- Ну как, вы всё слышали? – спросил Мастер, возвращаясь в кабинет. – Только не говорите мне, что вы не подслушивали, всё равно не поверю. - Столько лет учиться у шпиона и вести себя как честный человек? – удивился я. – Сэр, вы меня обижаете!.. - Ну, слава Небесам, хоть чему-то вы всё-таки научились! – Мастер возвёл глаза к потолку. – Вылезайте из-за стола и идите спать. Разумеется, говорить я с вами ни о чём не собираюсь, вы и сами всё поняли. - Да, сэр, - проговорил я, скрепя сердце, - ох, я не представляю себе, что это будет: МакФлай у меня в Учениках! - Да если бы мне четырнадцать лет назад сказали, что я буду учить вас, - усмехнулся Мастер, - я бы скончался на месте… Нет, буду честным: на месте скончался бы тот, кто посмел бы сказать мне подобное... - Самое плохое, сэр, что я понимаю: это моя вина, - покаялся я, - я начал эту глупую вражду… Но, боюсь, МакФлай уже успел внести в неё немалый вклад. Мне будет нелегко заставить себя снова начать хорошо к нему относиться… - Да, Невилл, это большая проблема, - задумчиво промолвил Мастер, - труднее всего простить того, кто ни в чём перед тобою не виноват… И перед кем кругом виноват ты сам. Увы, я крупный специалист в данном вопросе… Но вы лучше меня… вы добрее… вы справитесь. Мы ещё немного поговорили о том, о сём, потом я пожелал Мастеру спокойной ночи и отправился к себе. - Невилл!.. Обернувшись на пороге, я встретил взгляд Мастера: в нём снова читался незаданный вопрос. - Да, сэр? - Нет… ничего. Идите. И он поспешно спрятался за гору пергаментов.
…………………… В том, что вернуть себе утраченное расположение учеников будет непросто, я убеждался с каждым уроком всё больше и больше. Я старался изо всех сил, но взгляды оставались настороженными, ответы – несмелыми, а шалости – недобрыми. Столь быстро приобретённые мною дурные привычки отнюдь не способствовали пользе дела: я всё ещё иногда орал на студентов. На самых тупых, конечно, но класс неизменно вставал на сторону товарищей. Генри МакФлай выполнил обещание, данное профессору Снейпу: перестал игнорировать домашние задания и хулиганить в классе. Работал он старательно и сосредоточенно, не поднимая глаз от котла. Ругать его было не за что, но и хвалить, увы, тоже: искра вдохновения, столь редкая и ценная в нашем деле, казалось, угасла в нём совершенно. Я понимал, что виноват в этом я сам, и чувство вины отнюдь не прибавляла мне душевного равновесия. К тому же, загадка зелья до сих пор мучила меня: и чем дальше, тем сильнее. Мастер тоже ходил хмурый, но ему было хуже, чем мне. Он не верил в ошибку и обречённо ждал, когда из Святого Мунго придёт сообщение о том, что наши пациенты начали возвращаться в прежнее безотрадное состояние. Всё чаще я заставал его в лаборатории – не за работой, а просто стоящим у заветного котла. Кипевшее без огня зелье имело удивительно красивый серебристо-зелёный оттенок, его переливы завораживали взор, умиротворяли чувства, успокаивали расстроенный ум. За это чудо нам с Мастером уже были присуждены несколько наград, и зелье вовсю использовали целители. Оно вернуло здоровье многим больным, и в этом смысле Мастер был прав: ошибки в нём не было. Однако лекарство было неспособно помогать в более тяжёлых случаях. Целители в один голос утверждали, что такого средства не может существовать по определению, что мы достигли абсолютной вершины. Я же утверждал, что наш путь ещё не закончен… Но Мастер этого не видел и не чувствовал, а я – чувствовал, но… тоже не видел. Наше уныние достигло наивысшей (или наоборот – наиглубочайшей) точки в один из последних вечеров серого, противного марта. Я потащился на прогулку – сил уже не было сидеть на месте, но, дойдя до белой гробницы, не выдержал и повернул обратно. Я не пробыл на воздухе и получаса, но промок и продрог до костей. Придя в гостиную, я обнаружил, что Мастер, как