О визитах, архивах и договорах Вокруг была бархатная ночная тьма. Я в замке. В своей постели. Со мной все в порядке. Это был сон. Сон. Я все равно ничем не могла помочь.
А с ним будет все в порядке. Конечно, в порядке. По крайней мере, он пережил этот день, это я знала точно.
Я села на кровати, обхватив плечи руками, пытаясь унять дрожь. Потом не выдержала – и разрыдалась, сильно, до боли в груди, от стыда, беспомощности и жалости.
Мне хотелось вскочить и бежать, бежать босиком, по холодным плитам в подземелья, стучать в чужие двери и просить прощения. За слабость, за игры с магией и кровью, за свою долгую и дурную память. За гордость и недоверие. Не только по моим венам растекался черный густой яд ярости и отравленной любви. Но мне-то повезло. А ему, ему?
Это было мерзко, это было страшно. Но даже со снятой кожей нельзя было бы стать ближе. А разве не этого я хотела?
Я легла обратно, натянула одеяло до подбородка, дрожа то ли от ночного холода, то ли от отравы чужой тайны, разлившейся по венам. Желания сбываются. Совершенно точно. Когда-то, лежа вот так же в темноте, я мечтала проникнуть в мысли профессора зельварения Северуса Снейпа, подержать его сердце на ладони. У меня получилось. Я, похоже, знала о нем куда больше МакГонагалл и Флитвика и других старых знакомых. Вот только не была уверена, что я этому рада. От его секретов веяло тоской, опасностью и бедой – я чувствовала это и раньше, но только сегодня поняла, насколько пропиталась этой горечью. Или все-таки раньше, но…
Мысли неслись и неслись по замкнутому кругу: теперь, когда моя коллекция сомнений, загадок и догадок пополнилась новыми экспонатами, их должно хватить надолго.
А еще я думала и плакала о некрасивом мальчике-слизеринце с бледным острым лицом и перепачканными чернилами пальцами. Почему я так часто плакала из-за него? Я уже спрашивала, кажется…
А потом я уснула.
* * *
Я проснулась поздно, с больной головой и красными от слез глазами. Действие рун еще не совсем прекратилось, поэтому, хотя камин в гостиной топился уже с раннего утра, меня продолжала бить дрожь; пришлось натянуть теплый свитер и шерстяные носки. Правда, без зимней мантии и перчаток я уже могла обойтись. Минут десять я отчаянно боролась с искушением спуститься на завтрак в Большой зал: не для того чтобы продемонстрировать улучшение своего самочувствия, конечно же, а чтобы поймать тень вчерашнего сна на надменном и бесстрастном лице профессора зельеварения Северуса Снейпа. Почему-то мне казалось, что что-то может измениться.
Однако, подумав, я вызвала Пинси и попросила принести чай и сэндвичи мне в комнату. Так спокойнее. По крайней мере, мне не нужно думать о том, что будет твориться с моим лицом.
«Давай, рискни сейчас!» – шептал внутри меня кто-то любопытный и жадный. Пока не наросла на сердце новая, толстая кожа. Пока во рту привкус слез и чужой боли.
Я не пошла в Большой зал. Не спустилась в подземелья. Закончила завтрак, собрала вещи и покинула Хогвартс. Я просто испугалась. В конце концов, мне нужно было подумать!
* * *
Но подумать не получилось. Вещи, билеты, аэропорт, несколько аппараций – меня закрутило, замотало, я успела забыть и о Хогвартсе, и о Снейпе и о своем сне. А вечером я уже была дома, в Ирландии. С родителями и сестрами я не виделась уже лет пять наверное – с тех пор как закончила университет (Тринити мне оказался не по зубам, конечно, а вот в UCD меня приняли – кажется, они вообще благоволили студентам-магам, по крайней мере учащимся School of History & Archives) и отправилась доучивать руны в Швецию. Мама была против – очень против. Ей не нравились ни руны, ни мой окончательный отъезд, ни работа в магическом мире. С ее точки зрения, волшебной палочки и пары безобидных заклинаний вроде Lumos`а и Accio мне должно было хватать, чтобы держать магию под контролем и жить нормальной – маггловской – жизнью. Ведь этого в свое время оказалось достаточно, чтобы я перестала левитировать чашки и разбивать зеркала своей стихийной магией.
