Никто при жизни еще не побывал на небесах, но каждый уже о них все абсолютно знает.
Леонид С. Сухоруков
Над
ними двумя было чистое июньское небо, яркое и светлое. Птицы, парящие в
самой глубине его, и редкие пушистые облака только делали эту бездонную
голубизну еще более совершенной. Где-то невдалеке шумел листвой
Запретный лес. Гигантский кальмар, тоже радующийся лету, плескался
особенно весело, и казалось, что весь мир составляет единый гармоничный
организм, дышащий, улыбающийся, живой.
И только один человек на земле не радовался этому.
- Нет, ты только подумай, я получил "В"! - горячился мальчик, сидя
под березой и покусывая травинку. Рядом с ним лежала девочка, лениво
кивающая в такт его словам. Все вещи были брошены неподалеку и забыты:
лето.
- Да, я просто не понимаю, что нужно Слагхорну от тебя, - у
девочки был тихий мелодичный голос. Мальчик прекратил жаловаться на
жизнь и вздыхать, снял с себя мантию и стал смотреть на замок.
- Северус, посмотри на небо, - попросила девочка немного погодя.
Она лежала на траве, но ничуть не беспокоилась о том, что белая блузка
на спине непременно станет зеленой.
Мальчик поднял лицо, но небесную лазурь не оценил, а может, просто поторопился.
- И что в нем такого? - спросил он раздраженно, не понимая, почему
его унизительное "всего лишь В" по зельям менее интересно, чем какое-то
небо.
- Понимаешь, есть вещи преходящие, а есть вечные, - девочка
вздохнула, перевернулась на бок и посмотрела собеседнику в глаза. - Вот
небо - это вечно. Оно всегда было, оно есть сейчас, и оно будет. Ты
представляешь себе мир... после себя?
- Нет, - еще более раздраженно ответил мальчик. - Я не занимаюсь такой ерундой.
Девочка мягко улыбнулась и снова стала смотреть на небо.
***
«Здравствуй, мрачное мое солнышко! Извини, что раньше не писала. Нам не разрешают, говорят, отвлекает от учебы.
Я дома, доехала-таки до матери. Она совсем плоха, уже даже меня не
признает, путает с братом, правда, быть может, это потому, что я
изменилась. Волосы пришлось отрезать - нам запретили их отращивать, тем
более, за них могут схватить, а это не дело. Нас тут многому учат – не
только науке, но и жизни. Помнишь, мы как-то видели у Дамблдора
странного аврора, ты еще сказал, что его словно перемололи? Он
преподает у меня. Его зовут профессор Хмури, а старшие курсы –
«Лоскутом», прямо в лицо, представляешь? Потому что он весь как из
лоскутов сшит, ни одного живого местечка.
У нас много учителей, много предметов. Я совсем не успеваю даже
погулять, хотя последнее время нас и так заперли в этой школе. Правда,
что Сам–Знаешь–Кто устраивает погромы? Говорят, люди гибнут… А нас
только знай гоняют сильнее, да приговаривают, что мы не авроры, а
посмешища. Так обидно, мы же стараемся.
Сессию я сдала, так что теперь я дома. У меня есть две недели до
практики где-то в Шотландии, может быть, увидимся? Я соскучилась, целый
год ни весточки – ни туда, ни обратно.
Напиши мне, как только сможешь,
Твоя,
Ильви».
***
Звонок означал конец учебного дня, чему оба были чертовски рады.
Арифмантика хоть и была интересным и нужным предметом, но все-таки в
двойных дозах навевала крайнюю скуку. За окном бушевала обычная
декабрьская метель, однако в замке было тепло и уютно, камины топили
исправно, и предвкушение совсем скорого Рождества уже кружило голову и
отзывалось улыбкой на лице даже у ярых «мрачунов».
- Северус, посмотри, как красиво! – Ильви кивком указала на
маленькую елочку в углу библиотеки. – Это какое-то особенное Рождество,
я чувствую.
- Ага, - старательно покусывая кончик пера, ее невнимательный
собеседник корпел над какой-то замызганной и заляпанной бумажкой. –
Обычное Рождество. Мы тут уже пять таких пережили, ты чего?
- Ты не понимаешь! – взгляд девочки горел особенно, намекая и
подталкивая, а улыбка была шире обычного, но слизеринец все смотрел в
бумажку и хмурился.
- Угу, - отмахнулся он, расстраиваясь, что с запиской (а это была именно она) не складывается. – Ничего совсем…
Взгляд Ильви заметно потух, но она не оставляла надежды. Помолчав
для порядка несколько секунд, чтобы стало ясно, что эта тема не связана
с предыдущей (ну никак не связана с предыдущей), она спросила:
- А ты уже решил, кого пригласишь на бал? – и ласково улыбнулась.
