В первое мгновенье я испугалась. Испугалась, что Снейп ударит меня, убьет, сломает, как сломал палочку Нортона. Бледное лицо пошло красными пятнами, глаза угрожающе сузились. Черт, мне надо что-то сказать! - Профессор, - я собрала в кулак все свое самообладание, чтобы голос звучал ровно и чуть прохладно, - боюсь, что вы меня не совсем правильно поняли. Я собиралась провести бельтайнскую ночь у костра в Запретном лесу - это, насколько мне известно, довольно опасное место. Но вы, кажется, решили… Мне жаль, я не хотела оскорбить вас.
Снейп покраснел еще больше, но, кажется, успокоился, удостоверившись, что я не смеюсь над ним. Сейчас он не выглядел ни опасным, ни таинственным – я снова вспомнила о том, что он, практически, мой ровесник – просто смущенным. Впрочем, привычная маска вежливого презрения вернулась к нему довольно быстро.
- Вот как? Вы просите меня о защите?
- Похоже, что так, - тут я позволила себе улыбнуться.
- Что ж, я вынужден согласиться. Думаю, у нас есть еще время, чтобы выбрать место и обсудить детали.
…И что, черт возьми, мне теперь с ним делать?
* * *
На самом деле, моя идея не была такой уж спонтанной и безумной, как могло показаться на первый взгляд. Дело в том, что в Хогвартсе Бельтайн отмечали. Преподаватели, конечно, и некоторые отчаянные семикурсники – студентам младших курсов было незачем знать об этом довольно фривольном празднике. Однако даже преподавательская часть Хогвартса в силу почтенного возраста и довольно высокого социального статуса выбирала довольно безобидные формы празднования, вроде сбора редких растений и поиска редких ингредиентов, обретающих большую силу в Вальпургиеву ночь. Впрочем, похоже, у всех были свои маленькие тайны, и я отнюдь не горела желанием их разгадывать.
Сама я начала праздновать Бельтайн, когда мне исполнилось четырнадцать. Мы с подружками жгли костер на холме, рассказывали истории о сидах, трепались о соседских мальчишках, школьных учителях и жарили на огне хлеб и сосиски. А в одиннадцать за нами приходили матери и разгоняли по домам. Я продолжала отмечать этот праздник, даже когда уехала из дома – просто аппарировала на опушку ближайшего леса, разводила костер, варила глинтвейн в котелке и сидела до утра, глядя в медленно бледнеющее небо.
Я никогда не праздновала Бельтайн как должно - с мужчиной, не радовалась вину и чужой плоти в горячих и хмельных майских оргиях. Вот уже десять лет я проводила эту ночь одна: какими бы ни были мои планы, они неизменно расстраивались. И вот я без особой надежды в очередной раз поспорила с этой дурной закономерностью, зацепив по дороге профессора Снейпа.
Теперь я уже почти жалела. О чем мы будем говорить? Перспектива сидеть всю ночь в тягостном враждебном молчании меня совсем не прельщала. И будем честны, я попросту боялась. Боялась Северуса Снейпа.
* * *
Вечером первого мая, наложив чары невидимости, я отправилась в Запретный лес. Теплый плащ на плечах, джинсы и маггловские кроссовки – все-таки, это лес, а не свидание. В руках - большая корзина для пикника, в корзине – небольшой котелок, нож, ложка и кружка, две бутылки красного вина, специи для глинтвейна (единственное зелье, наверное, которое я могла сварить самостоятельно!), хлеб и сыр, свернутый и уменьшенный плед. Этот набор не менялся вот уже лет десять - кажется, я уже говорила, что очень люблю такие закономерности…
Профессор Снейп уже ждал меня в лесу, на небольшой сухой поляне, окруженной высокими соснами. Не слишком далеко от опушки – чтобы не заблудиться и не потревожить лесных тварей, не слишком близко – чтобы никто не мог потревожить нас. Слабый свет Lumos`а почти не освещал дорогу, я постоянно спотыкалась о кочки и коряги и судорожно сжимала в руках ручку корзинки, боясь уронить. Но вот огонь мелькнул между деревьями, и я вздохнула с облегчением и прибавила шагу.