Дальше она писала мне длинные письма с легкой тенью неодобрения между строк и звала в гости. Я отвечала отказами с привкусом небрежного бунтарства. А потом, когда лютый холод забрался мне под кожу, я поняла, что устала и ужасно соскучилась. И пообещала приехать.
Вечером я сидела за столом над огромной тарелкой с картошкой, пила настоящий ирландский «Гинесс», лучше которого нет ничего на свете, и отвечала-отвечала-отвечала на бесконечные вопросы мамы, отчима и сестер. Мой вполне маггловский, совершенно неволшебный вид, коротко стриженные крашеные волосы, простые джинсы и теплый свитер совершенно успокоили их, а должность преподавателя престижной школы (пусть магической и единственной на все Соединенное Королевство) произвела самое благоприятное впечатление. Во-первых, за эту работу платили деньги, во-вторых, она была приличной даже с точки зрения уважаемых людей и добрых католиков. Во-вторых, подозреваю, что где-то в глубине души мама всегда опасалась, что я вырасту такой же беспутной, как мой папаша. Настоящей ведьмой.
Сестер же интересовало совсем другое: парни-маги и моя, несомненно, бурная личная жизнь. Маму же больше заботила серьезная сторона этой самой личной жизни, а попросту – замужество. По всей видимости, она решила, что если «у этих волшебников» есть нормальная работа, то должны быть добропорядочные семейства и приличные мужчины. И как после этого я могла рассказать своему семейству, что в Хогвартсе со мной вместе работают почтенные седовласые старцы, полувеликан, привидение и сквиб, а у единственного молодого мужчины безнадежно дурной характер и скверная репутация, поэтому последним моим парнем был маггл, с которым я повстречалась два месяца, а потом рассталась, стерев ему память?!
Я даже успела рассердиться на саму себя: почему переживаю из-за такой ерунды. Но тут хождения вокруг да около закончились, потому что Бриджит с наивным прямодушием спросила:
– Так у тебя есть кто-нибудь?
Я не понимала, как вообще умудрилась попасть на этот крючок! Я могла промолчать, могла честно сказать «нет», могла отрезать: «Не твоя забота!» Но вместо этого почему-то соврала:
– Да, есть там один, – и неопределенно махнула рукой.
- Красивый? – тут же поинтересовалась Молли.
– Чем он занимается? – строго спросила мама.
– Ну… – промычала я, и тут меня охватило настоящее вдохновение. – Нет, наверное, не красивый. Но интересный. Он преподает. Зелья. Это похоже на химию. И руководит факультетом, у нас там четыре факультета…
– Сколько ему лет? – мама.
– Вы давно встречаетесь? – Бриджит.
О, боги!
– Тридцать. Кажется. Почти год.
– Почему он до сих пор не женат?
– А почему ты его не пригласила к нам! Было бы весело!
– У вас все серьезно? Вы уже помолвлены?
– Если ты спутаешься с женатым мужчиной, я не пущу тебя на порог!
– Приезжайте летом вместе! У тебя же будут каникулы?
– Ты его любишь? А он тебя?
– Какие у него планы? Не вздумай тратить время попусту, тебе уже не шестнадцать лет!
* * *
Несмотря на то что хохотала я до слез, послевкусие от разговора осталось неприятное. И дело было даже не в том, что я выдавала не очень желаемое за действительное. Во-первых, я уже на собственном опыте и не единожды убедилась в том, что с желаниями следует быть осторожнее. А во-вторых, чувство, что для своей шутки я выбрала крайне неудачный объект, камнем висело на сердце. Я же все-таки не какой-нибудь Поттер. Или как его… Блэк.