- Ага, - сосредоточенно ответил Северус, мусоля бумажку. – Я как раз сейчас над этим работаю.
Улыбка Ильви – ожидающая, счастливая и искренняя – грозила выйти за
границы лица. Она подалась чуть вперед, стараясь заглянуть в его глаза
и, как ей казалось, томно спросила:
- И кого же?
Несколько секунд Северус разглядывал свою записку, потом обреченно вздохнул и спросил:
- Иль, ты же девочка?
- Э-э… - ошарашено уставилась на него она. – Ну, как бы… Да, Северус, я такая.
- И ты должна понимать в этих ваших штучках-дрючках, - мрачно отчеканил он в ответ, почти с ненавистью глядя на бумагу.
Ильви не нашла, что ответить, только широко раскрыв глаза смотрела на него, не понимая, к чему он ведет.
- На, почитай. Лучше вслух, чтобы я тоже слышал свои промахи, - с
решимостью, достойной лучшего применения, и с некоторой задержкой он
протянул ей бумагу.
Она медленно приняла ее, понимая, что что-то идет не так. Когда
взгляд зацепился за первые строчки, она осознала, что проиграла.
- Дорогая, - Ильви коротко выдохнула, – Лили, не согласишься ли
ты пойти со мной на Рождественский бал, который состоится… - она
остановилась, задумчиво перевернула бумагу и удивленно посмотрела на
замершего в неудобной позе друга. – Это все? Это все, что ты мучил часа
два?
Сил хватило на то, чтобы, расхохотавшись оторопевшему Северусу в
лицо, с достоинством встать и пойти к себе. Потом силы ее покинули. На
Рождественский бал Ильви не пошла, потому что заболела (увы, такая
неожиданность неприятная!), зато блистала на последующей факультетской
вечеринке. Жаль, она была факультетская, а не межфакультетская.
***
«Здравствуй, Северус!
Вот и практика моя к концу подошла! Это не может не радовать. По
правде говоря, это единственное, что сейчас меня радует. Я снова дома,
снова с мамой, но теперь – совершенно разбита. Мне так жаль, что ты не
ответил в прошлый раз. Я знаю, ты злишься, что я так долго не писала,
но у меня правда не было возможности. Эта школа Авроров забирает все
мое время. Теперь, когда понятно, что войны не миновать, нас готовят
особенно жестко. Министр даже издал указ (о чем ты, несомненно,
знаешь), что нас теперь учат не пять лет, а два. Значит, уже через год
я буду выпускницей. Буду по-своему сражаться за нашу победу и наше
будущее… Это здорово, не правда ли?
Мама говорит, что умирает. Я не верю, она так говорит каждый раз,
когда у нас нечего есть, а так как моей стипендии едва-едва хватает на
жилье, нам приходится несладко. Особенно теперь, когда они с братом
вконец рассорились… Эх, Ксено, Ксено… Мне жаль, что мой отец так рано
умер – ну, ты знаешь эти байки семейные – что оставил мне только
фамилию, но ни одного кната, все брату… Ну а что делать? Ладно, не буду
писать о грустном, у тебя и без меня забот хватает небось.
Как у тебя дела, родной? Я так скучаю… Наверняка ты в твоей Академии Зельеваров самый лучший! Я верю в тебя.
Северус, ты помнишь, как мы смотрели на небо? Я тогда еще попросила
тебя рассказать, каким ты видишь себя через несколько лет. А ты не
ответил. Сможешь ответить сейчас?.. Война – по крайней мере, ее
ожидание – очень взрослит. Дисциплинирует, если хочешь. Нас гоняют все
сильнее, доходит почти до полного истязания, но никто – представляешь,
ни единый студент – не ропщет. Хотя, может, это у меня в группе так.
А еще две недели назад у нас преподавательница повесилась.
Говорят, что ей помогли, говорят, что слуги Сам–Знаешь–Кого, но я не
верю. Она странная была, сама, наверное, счеты решила с жизнью свести.
Наверное.
Ну ладно, господин зельевар, пора мне. Искренне надеюсь, что тебя
война не коснется. Да и как она может – ты же так далеко, в этой
Академии…
Удачи тебе!
Твоя Ильви»
***
Все началось не сегодня. И не вчера. Альбус – а начал именно он,
кто еще – стал играть в гляделки со своим заместителем, и уже тогда я
понял, что дело пахнет неприятностями. И они не заставили долго себя
ждать, оказываясь на редкость пунктуальными неприятностями. Хоть бы раз
опоздали, ан нет.
