-Эй, - шёпотом. – Ты чего? Вскочил. Озирается. И рукавом по лицу – быстро так. Да уж, не дай Мерлин, увидят – какой удар по самолюбию. - К-кто? – выхватил палочку. – Кто здесь? Оглянулся. Резко. Мантия взметнулась – кра-со-та! - У-у меня палочка есть! – голос дрожит. Но взгляд суровый. Снова озирается. Пусто. - Люмос забыл… - приглушённое хихиканье. – Глупенький. - Ты…ты где?! Разворот. Палочка смотрит в темноту. И пустоту. И никого-то здесь нет! -Лю-люмос! Ой, не горит! Ха-ха… Палочкой трясёт. Не работает. - Тряси сильнее – сейчас зажжётся! - ЛЮМОС! Ой-ёй, тише! Тише! Старушка Ляпсус проснётся! Пучок света тускло разрезает тени коридора. Нет, спит. Даже похрапывает. Ууу, ведьма старая. - Я знаю, что ты тут! Да где ж мне ещё-то быть? Уже сто лет как тут. Или двести… Ляпсус знает. Она вообще всё знает. - Выходи! А то я… Запнулся. Хи-хи…Глупый-глупый-глууууупый! - Дурачок, повернись! - А…Ааа…- палочка гулко ткнулась в твёрдое. Молчит. А что тут скажешь? Но молчит выразительно. Удивлённо молчит. Одна бровь вверх. Мееедленно. Словно раздумывает ползти - не ползти. Ну вот. Теперь даже разочарован. Вторая бровь тоже чуть-чуть. Вот точно морщинка будет. Но это потом – лет через… - Ты…кхм… - а смотрит насмешливо-презрительно. Так даже Ляпсус не умеет. А вообще, неловко ему. Нервничает. Пальцы длинные. Даже слишком – как-то по-женски. Палочку теребит. Да уж, неприятно. - Ты, - снова запнулся. Как-то, вроде, и смешно ему. Испугался сначала. А кого пугаться-то? Некого, я ведь… - Всего лишь портрет. Выдавил, наконец. - Палочку отодвинь – дырку прожжёшь, - я вот так смотреть не умею. Зато вот так – сердито – могу. Сердито и весело. Отодвинул. Теперь разглядывает. Скептически. Каждый миллиметр. Ну точно приговор читать собрался. - Мазня, - вынес вердикт. И точно - приговор. - Я, может, и мазня. Но пропорциональная. Не то что некоторые носы. Хмыкает. Убрал прядь за ухо. Фи, волосы как у девчонки. Только немытые. - Ты чего делал в моём коридоре? Вот ещё руки в бока упру. Да, вот так. И брови насуплю. Они у меня не ползают, но суплятся хорошо. Вот теперь я грозная. - А, ну тогда вы, должно быть, Грэйс Миллер, - тянет гласные в имени. Но то, что знает, – приятно. - Да уж, нетрудно было догадаться. Ты-то кто, несчастный сопливый ребёнок? ОЙ! Чё сказала-то? Зачем побледнел? Почему руки дрожат? Убьёт?! И губы в полоску – бледную дрожащую полоску. Точно убьёт. Исполосует на такие же полоски. Красивые цветные полоски. Ааа… Отвернулся. Руками себя обхватил. Плечи напряглись. - Теперь всем расскажешь, да? – тихо так. Не оборачиваясь. Жалко его. Маленький такой. И хрупкий. Тронешь – ветром развеет. - Грэйс Миллер не сплетница!!! Я вот тоже отвернусь. И губы надую. И голову опущу. - Эй! Только не плачь! Ага! Уже паникует!!! - Тебе-то что? Оскорбил девушку… И всхлипнуть так - несчастно. - Ой, да прекрати! Вот, между прочим, минуту назад были на «вы» А стоило «расклеиться» - всё. Вежливость растаяла, как снег в конце февраля. Поворачиваюсь. Думал, я плачу? А вот и нет. Сердито набирает в грудь воздух. Передумал. Шумно выдыхает. - Ненавижу, когда девчонки начинают плакать, - скрестил на груди руки. И брови тоже скрестил. Эх, умеют же люди… - А я вот ненавижу, когда сидят тут всякие. Мешкаю, но всё же добавляю: - И рыдают. Собрался весь. Сжался. Приготовился. На петуха похож – волосы торчат, как чёрные перья, смотрит зло. Ну точно клюнет! - Это – не твоё дело. Ух! Как прошипел! Мастер! - Ты рыдаешь в моём