Так. Стоп. Мерзкое школьное приключение с туманными романтическими первопричинами неожиданно предстало передо мной в новом свете. И почему я сразу не подумала?
Поттер. Эту фамилию знало все Соединенное Королевство. Ну а мы слышали. После нападения на семейство Поттеров исчез Сами-знаете-кто. Сначала убил молодую супружескую пару, а потом попытался прикончить их маленького сына – и бесследно исчез ко всеобщей несказанной радости. Кажется, так. Мальчика звали Гарри. Гарри Поттер. А вот как звали его родителей?.. И кем ему приходится этот Джеймс Поттер – дядей? Или отцом? Тогда приходился уже. Эх, мне бы сейчас «Историю современной магии» или «Великие волшебники ХХ века».
* * *
Сама до конца не понимая, что именно я пытаюсь выяснить и зачем мне подробности биографии некоего Гарри Поттера, уже на следующий день я сидела в дублинской магической библиотеке и, дрожа от нетерпения, перелистывала «Великих волшебников». А, вот оно: Гарри Джеймс Поттер (31.07.1980 – …). Победитель темного мага лорда Волдеморта (Сами-знаете-кто, Неназываемый). 31 октября 1981 года В. совершил нападение на дом аврора Джеймса Поттера в Годриковой лощине. Убив хозяина и его жену, Лили Поттер, В. попытался применить смертельное проклятье к годовалому Гарри П., однако заклятье по неизвестным причинам не сработало и ребенок остался жив и не получил никаких повреждений за исключением небольшого шрама в виде молнии на лбу. До сих пор остается открытым вопрос о том, что стало причиной этого уникального явления: ученые полагают, что дело в исключительной магической одаренности мальчика, сумевшего нейтрализовать непростительное заклятие. Сбой в работе проклятья, вызванный Гарри П., также привел к развоплощению и исчезновению В.
Гарри Поттер считается национальным героем магической Британии, а 31 октября широко отмечается как день освобождения от Темного властелина (см. также Волдеморт, лорд; Мальчик-который-выжил; Неназываемый; Сами-знаете-кто).
Ну, вот и все. Не густо. Джеймс и Лили значит. Я взяла со стола еще одну книгу – «Кто есть кто в Волшебном мире» 83 года издания и открыла на букве «П»: Поттер, Гарри – все то же самое. Поттер, Джеймс – 27.03.1960 – 31.10.1981, Гриффиндор, школа Авроров, погиб в Годриковой лощине от руки Сами-знаете-кого, защищая жену и сына. Поттер, Лили – 30.01.1960 – 31.10.1981, в девичестве Эванс, магглорожденная, Гриффиндор, погибла в Годриковой лощине от руки Сами-знаете-кого, защищая сына. Это они. Лохматый парень в очках и рыжеволосая девушка из моего сна. Больше некому. Слишком много совпадений.
Раз уж я тут, посмотрю еще пару имен. Я перелистала «Великих волшебников» на букву «Б». Блэк. Никакого Сириуса, хотя пара Блэков отличилась чем-то в начале века. В «Кто есть кто» отказалась куча Блэков, даже один директор Хогвартса – по всей видимости, это был древний чистокровный род, но ни одного Сириуса 1959–1960 года рождения. Похоже, ничем этот красавец до сих пор не отличился. Хотя имя очень знакомое. И Хагрид что-то мне про него говорил… Нет, не помню.
И последнее. «С». Снейп. Ничего. Нет ни в одной, ни в другой книге. Кажется, такой фамилии Магическая Британия не знала. Магглорожденный он, что ли? Да нет, быть не может, он же на Слизерине учился, я слышала, туда только чистокровных Шляпа отбирает. Хотя Хагрид рассказывал, что несладко ему приходилось. Да и не сказал бы он тогда этой Эванс такого. Грязнокровка. Мерзкое словечко. Она, похоже, сильно обиделась. Кто же он – полукровка? Странно это все.