- Северус, зайди ко мне после обеда, - шепнул мне директор, и
аппетит пропал сам. Кофе перестал пахнуть как кофе, а мясо стало вонять
рыбой. Чары он, что ли, специальные накладывает, чтобы я после таких
слов не задерживался долго?
- Вы меня звали? – да, я не здороваюсь. Да и смысл – мы виделись
за завтраком, виделись за обедом. И все равно портреты недовольно
переглядываются. Всегда одно и то же.
- Да-да, входи, - лучистые, ярко-небесного цвета глаза Дамблдора сияли, как топазы. – У меня для тебя есть новости.
В этот момент я в который раз понял, почему чертовски не люблю
новости, которые сообщает Альбус. Потому что с такой улыбкой сообщают
только о величайших гадостях. Да и что еще может быть?
- Сейчас разбирают архив в библиотеке старого здания Аврората. И
там нашли кое-что для тебя. – Дамблдор перевел взгляд куда-то за спину,
и я вынужден был обернуться.
Большая серая почтовая коробка.
- Это письма, Северус, они не тяжелые, - соизволил пояснить
директор, глядя, как я задумчиво смотрю на эту нежданную «радость». –
Их нашли в архиве… Они, как мне сказали, адресованы тебе. Посмотришь…
Кстати, что там утром у Гриффиндора со Слизерином произошло? Я так и не
понял, кто додумался соединить хлопушки с како-бомбами.
***
- Что случилось, Северус? Ты не пришел вчера, а я ждала… - Ильви
сидела на больничной койке, держа в руках огромную шоколадку, и с
любопытством смотрела на него.
- Ну… Э… - он не мог рассказать ей, что вчера на глазах у всей
школы был подвешен кверху ногами, поэтому неопределенно пожал плечами и
отвернулся. Но кулаки сжались сами собой, почти непроизвольно, как
только он об этом вспомнил.
Ильви покачала головой, решая не задавать больше вопросов. Но
любопытство съедало ее, и она покосилась в сторону открыток на
тумбочке, среди которых была одна от Анны Льюис. Анна славилась тем,
что знала все и обо всех. Поговаривали, будто она аж мысли читает. В
подобную чепуху Ильви не верила, но это не значило, что она не припрет
Анну к стенке, когда выйдет из лазарета, чтобы разузнать, что да как.
- Ну… А ты как себя чувствуешь? – неловко сказал Северус, смотря себе под ноги.
- Хорошо, простуда уже почти пошла. Я думаю, что мадам Помфри
отпустит меня уже сегодня-завтра, - Ильви улыбнулась ему, но улыбка
замерла и растаяла по пути.
- А у меня… Вот… Ну, я пойду, - Северус положил что-то на столик,
неловко развернулся и почти бегом устремился к выходу. Ильви со вздохом
проводила его узкую сутулую спину взглядом, а потом посмотрела на
тумбочку.
Там лежал большой красный леденец из «Сладкого королевства».
Круглый, почти плоский, сахарный. Она хотела накинуться на него сразу,
потом передумала, положила на место и еще долго любовалась.
***
«Какой ужас, Северус! Я просто не могу тебе об этом не написать!
Сегодня выяснили, что мой однокурсник был Упивающимся Смертью. Ой, я
даже писать это боюсь, а уж какого страха на общей линейке натерпелась,
- не выразить. Его прямо с занятий забрали, а потом мы ничего не
слышали о Стэнли больше, представляешь? Я теперь хожу и на всех
оглядываюсь – а вдруг Упивающийся? Стэнли был очень положительным
студентом. Впрочем, думаю, вот ты бы никогда не пошел в Упивающиеся, ты
слишком порядочный. Чего-то мы, видимо, не знали о Стэнли… Ужасно.
Профессора требуют от нас все больше и больше, я уже не вылезаю
из библиотеки. Оказалось, что я так мало знала об Истории Магии, да и с
Арифмантикой у меня не все благополучно.… Впрочем, тебе это вряд ли
интересно, не буду отнимать у тебя время. Нам запрещают писать письма
вообще, совиная почта опасна, представляешь? Теперь никому верить
нельзя, такое время страшное. Впрочем, тебе-то я точно верю, мы стоун
аконита вместе съели, ты уж точно не можешь быть Упивающимся. Фу, у
меня скоро паранойя начнется, не иначе. Это так страшно…
Ильви»
***
- А что ты читаешь? – голубоглазая девочка с любопытством глядела
на книгу в его руках. Северус нахмурился и хотел уже послать ее кормить
троллей, когда она понимающе на него посмотрела, чуть улыбнулась и ушла
в сторону стеллажей. «Девчонки» - понимающе кивнул сидящий рядом
Уолден, которому на днях исполнилось целых четырнадцать лет, чем он
чрезвычайно гордился.
