого-нибудь из нас убью, и самое печальное, что это будет не
самоубийство. Я слишком хочу выжить. Зачем только я очнулся? Ради чего?
Минерва нашла бы замену Слагхорну почти моментально! Мне незачем жить,
это ясно даже Лонгботтому. Меня здесь ничего не держит. Почему я не
сломался тогда, на башне? Почему эта веревка оборвалась сейчас, а не
тогда? Веревка, привязавшая меня к жизни. Тогда она была такой крепкой,
а сейчас я вижу, что все это время тешил себя глупыми иллюзиями.
Наверное есть такой сорт людей, которые все время ошибаются, и я в их
числе. Я никогда не привыкну окончательно к мысли, что никому не нужен.
Я постоянно буду наподобие забытой на даче собаки скулить и вилять
хвостом на каждый случайный звук. Вдруг это вернулись они. Те, кому нет
до меня никакого дела. Которые бросили меня подыхать с голоду на цепи,
чтоб не увязался следом. Как же мне тошно от этого. Как тошно. Хорошо
хоть, что с виду я остаюсь достаточно неприступным. Всегда можно
изобразить кривую ухмылку и наорать. Сделать вид, что все по-старому.
Да хватит, Северус! Радоваться надо! У тебя куча времени на
исследования, твое клеймо больше никогда не заболит, а сопляк… а сопляк
рано или поздно свое получит. Предательство никогда никому не сходило с
рук. Кому и знать, как не тебе. Тем более такое предательство. *** Отец возненавидел меня. Это не просто обида. Он не хочет мне
верить. Даже в самом начале нашего общения он не был так холоден и
раздражителен. Он гонит меня прочь, стоит мне подойти хоть немного
ближе трех метров. Словно какой-то барьер с сигнализацией. Он
чувствует, даже если я неслышно подхожу сзади, немедленно оборачивается
и приказывает убираться. Он запретил приходить к нему в кабинет, а во
время обеда периодически буравит меня глазами и в этом взгляде море
неприязни. К тому же он осунулся, побледнел, у него совсем больной вид. Это все так больно. И я ничего не понимаю. *** Подслушал разговор между мадам МакГонагалл и профессором Флитвиком. Запишу сюда все, что помню. - Минерва, вы заметили, что происходит с Северусом? - Он плохо выглядит. Должно быть устает. Он, конечно, железный, но все-таки восемь месяцев в Мунго… - Мне он не кажется железным, Минерва. Во время войны – да. А вот сейчас…с ним что-то не так. Он по-моему жить не хочет. - Ну, Северус никогда не был особенно жизнерадостным человеком. Я его со школы помню. - Я тоже, Минерва. Но тогда он больше был привязан к жизни. И во
время войны. А сейчас ему словно незачем. Он живет по привычке. Потому
что для того чтоб умереть надо приложить усилия, а у него нет стимула к
тому, чтоб их приложить. - А ведь вы, пожалуй, правы, Филиус. И что-то произошло с мистером
Мелори. Северус спросил о нем еще в Мунго. А теперь не смотрит в его
сторону и огрызается даже если при нем просто упомянуть его имя. - Странно. Мальчик так его любит. Он говорил мне, что Северус заменил ему отца, а теперь… - Да, мне тоже показалось. И ведь их столько связывает, в конце
концов именно мистер Мелори прятал у себя Северуса, когда он был вне
закона. Он мог бы быть хотя бы благодарным. - Это неправильно, Минерва. Во всем этом есть что-то неправильное.
Северус словно все видит как-то не так. Он ничего не говорит, но взгляд
у него довольно выразительный. Он стал с ужасом смотреть на Сибиллу и
старается во время трапез отсесть от неё как можно дальше, а на меня
периодически глядит с таким возмущением, словно я возвожу на него
какой-то поклеп. - Колдомедики говорят, он был проклят, и они не знают как. Каким заклятьем. - Что ж, если это была черная магия, то только сам Северус в ней что-то понимает. - Что будем делать, Филиус? - Не знаю, Минерва. В наших силах только сообщить колдомедикам. - Я расскажу им. Если колдомедики уже тогда не знали, как проклят папа, то теперь
тем более не разберутся. Это мое дело. Я знаю, как опасна темная магия,
но будь я проклят, если позволю моему отцу зачахнуть от сознания
собственной ненужности. Я-то прекрасно понимаю, что это такое. Во время
войны он был незаменим, единственный шпион в стане Волдеморта. А сейчас
он просто учитель зельеделия. Он не понимает, что он лучший в мире
учитель зельеделия. И уж тем более не понимает, что он единственный на
всем свете папа. Для меня, по крайней мере. Хорошо, что я их услышал,
а-то долго бы гадал, что с папой творится. Не знал, что бывают такие
проклятья. *** - Ну что ж, мистер Снейп. Физическое здоровье у вас в норме, но вот
ваше отношение к миру… То, что рассказали нам ваши коллеги, позволяет
предположить, что ваше восприятие проклято каким-то замысловатым
образом. - Бред. Я чувствую себя как обычно. Ничего не изменилось. - Вы не заметили, что ваши коллеги изменили свое отношение к вам? Заметил, а как же. Ведут себя будто стадо кретинов. Собственно это
и есть стадо кретинов, но до сего года они довольно удачно симулировали
вменяемость. Так что по сути ничего не изменилось. - Нет, все как обычно. Никаких изменений я не заметил. - Что ж. Не смею задерживать, мистер Снейп. - Долго мне к вам еще ходить? Я не вижу в этом нималейшего смысла. Сами видите, лечить меня не от чего. - Вы смотрели на себя в зеркало, мистер Снейп? - По-моему я нормально выбрит, вы не находите? Разумеется я вижу себя в зеркале ежеутренне. - Вы бледны. - Я никогда в жизни не отличался здоровым румянцем. На моих щеках
красные пятна являются предупреждением, что если тот, кто их видит,
немедленно не уберется вон, то в следующую секунду он будет размазан по
стене тонким слоем. Очень тонким слоем. Надо сказать, довести меня до
такого бешенства до сих пор удалось только Гарри Поттеру, и то всего
один раз. Ну, так это же у нас все-таки практически супергерой. - Что ж. Если почувствуете себя хуже, обращайтесь. - Хуже чем обычно? Вряд ли вам будет польза с моего трупа. Смерть не лечится. Смотри-ка, и колдомедика можно, оказывается, вывести. - Вы сами себе противоречите, мистер Снейп! - Нет, мистер Крукшанк. Просто мне всегда паршиво. И раньше и
теперь. Это мое нормальное состояние, оно не лечится. Я привык к тому,
что мне хочется убить кого-нибудь или сдохнуть самому. Это настолько
привычное состояние, что оно даже опасности для общества не
представляет, потому что я давно научился это контролировать и с этим
жить. Как вы научились мгновенно принимать дежурное сочувственное
выражение лица при виде очередного встревоженного родственника. И
демонстрировать фальшивую доброжелательную жизнерадостность
осточертевшим пациентам вроде меня. Даже тем, о которых вы знаете, что
они откинут копыта через час, вы внушаете ложную надежду непонятно на
что, вместо того, чтоб сказать правду и дать им время на подготовку.
Прощайте.
| 
Великобритания, 27.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