И что у меня в итоге получилось? Весьма мрачная история. Даже непонятно, кого теперь жалеть. Школьный враг Джеймс Поттер, отравлявший жизнь. Школьная любовь Лили Эванс, «изначальная девочка» (и как их угораздило пожениться – вот вопрос. В школе, как мне показалось, они не очень-то ладили). Только проклинать юный Северус Снейп умел получше твоего, потому что и Лили Эванс, и Джеймс Поттер уже мертвы, а вот твой друг так и не повесился. Кажется.
И все же: а что случилось с Сириусом Блэком, интересно?
* * *
А еще через день я отправилась к Филиппу Мэтэрсу, своему учителю. Мы не виделись все те же пять лет, только изредка обменивались короткими и сухими письмами, но эпистолярный жанр мне никогда не давался. Мне же хотелось как следует похвастаться своим местом в Хогвартсе, почти уже опубликованной работой о нидах, посоветоваться по поводу нескольких особенно сложных формул, ну и решить еще один вопрос практического характера.
Ни старый маг, ни его дом, заваленный книгами и пахнущий пылью, кажется, не изменились. Может быть, только борода стала длиннее, а книг – еще больше. Время, кажется, стояло в этом доме. По крайней мере, мне нравилось так думать.
А потом я пила чай и учитель рассказывал мне, что волосы у меня безобразно коротки, а джинсы – непристойны, письма – скучны и редки. Хотя мой подробный рассказ об успехах, книге, Хогвартсе, расколдованной Мелиссе Стоун его, кажется, порадовал.
– Так значит, эти лентяи кой-чему выучились у тебя? – усмехнулся Мэтэрс. – Я бы тебя, конечно, и на порог не пустил – молода еще! Ну да у Альбуса всегда было полно завиральных идей. Я слыхал, что он в свою школу даже магглокровок берет!
– Так давно их уже принимают, и Министерство одобряет, – пожала я плечами. Раньше я как-то не задумывалась, сколько лет моему учителю, когда он последний раз бывал в Дублине и выписывал ли хоть какие-нибудь магические газеты. Очевидно, что газет он не получал уже очень давно.
Наконец, главные новости были рассказаны и выслушаны. Теперь пора и о деле поговорить. Я аккуратно поставила тонкую фарфоровую чашку на блюдце:
– Я вам про Мелиссу не просто так рассказала, чтобы похвалиться. Тот мальчик, который вырезал руны… подает надежды.
– В любой школе полно оболтусов, подающих надежды! Неужто остальные так плохи, что ты обрадовалась неучу, который всего лишь путает Sowilo и Eihwaz?
– Он вырезал руны через полтора месяца учебы. По книге «Дар любви», – я даже скривилась при воспоминании о растрепанной дешевой книжонке в кричащей обложке.
Учитель усмехнулся:
– А слышал, что в этом вашем Хогвартсе прекрасная библиотека. Все врут люди! Ну да ладно. Так говоришь, талантливый мальчик? Ну-ну. Учи тогда, может толк будет.
– Он заканчивает Хогвартс в этом году. И хочет заниматься Темными искусствами, – сказала я, глядя в почти бесцветные старческие глаза с черными колодцами зрачков за мутноватыми стеклами очков.
– Так он опоздал. Лорда ихнего уже убили давно. А то бы послужил ему. И поучился бы заодно девок заколдовывать.
Настроение учителя начало внушать мне опасения. Поиздевается, посмеется – и откажет мне, того гляди.
– Я ему то же сказала. Вот только он учится он в Равенкло, а не в Слизерине, если вы понимаете, что это значит.