Профессор Снейп смерил меня холодным, неодобрительным взглядом, всем своим видом демонстрируя неудовольствие от навязанной ему роли.
Я обошла костер и села напротив Снейпа на бревно, в которое превратила первую попавшуюся ветку. Чтобы хоть как-то отвлечься от повисшего над поляной недружелюбного молчания, достала из корзинки котелок, специи и вино и попыталась трансфигурировать треногу с крюком из палок.
Обычно у меня получалось, получилось бы и на этот раз, но бездонные черные глаза профессора не отпускали меня ни на минуту, и палочка выпадала из рук, и движения были неловкими, как у первокурсницы. Похоже, он всерьез решил заставить меня пожалеть об этом Бельтайне!
Наконец, я справилась, наполнила котел водой, произнеся заклинание, и уже собралась закинуть специи, но тут терпение профессора Снейпа иссякло.
- Дайте сюда! – потребовал он. – Я не знаю, кто учил вас зельеварению или готовке, но у меня бы вы ничего выше «тролля» не получили!
Я покорно передала ему припасенные пряности, закуталась в плащ и стала наблюдать за тем, как он что-то быстро и ловко крошит, ломает, бросает в котел. У профессора большие руки с длинными пальцами и вовсе не такие надменные, как он сам: все в пятнах и порезах - от варки зелий, наверное. Кстати, а что там, вообще, за специи были? Гвоздика и корица, кажется, еще…
Снейпа, похоже, тоже развлекло это нехитрое занятие – он уже не выглядел ни раздосадованным, ни сердитым. Просто сосредоточенным. Интересно, какой он у себя в лаборатории? Красивое, наверное, зрелище.
Некоторое время я молча смотрела на него, а потом заговорила, глядя в пляшущий огонь:
- Вы правы, я очень плохо разбираюсь в зельеварении, - меня почти не учили этому.
- Если вы думаете, что это хоть сколько-нибудь извиняет вас, вы глубоко заблуждаетесь. Не думаю, что в Дурмстранге или Шармбатоне – понятия не имею, что вы заканчивали – так плохо учили! – отчитал меня Снейп.
- Простите, профессор, но я не училась ни в Дурмстранге, ни в Шармбатоне.
Снейп на мгновение поднял голову и прожег меня своими черными глазами, но промолчал.
- Мне, вообще, не очень повезло с образованием, - сама не зная зачем, продолжила я. – Моя мать была магглой, а отец – магом. Он ушел, когда мне было всего два года, а потом погиб в автокатастрофе - так и не смог освоиться с маггловской техникой, говорят. Мать у меня католичка, очень строгих правил, поэтому я вообще не понимаю, как их угораздило познакомиться и пожениться. Потом она еще раз вышла замуж, уже за доброго христианина. Понимаете, ей не очень понравилась моя стихийная магия, она упиралась до последнего - не отдавала меня учиться. Даже не знаю, прилетали ли ко мне совы… А потом я стала совсем невыносима, и мама отвела меня к священнику - надеялась, наверное, что он выгонит из меня колдовство… - я уже давно усвоила этот легкий, чуть ироничный тон для рассказов о себе и своей семье. За ним, как за броней, было легко прятать себя и свое прошлое. От всего мира. От самой себя. – Но Ирландии, похоже, везло на священников еще со времен Святого Патрика: он что-то слышал о таких, как мы, и велел отдать меня учиться, даже учителя нашел, мага. Филипп Мэтерс его звали…
Снейп снова отвлекся от котла и как-то странно посмотрел на меня, с любопытством и недоверием.
- Ну, вот он и учил меня: и чарам, и трансфигурации, и рунам. Я поэтому и стала ими заниматься. Зельям и гербологии тоже учил, но, видно, ему это не особенно интересно было. Или мне неинтересно, - я пожала плечами. – А потом я уехала и с тех пор занималась только рунами. Вот так…
Вот и все. И снова тишина. Я опустила глаза и стала смотреть на огонь.