- А кто это? – лениво поинтересовался Северус, откидываясь на
спинку стула и подтягивая трактат по практическому зельеварению поближе
к себе.
- Это? Равенкло, второй курс. Ничего интересного, - мальчики,
сидящие рядом, оценивающим взглядом прошли по окружающей их стайке
слизеринских красоток, все как один ухмыльнулись и снова уткнулись в
свои книги.
- На год младше, значит, - протянул Эйв, наблюдая, как эта же девочка разговаривает с мадам Пинс. – Малявка.
Северус, самый младший в этой компании (зато самый умный!), только поморщился.
***
«Хорошего тебе времени суток, дорогой мой Северус!
Я прочитала твой доклад в «Вестнике Алхимии». Недурен, совсем
недурен. Знаешь, может, ты приедешь на выходные, и мы его обсудим?
Потом можно было бы… Раз уж у меня скоро выпуск, а у тебя стажировка в
Лондоне, как я поняла из статьи? Мы могли бы встретиться… Конечно, если
ты найдешь время, я все понимаю.
Как твои дела? Надеюсь, хорошо. Насколько это может быть хорошо в
такое время. Ты знаешь, к нам тут недавно министр приезжал, и я
подумала… Он же тоже может быть Упивающимся. Или сотрудничать с ними.
Или просто быть лояльным. Лоскут прав, никому нельзя доверять. Нам,
архивным работникам, это не преподают, но некоторые группы,
представляешь, учат непростительные. Я бы тоже хотела, но не думаю, что
у меня получилось бы…
Кстати, давно хотела с тобой поговорить. Северус, помнишь, мы
были на Астрономической башне? Тогда еще тебя Лили (вымарано)… не
поняла, и мы стояли рядом, прямо до самого утра? Я еще простыла тогда,
а ты мне принес леденец? Я хранила его, если бы ты только знал, сколько
времени я его хранила! Я так и не решилась его открыть… И хуже всего
было то, что потом Вилли нашел его и молча выбросил. Я так переживала,
даже накричала на бедного домовика… Впрочем, тебе этого знать не нужно,
это будет отвлекать тебя от твоих дел.
Я стану хорошим работником, надеюсь. По крайней мере, я очень
стараюсь. Все мысли только об учебе… почти все. Приезжай, пожалуйста, я
тут одна с ума схожу…
Твоя,
И.
P.S. Мама умерла три недели назад. Брат даже не приехал…»
***
Они снова украдкой переглядываются, словно играют в ту игру,
которую, как они полагают, никто не замечает. Ха! Это то самое
знаменитое гриффиндорское любопытство заставляет их мучиться, гадая,
что было в коробке. Я забыл сразу распечатать ее: тот бедлам, который
Фицуолтер устроил с Стивенсом, начисто отбил все мысли о каких-либо
письмах. Потом посмотрел – и правда письма. Много, все дешевой
желтоватой бумаги, перевязаны. Не думаю, что имеет смысл копаться в
этом обрывке прошлого. Что там может быть интересного? Ничего,
определенно.
Будто мне делать больше нечего, как вытряхивать пыль из чьей-то несвежей корреспонденции.
А еще эти взгляды, ужимки, ухмылки. Раздражает.
***
- Ой, даже не верится! Правда, здорово? И вечеринка, и результаты,
и вообще все! – Ильви стояла рядом, держа в руках свой пергамент с
С.О.В.ами. Северус исподлобья следил за Королем и Королевой вечера,
стараясь держаться ближе к Мальсиберу, у которого была в кармане
бутылка виски.
- Ага, просто прелесть, - не умеряя ехидцу, в голосе ответил он, провожая другую взглядом. Ильви опустила глаза и зажмурилась.
- Северус, а поехали ко мне на каникулы? – и замерла, как будто перед прыжком в неизвестность.
Юноша уже открыл рот, чтобы ответить, но тут рядом оказалась
Моника, пьяная, развязная и безумно раздражающая. Она сходу повисла на
Северусе, хихикая, чмокнула его в ухо и обняла обеими руками. Ильви
едва не уронила свои вещи и изо всех сил постаралась не выдать своего
разочарования.
- Эм… давай, ты мне потом напишешь, ладно? – быстро сказал
Северус, морщась. – Мне надо ее в гостиную отвести, она уже никакая.