обычно, изволит грустить в темноте и холоде. Я сердито взмахнул волшебной палочкой. Мастер болезненно сощурился от яркой вспышки пламени и пробормотал нечто вроде «Как же без вас хорошо было, сэр!» Я заклинанием высушил одежду и сел в соседнее кресло. - Погода нынче отвратительная, - сказал я. - Угу, - согласился Мастер, и на этом наш разговор закончился. Часов в десять я пожелал ему доброй ночи и отправился спать. Я долго ворочался с боку на бок – проклятая формула! – потом кое-как заснул, но она преследовала меня и по ту сторону яви. В начале второго часа пополуночи я проснулся, потому что страшно захотел пить. Графин на столе почему-то оказался пуст (эти эльфы совсем совесть потеряли!), и я отправился к источнику. Подходя к лаборатории, я заметил, что из-под двери пробивается слабый свет. Значит, не мне одному нынче не спится. Я толкнул дверь и вошёл. Мастер действительно был в лаборатории. Он сидел за столом… То есть, не совсем сидел: он лежал лбом на столешнице, вытянув вперёд сцепленные в замок руки; его длинные волосы в беспорядке разметались по плечам. Эту живописную картину тускло освещал одинокий язычок голубого пламени, заключённый в небольшую стеклянную сферу. Она стояла на полке за спиной Мастера. - Мастер, а что это вы не спите? – громко поинтересовался я. Он вздрогнул, его плечи напряглись, а тонкие пальцы сплелись так крепко, что я испугался: вот-вот хрустнут кости… До меня донёсся еле слышный глухой стон: - Говорите тише… Я перепугался и бросился к столу. - Что с вами, сэр?! – прошептал я, протягивая руку, но не решаясь прикоснуться к его плечу. – Что вы тут делаете?.. - Плачу по старым счетам, сэр, - отозвался Мастер. - Что?! – я едва удержался от крика. - Спокойнее, сэр. Ничего страшного. Берите то, зачем пришли… и идите спать. - Но, сэр… Вы уверены, что вам не нужна помощь? - Уверен. Не нужна, - откликнулся Мастер, ломая себе пальцы; я с трудом расцепил его руки (они были совсем холодные), и он, видимо, не отдавая себе отчёта, схватил меня за запястья. Я чуть не взвыл от боли: ну и силён же он, однако! - Увлечение Тёмными искусствами, - проговорил Мастер, - даром никому не проходит… Идите спать, сэр. - Да как же я пойду?! Вы же меня держите!.. - Простите. Железные тиски разжались, и я потряс онемевшими кистями: завтра синяки будут, как пить дать… Я не успел додумать эту интересную мысль до конца: Мастер внезапным рывком откинулся на спинку кресла, сжимая ладонями голову. - Который час? – спросил он сквозь стиснутые зубы. - А вы… разве, не чувствуете?.. Половина второго ночи… - О, Боже!.. Ещё так долго!.. - Сэр, так нельзя! – сказал я, в ужасе глядя на его искажённое болью лицо. – Надо что-то делать… Может, какое-нибудь лекарство?.. - Это не простая боль, - он заговорил короткими фразами, с трудом переводя дыхание, - это расплата за… мою глупость… Лекарства нет… Только терпеть… Не бойтесь… Это не в первый раз… Идите спать… - Спать?! – я с большим трудом сдерживался, чтобы не заорать во весь голос. – Вы думаете, я смогу уснуть, зная, что вы тут… один… - Как угодно, - согласился он, - тогда давайте… побеседуем… - Побеседуем?! – я медленно, но верно приближался к нервному припадку. – О чём?! - О чём хотите… О стихах… о девушках… У вас есть девушка?.. - Сэр, может, вам лучше прилечь?.. - Нет-нет, нельзя… Хуже будет… Раз уж вы пришли… Говорите со мной… Не давайте мне молчать… Если я замолчу… Если потеряю сознание… могу уже не вернуться… - А как же вы раньше-то?.. Кто с вами разговаривал?.. - Никто… Не было необходимости… Сегодня что-то плохо… Это, наверно, после болезни… Сил нет совсем… Не давайте мне молчать… Его голос угас, как свеча на ветру, руки упали, он стал медленно заваливаться набок. Я подхватил его… И меня пронзило! Санни! Заговор!.. Я усадил Мастера поудобнее и осторожно сжал руками его влажные