- Зачем, позвольте узнать, вы все это мне рассказали? Вы считаете, мне интересно? – вдруг спросил Снейп.
Черт. Лучше бы он меня ударил! Никому в этой чертовой школе я не рассказывала больше. От подступивших слез стало трудно дышать, я наклонила голову еще ниже, чтобы скрыться, спрятаться от его безобразной ухмылки.
- Нет, не думаю. Ничего интересного, вы правы, - выдавила я. Возмущаться, плакать - бесполезно, надо просто проглотить это, переждать, пережить.
Но неожиданно Снейп заговорил снова:
- А, так вы просто болтаете от нечего делать? А в вашу глупую голову не приходило, что это может быть опасно?
- Опасно что?
- Почему вы так уверены, что ваш отец погиб в автокатастрофе? А если допустить, что он был…убит?
- Убит? Почему вы так решили? – что за чушь, честное слово!
- На самом деле, я не знаю, - спокойно ответил Снейп, – но у Темного Лорда уже были сторонники, хотя настоящая война еще не началась. Никто не знает, чем занимался он и его слуги в эти годы. Кроме авроров, вероятно. И кто-нибудь из ваших собеседников может оказаться более осведомленным, чем вы. И более любопытным, чем я. Мне достаточно того, что я знаю, кто такой Филипп Мэтерс.
- Мой учитель? Какое отношение…
- Филипп Мэтерс – крупнейший специалист по древней и темной магии. К счастью, вы слишком невежественны, чтобы хвалиться своим ученичеством у него, - усмехнулся профессор, - и, к сожалению, слишком глупы, чтобы понять, кому именно вы обязаны своими знаниями о рунах. Особенно о темной их стороне.
- С чего вы взяли...
- Вы опознали проклятье на Мелиссе Стоун. И сняли его. Своей кровью, если я правильно понимаю. Как и Эгиль, - Снейп взял в руки одну из бутылок вина. – Мисс О`Лири, судя по количеству спиртного, вы собираетесь напиться? Впрочем, ваше право.
Я сидела ни жива ни мертва, оглушенная его словами. Боги, этого человека бесполезно разгадывать. Он – пропасть, отделяющая оскорбление от доброго совета. Я могу туда свалиться, но я все равно ни черта не пойму!
Снейп помешивал глинтвейн, словно какое-то сложное зелье: то по часовой стрелке, то против, - я считала, пытаясь выявить систему, пока не закружилась голова. Кажется, я задремала и очнулась только тогда, когда Снейп сунул мне в руки горячую кружку:
- Пейте!
Полминуты я просто вдыхала резкий гвоздичный запах, потом плеснула вина в костер, шепотом поблагодарив Всеотца и всех прочих богов, и стала пить сама. Горячее сладкое варево обожгло мне горло, внутри сразу стало тепло и спокойно, мир вдруг потерял острые углы, и темнота укрыла меня, как пуховое одеяло. Я сделала еще несколько глотков, вяло удивилась тому, что Снейп не трансфигурировал себе вторую посудину, и протянула кружку ему. Как ни странно, он не стал возражать. Молча взял и выпил. Я достала из корзины хлеб с сыром и соорудила сэндвичи.
Допив глинтвейн, Снейп снова наполнил кружку и протянул мне. На мгновение наши руки соприкоснулись, и в голове прозвучало легкое весеннее слово - «Бельтайн».
Тишина больше не была ни тягостной, ни гнетущей. Мне уже не хотелось ни бороться, ни спорить, ни выпытывать тайны. Просто сидеть, смотреть на пляшущее пламя, красноватые в свете костра стволы сосен, высокое бархатно-синее небо, бледного некрасивого мужчину напротив - и пить маленькими глотками горячее душистое вино.