Пока, – и он торопливо повел упирающуюся и громогласно хохочущую
однокурсницу в сторону подземелий, все время оглядываясь назад, где
Лили сидела рядом с Поттером, положив голову тому на плечо.
- Но… адрес… - опустила голову Ильви, когда он уже скрылся из виду. – Северус, я же не знаю твой точный адрес…
Утром рядом всегда был кто-то – кто-то, но не Ильви. Правда,
Северус заметил эту странность далеко не сразу, а когда заметил –
только плечами пожал.
***
«Завтра мой первый рейд. И последний, нам только зачеты выпускные
поставят, а потом меня будет ждать Министерский Архив. Мне так страшно,
я никогда не знала ни одного Упивающегося, а тут, может быть, буду
встречаться с ними лицом к лицу. Я все знаю, но мне так… боязно. Если
можешь, поддержи меня.
Говорят, что там могут быть даже Лестрейнджи. Меня почти колотит…Неужели мне придется обороняться? Надеюсь, нет.
Нам уже дали задание. Мы будем охранять Фрэнка и Алису, помнишь их?
Она гриффиндорка, а он из Хаффлпаффа, учились несколькими курсами
старше нас. Говорят, что на них нападут, но я не верю. Зачем
Тому–Кого–Нельзя–Называть эти милые, никому не причинившие зла люди? У
них ребенок совсем еще крошка. Я тут подумала… А знаешь, я бы тоже
хотела детей. А ты? Хотя, ты, наверное, не очень, да? Такие, как ты,
созданы для великих целей и дел, а не для рутины…
Все, пора, профессор Эббот уже зовет. Пожелай мне удачи, Северус!
Ильви
P.S. Когда-нибудь, я надеюсь, я отправлю тебе эти письма.
Когда-нибудь – обязательно. Если война нас не перемелет, если выживем –
я все тебе расскажу. Как я писала тебе – стихи, записки, эти письма.
Как не спала ночами. Мечтала… Пожалуйста, пусть с тобой ничего не
случится! Я молюсь только об этом. Сам–Знаешь–Кто не посмеет тебя
тронуть, никто не посмеет, ты слишком хорош для этого мира, Северус
Снейп. Ты должен жить. Выживи, умоляю тебя, небом прошу…»
***
«Я думаю, что имеет смысл написать это.
Ильветта Лавгуд была моей хорошей подругой. Вчера во время атаки
Упивающихся она погибла смертью героя, защищая ребенка Лонгботтомов. Я
не знаю, кому она писала – я нашла стопки писем у нее в тумбочке, – и
просто приложу эту записку, кому бы она ни предназначалась, сверху.
Мне очень жаль…
Лили Поттер»
***
- Северус, а кем бы ты хотел стать в следующей жизни? – она сидела рядом, читая учебник по Чарам, и кусала губы.
- Ну и вопросы у тебя, Ильви!.. Ты же знаешь, я не думаю о таких
вещах, – он коротко улыбнулся, посмотрел на Хогвартс и снова вернулся к
«Продвинутой Алхимии».
- А я бы хотела стать небом, - вздохнув, тихо сказала она. –
Чтобы смотреть на всех сверху, прогонять беды ветрами, плакать дождями
и освещать близким путь звездами…
- Иль, ты слишком романтична, - сдержанно засмеялся он, не
отвлекаясь от книги. – Не улетай, вернись на Землю, тут бывает неплохо.
«Иногда для счастья достаточно просто быть рядом, пусть и на
расстоянии, как твоя Земля и мое Небо». Ответом Северусу была только
улыбка, а уже через мгновение Чары снова завладели вниманием Ильви.
***
- Удовлетвори же наконец мое любопытство, Северус. Кто был автором тех писем и что там было?
- К сожалению, мне так и не довелось узнать это. Рядом с коробкой
проходил наш юный пироман Уизли, еле стол восстановили, о бумагах уже и
речи не шло.
- Жаль, очень жаль. Ну ладно, эта тайна, видимо, так и останется тайной. Не сердись на мальчика, думаю, он не специально.
- Он Уизли, Альбус. Они не способны сделать гадость специально. Зато случайно уж очень хорошо получается.
- Ну-ну, ну-ну. О, посмотри, какое сегодня небо чистое.
- Небо? Гм.
- Оно многое могло бы рассказать, если бы умело говорить, тебе не кажется?…
- В таком случае во имя блаженной тишины стоит радоваться, что оно молчит.
- Какой же ты, Северус… Ничего, когда-нибудь и ты его постигнешь.
- Все там будем, Альбус, все там будем.
The End of Everything
02.07.08-19.07.08
|
Великобритания, 08.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