от пота виски. - Горе-беда, тёмная вода, забери боль, унеси с собой, по первому зову, по моему слову!.. Повинуясь интуиции, я повторил заклинание трижды и стал с трепетом ожидать результата. Минут через пять понял: у меня получилось! Мастер пошевелился и открыл глаза. - Невилл? – он говорил тихо, но было ясно, что это – от слабости, а не от желания приглушить голос. - Как ты это сделал?.. - Древний заговор, - ответил я, улыбаясь от невероятного облегчения, - маленькая семейная тайна… Как вы, сэр?.. Вы дрожите… Вам холодно? - Да, очень, - признался Мастер. Я помог ему подняться и отвёл в гостиную. Там я лёгким движением волшебной палочки произвёл рокировку, поменяв местами диван и кресла, и разжёг камин. Устроил Мастера на диване, поближе к огню, и укрыл пледом. Бедный мой учитель почти сразу же задремал. Я сидел рядом и смотрел на него. Неожиданно он вздрогнул и открыл глаза. - Невилл! – проговорил он, с тревогой глядя на меня. – Ты уверен, что этот заговор не повредит тебе самому? Конечно, это не Тёмная магия, её я бы почувствовал… Но всё равно: такие древние заклятья могут быть опасны… - Вряд ли, сэр, - ответил я, отворачиваясь от камина. - Почему ты щуришься? – обеспокоено спросил Мастер, беря меня за руки. – Свет режет глаза?.. - Да, сэр, - я поморщился, - а ещё у вас слишком громкий голос… - О, Боже! - он так побледнел, что даже отблески пламени уже не могли добавить живых красок его лицу. – Невилл, ты использовал этот заговор впервые? И, конечно, это не семейная тайна. Кто тебе его передал? - Санни, - пробормотал я, чувствуя, как голова словно наливается свинцом. – Ой, Мастер, я же совсем забыл! Вымыть руки…Она сказала – это надо сделать сразу же… - Она! Опять эта женщина! – голос Мастера задрожал от гнева. – Я.. я не знаю, что я с ней сделаю!.. - Не надо, Мастер, она же как лучше хотела, - вяло откликнулся я. – Ой, а что теперь со мной будет?.. - Сейчас узнаешь, идиот! – прошипел Мастер, выхватывая из рукава волшебную палочку. Раз – и на мои глаза легла плотная мягкая повязка. Ох, как же это здорово, когда совсем темно!.. Два – и я был завёрнут в тёплый плед. Очень кстати: я почему-то начал сильно мёрзнуть… Потом Мастер крепко обнял меня и прижал мою голову к своей груди. - Мальчик, ты меня слышишь? – прошептал он. Я его слышал. Ещё я слышал, как отчаянно бьётся его сердце… Мастер погладил меня по щеке вновь похолодевшей рукой и поцеловал в макушку. - Мужайся, мой мальчик… Помни одно: слушай мой голос… Отвечай мне, не молчи, ты понял?.. - Я понял, Мастер… - Бедное дитя!.. – горестный вздох шевельнул мои волосы. А потом… А потом я пал на самое дно преисподней. Гарри, я там, в начале, кажется, сетовал на похмельные муки? По сравнению с тем, что я чувствовал сейчас, они были просто блаженством. У меня слов нет, чтобы это описать. Моя личность словно совсем перестала существовать, я превратился в бессмысленный кусок мяса, раздираемый болью. Мне в уши как будто вставили по раскалённому железному пруту, и они проникали до самого мозга… Потом что-то зажало мне рот, и эти пруты исчезли. Тогда я понял, что они были – звуком, просто очень громким звуком, а звук, в свою очередь, был ни чем иным, как моим собственным воплем. Когда он прекратился, стало настолько легче, что я даже расслышал чьи-то слова. - Не кричи. Слушай меня... И перестань кусаться… Перестань, я сказал… Я не уберу руку, пока ты не пообещаешь больше не кричать. Обещаешь?.. Я промычал в том смысле, что да, обещаю. Нечто, зажимавшее мой рот, исчезло, и я мимолётно ощутил на губах солоноватый привкус… - Слушай меня. Отвечай. Говори тихо. Понял? - А вы кто? – тихонько, стараясь, чтоб не лопнула голова, спросил я. - Я Северус Снейп, твой Мастер, ты обещал слушать меня. Помнишь? - Да… теперь вспомнил… Оооох, Мастер, а нельзя… чтоб это прекратилось?.. Я же умру!..