А, вообще, я лгала. Почему некрасивый? Мне он нравился. Мне нравился Снейп. Его руки в пятнах и порезах. Упрямо сжатые тонкие бледные губы. Черные глаза: то горящие, то ледяные. Наглухо застегнутая потрепанная черная мантия. Я даже была бы не прочь отметить этот праздник с ним по-настоящему, как подобает. Упасть на его расстеленный на траве черный плащ, запутаться пальцами в длинных черных змеях-волосах, прижаться губами… Но ему не нужно. Зачем?.. Жаль…
И тут я почувствовала нечто странное. Осторожное прикосновение к моим спутанным мыслям - словно кто-то проводит легкой рукой по волосам. Негрубое, почти ласковое, но чужое. Что это, что? Откуда? Ощущение опасности, неправильности заставило меня мгновенно сфокусировать взгляд и собраться. Снейп смотрел на меня каким-то странным остановившимся взглядом, и даже в слабом свете костра было видно, как он краснеет.
Он влез мне в голову. Я читала об этом. Сильные и опытные маги такое умеют. Даже заклинание специальное есть. Legilimentis или Legilimens, не помню. Ну да это ерунда! Он видел, видел, что я думаю о нем! Боги, боги, как же стыдно! Я сделала несколько торопливых больших глотков. Вино обожгло мне язык, небо и горло, внезапно превратившись из доброго тепла в раскаленную лаву. Я закашлялась так, что на глаза навернулись слезы, и почти впихнула кружку Снейпу в руки. Наши пальцы снова встретились, но сейчас я уже не чувствовала ни праздника, ни нежности, ни влечения, только стыд и обиду.
- Скажите, почему вы не позвали Хагрида с собой? – вдруг спросил профессор. – Он мог бы вас защитить.
Теперь, поковырявшись в моих маленьких тайнах, он будет с удвоенной силой топтать мое самолюбие. Похоже, оставить без внимания мои желания – выше его сил.
- Я просила его, - кажется, мой голос дрожит от слез и гнева, - но в эту ночь у Хагрида есть другие дела, поважнее посиделок со мной: танцы единорогов, беседы с кентаврами, например. Скажите, профессор Снейп, вас заинтересовало это после того, как вы покопались в моей голове?
Этого мне говорить, конечно, не следовало, но сдержаться я уже не могла.
- Следует признать, это было ошибкой. И в вашей голове нет ничего такого, что заставило бы меня совершить ее еще раз.
Вот так. Наверное, в тот момент у меня на лице было все: отчаянье, боль, злость, презрение к себе и к нему, обида на весь мир. Мгновение мы смотрели друг на друга. Потом Снейп снова наполнил кружку глинтвейном, протянул мне и произнес снисходительно и чуть устало:
- Пейте.
* * *
Мне надо было что-то делать с собой. Мне надо было что-то делать со Снейпом. Это первое, о чем я подумала, когда пришла в себя и выспалась после праздника. Он был слишком сложным. Он был слишком опасным. От него веяло холодом, жаром и бедой. Он со своими тайнами, зельями и дурным характером не мог бы мне дать ничего, кроме неприятностей. Я, со своим уютным маленьким миром, шоколадом и вышивкой не могла дать ему ничего. Но, главное, он вовсе не жаждал делиться со мной своими неприятностями. И ему совершенно не нужно было мое «ничего». Я не знала, что мне чувствовать по этому поводу. Облегчение? Разочарование? Наверное, мне стоило переспать с ним тогда, в бельтайнскую ночь, на его плаще, расстеленном на траве под соснами. Он бы не отказал, я чувствовала. И успокоиться, успокоиться!
Но все это было не то. Н-е-т-о.
* * *
Но все решилось как-то само собой. Началась подготовка к экзаменам, а потом и сами экзамены. Дополнительные занятия, консультации, проверка письменных работ – я еле доползала до кровати. Снейпа я почти не видела. Мне даже страшно было подумать, каково приходится ему в эти дни. Хотя, за эти годы он, наверное, привык.
После окончания экзаменов меня вызвал к себе директор Дамблдор и предложил продлить контракт на следующий год. Несколько дней подряд я купалась в чистой, ничем не замутненной радости своих профессиональных успехов и мне не было дела ни до чего другого. А потом был прощальный пир и присуждение Кубка школы (кажется, победил Слизерин, но, впрочем, не помню). Год закончился. Начались долгожданные каникулы.
В первый же день «Хогвартс-Экспресс» увез меня в Лондон.
Великобритания, 29.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