коридоре, значит, и дело моё, - тоже скрещиваю на груди руки. И подбородок ещё задеру. О как. Ну вот. Опять отвернулся. - Ну я так не играю. Пришёл. Порыдал. Разбудил. А теперь рассказывать не хочет. Ком…кам…эх, сейчас…компенсируй! Да, вот, точно. Компенсируй мне моральный ущерб. Молчит. - Небось, из-за девчонки? Да? Фыркнул и усмехнулся. Не угадала. - Тебя это не касается. Ах так! - Ну вот и не стой тогда в моём коридоре! Сверлим друг друга взглядами. Он вредный, и я вредная. Кто кого перевредничает? - Грэйс Тореадора Миллер!!! Кажется, никто и никого… - Что это?! Подпрыгнул от неожиданности. Палочку сразу выхватил. Глаза бегают. Трусишка ты, парень. - Грэйс Тореадора Миллер!!! Идёт. Старая кочерга. - Ночь добрая, тётушка Кламзея! - Я вам, сударыня, сейчас нарисую добрую ночку! Лорнет в руке дрожит. В этой большой и замечательно полной руке. Точно кричать будет. - Что это вы, милочка, изволили здесь в два часа ночи посиделки устраивать?! Высокая полная дама грозно ступила на край картины. Красивое кремовое платье с расшитым корсетом и пышной юбкой туго обхватывало её белое плотное тело. Толстые, бесстыдно оголённые плечи величественно расправлены. Девушка в огромной соломенной шляпке – хозяйка зелёного пейзажа – грустно вздохнула и, опустив голову, шмыгнула носом. Тугие рыжие косички виновато поникли. - Простите нас, тёёёётушка Кламзея, - жалостливо протянула бесстыдница и подмигнула стоящему в стороне парнишке. Тот вздрогнул и нахмурился. - Вы, дорогая моя, соображаете, какие краски сейчас на дворе? Уж ночь, и всё темно! В такое время все порядочные портреты спят! - Простите меня, беспорядочную, - снова шмыгнула носом девчонка. - А вы, молодой человек? Что вы здесь делаете? – грозная дама медленно развернулась в сторону растерянно хлопающего глазами паренька. – Вы не находите, что это слишком позднее время для визитов? Она строго сверлила его взглядом через стёклышки золотого лорнета, и на неестественно бледных щеках мальчишки выступили алые пятна. - Извините, мэм, - тихо прошептал он и тоже опустил голову. Ещё раз грозно оглядев с ног до головы ночных нарушителей спокойствия, строгая дама в кремовом платье удовлетворённо кивнула и вынесла вердикт: - Быстро спать. Оба. И резко развернувшись, величественно выплыла за край рамы. - Ну вот, завтра будет занудствовать, - девчонка привычно сдвинула соломенную шляпку назад и весело взглянула на совершенно растерянного паренька. – Ну что стоишь, пень пнём? Иди спать – не слышал, что ли? - Ну и пойду, - буркнул он, пряча волшебную палочку в широкий рукав. Потом он аккуратно отряхнул мантию, поправил растрепавшиеся волосы, переложил палочку в другой рукав, зачем-то достал носовой платок… Девочка же внимательно наблюдала за всеми этими манипуляциями, чуть склонив голову набок. - Как тебя зовут? – вдруг спросила она. Смотрит так... Как будто насквозь видит. - Северус, - наконец, отвечает. И так неохотно, будто я домашку по зельям спросила. - Дурацкое имя. Шипящее и свистящее. Жду. Молчит. - Мне оно тоже не нравится, - признаётся и отводит взгляд. - Ты это…при… - Грэйс Тореадора Миллер!!!! Вот сирена! Не спится ей… - Ой, я уже пойду! Встрепенулся. Ага! Испугался старую Клямзу! Так-то. - Ну-ну, спокойной ночи. Стою и смотрю ему вслед. Сейчас обернётся. На банку малярной спорим – обернётся! - Приходи ещё! – шёпотом кричу ему вслед. - Ладно, - тихо доносится из-за поворота. Не обернулся. Эх… - Грэйс Тореадора Миллер!!!! - Да сплю я! Сплю!
|