- Не умрёшь. Прекратить это я не могу. И никто не может. Прекратится само… Через время… - А долго ещё?.. - Тебе не надо об этом думать. Гарри, я хоть и сходил с ума от боли, всё-таки смог понять, что означает такой ответ. Значит, ещё долго. А я чувствовал, что не выдержу ни секундой дольше. Мне захотелось вырваться и убежать, забиться в какую-нибудь щель, спрятаться, чтобы там не было… меня. Потому что боль – это я, мы неразделимы… Я дёрнулся, пытаясь вырваться, но что-то крепко держало меня, а мои трепыхания отозвались ещё одной ужасной вспышкой, я вновь потерял рассудок и заорал, и Мастер снова зажал мне рот, а я впился зубами в его ладонь. Но тишина опять вернула мне способность худо-бедно осознавать реальность, и я услышал голос: - Мальчик, я бы отдал тебе всю свою кровь по капле, но забрать у тебя боль я не смогу… Ведь ты не можешь передать мне это заклинание… - Почему?! – простонал я. - Ты знаешь, почему, думай!.. Думай и отвечай!.. Изверг! Я схожу с ума, я умираю, а он требует ответа, будто я пришёл на экзамен!.. Первым моим желанием было наброситься на Мастера и растерзать, но я вспомнил, что двигаться – это больно. К тому же, где-то глубоко внутри меня ещё сохранились остатки благоразумия. Это благоразумие заставило меня осторожно перевести дыхание и действительно попробовать о чём-нибудь подумать… - Я… не могу передать вам… знания, потому что… потому что… Мысли ворочались тяжело, задевая острыми краями за череп, это было ужасно, но я не сдался. - Потому что вы старше меня… Волшебные знания передаются… Только от старших к младшим… Это закон магии… - Так, Невилл, молодец… А теперь, пожалуйста, второй закон
Голпалотта со всеми исключениями… Неверно, думай… так… Да, теперь правильно… Первое исключение… Чувствовать время в таком состоянии действительно было невозможно. Когда мне показалось, что прошло уже не меньше суток, Мастер сказал – только час. Я снова ударился в панику. - Мастер… я больше не могу… я сойду с ума… - Не сойдёшь, не с чего тебе сходить… Перечисли основные составляющие напитка Живой смерти. - Мастер, имейте… сострадание… - Я имею сострадание. Перечисляй. - Это… это хуже Круциатуса!.. - Ты преувеличиваешь. Захочешь сравнить – завтра я буду к твоим услугам… Перечисляй!.. Так. Теперь не основные… Хорошо. Теперь дополнительные… Теперь улучшающие… - Какой из вариантов, сэр?.. - Все три и начни со второго. - Со второ… о, Боже, всё, умираю… - Не молчи, Невилл, не молчи, пожалуйста!.. В общем-то, Гарри, Мастер был прав: несколько часов пытки Круциатусом не выдержал бы ни один человек в мире. А ко мне через некоторое, неизвестное мне количество часов мучений пришло осознание того, что боль – это просто работа. Тяжёлая, невероятно тяжёлая, но выполнимая… Я научился не поддаваться порывам паники, бережно расходовать энергию, удерживать внимание на сути вопросов… Я смог настолько отвлечься от собственных страданий, что почувствовал: Мастер теряет силы. - Сэр… вы можете отдохнуть… Я и сам теперь… справлюсь… - Нет, мальчик… скоро рассвет, - вздрагивающие пальцы коснулись моей щеки. – Это самое трудное время… Но и оно пройдёт. Просто держись и не бойся. Просто оставайся со мной… - Я не уйду, Мастер… Я больше не боюсь… - Ты самый храбрый мальчик на свете, - горячее дыхание на моих волосах и волна чужой безысходной и беспомощной боли… но почему же чужой? Ведь это мой отец… Вскоре мне действительно стало хуже. Я всё ещё слышал его голос, но отвечать уже почти не мог. У меня не стало сил сопротивляться. Я начал проваливаться в бред, и телесная боль отступала перед леденящим душу страхом. - Папа… не отпускай меня… - я подумал, что эти слова станут последними в моей жизни… Но вдруг перед моими ослепшими глазами, словно написанная огненными буквами на высокой каменной стене, вспыхнула формула. Как описать беспощадную ярость этих слов, объявшую мой разум и тело адским пламенем?! Негодование непонятого смысла было столь сокрушительно, что мой ум взорвался, распался на куски, которые, завертевшись бешеным смерчем, вдруг сложились в совершенно иную картину… - Я ЗНАЮ!!! – заорал я, перекрикивая последнюю, уже действительно невыносимую волну боли.
| 
Великобритания, 03.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