– Да уж понимаю, слыхал и про ваш Хогвартс, и про Основателей. Учиться любит, значит, и не без способностей?
– Ему нужен наставник, – теперь уже можно и напрямую, – в Англии никто не будет учить его. Он не найдет ни нужных книг, ни нужных людей – аврорат свое дело знает. А его самостоятельные изыскания и эксперименты могут быть опасны. И для него. И для всех остальных.
И почему я привыкла думать о своем учителе как о добром, хотя и немного ворчливом и вздорном дедушке, который взялся учить меня от скуки и из сострадания? Как мне могло показаться, что они с Дамблдором похожи? Недобрые, колючие глаза, нос – как клюв огромной хищной птицы, длинные цепкие пальцы, перепачканные чернилами, сжимают длинную черную палочку. Сейчас как превратиться в грифа и заклюет, забьет меня крыльями, издерет когтями за дерзость.
Но ничего не произошло. Мэтэрс растянул рот в усмешке, обнажив редкие желтые зубы.
– Так ты хочешь, чтобы я взял его в ученики? Для этого пришла?
– И для этого тоже, – отпираться было бессмысленно.
– А с чего ты вообще взяла, что я знаюсь с Темными искусствами и могу помочь твоему парнишке? Разве я учил тебя чему такому?
Этого вопроса я ждала и боялась одновременно. Не очень-то я была уверена в своем источнике информации.
– Мне говорили, что вы – мастер. Лучший специалист.
– Кто говорил?
– Северус Снейп.
Повисла тишина. Я слушала, как тикают часы, потрескивает пламя свечей, и ждала ответа.
– Вы с ним знакомы?
– Он преподает зельеварение в Хогвартсе. И еще он декан Слизерина.
Мэтэрс поджал губы и покачал головой с явным неодобрением.
– Альбус поставил его деканом? Ну-ну…
– А что… Так вы его знаете?
– Знаю-знаю. Переписывались мы, потом приезжал он ко мне – давно это было, правда… Лет десять назад, наверное. Занятный юноша, талантливый даже, много чего придумать успел… Но, – острый, холодный взгляд достал, кажется, до дна моей души, – это плохое знакомство и компания для тебя, девочка.
Боги, неужели он догадался? Хотя до такой простой мысли я давно сама дошла, только вот мне это не помогло ни капли.
– П…почему? – не спросить я не могла.
– Потому что он не просто Искусствами интересовался, зелья варил, да заклинания выдумывал. Он с этим английским Лордом компанию водил. Я как узнал – перестал на письма отвечать и защиту поставил. Не нужно мне ни таких учеников, ни таких приятелей! Не успеешь оглянуться – придется всю их банду и хозяина привечать!
– Так Сами-знате-кто тоже ведь Темными искусствами занимался. По крайней мере, говорили так.
– Ты мне чушь-то газетную не пересказывай! Мало ли чем он занимался! У ваших авроров Темные искусства – и непростительные, и то, что они в школе недоучили да в книжке прочесть не смогли. А что Лорд магглов да магов убивал – так то не искусство, а разбой и душегубство.
– А откуда вы узнали? Про Снейпа.
– А тебе к чему? – прищурился на меня Мэтэрс. – Совсем в своем Хогвартсе без парней одурела? И не думай даже! Метку я на нем видел, когда он зелье варил. Ту самую, ихнюю. А как он уехал, так я защиту и поставил, чтоб больше духу его здесь не было!
Вот так. Правду, значит, тот мальчишка говорил, как его… Нортон. Сердце вдруг заныло тоскливо-тоскливо. Упивающийся, значит. Я-то думала, мне все равно. А оказалось – нет, не все равно.
– Так как, говоришь, зовут твоего мальчишку? – вырвал меня из задумчивости голос учителя.
– Стивен. Стивен Крейг.
– Скажи тогда, пусть сову пришлет мне. Ежели не дурак окажется – возьмусь.
Великобритания, 28.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
