- Сэр, позвольте вас спросить, а что вы тут делаете? Я улыбнулся. Мастер задал вопрос строгим голосом, но при этом ласково потрепал меня по голове. - Оберегаю ваш покой, сэр, - ответил я, открывая глаза. - Вот ещё новости! – фыркнул он. – Если вы вдруг решили стать моим телохранителем, сэр, то оберегать мой покой вы должны по ту сторону двери. И учтите: если вы хотели таким образом подзаработать, у вас ничего не выйдет. Ибо я беден и сам живу за казённый счёт. - Вы давно были бы богаты, сэр, если бы согласились делить наши премии и награды пополам. А вы всё мне отдаёте, и я уже не знаю, куда девать деньги, - ответил я, не особенно заботясь о смысле произносимых слов; болтая, я пытливо вглядывался в лицо Мастера, надеясь удостовериться в том, что он чувствует себя лучше. - А я болтаю, потому что боюсь вспомнить, что было ночью, - вдруг признался Мастер, отводя взгляд. – К счастью, пока не получается. Ваши шуточки, сэр? Знаете, ведь я никогда в жизни не затруднялся ответить на вопрос «А что было вчера?» Никогда, как бы ни был пьян накануне… - О, и часто с вами такое случалось, сэр? – поинтересовался я. - Со мной довольно часто случалось всякое, сэр, но вы уходите от ответа… - Моё новое зелье, - вздохнул я. – Довольно сильное. Если быть честным до конца, то практически яд. - Какая прелесть, - покачал головой Мастер. – Вы решили меня отравить, чтобы вас не мучила совесть по поводу нечестно поделенных гонораров? - Вы сами их так поделили, сэр, - напомнил я, - а я всего лишь… - Ладно, Невилл, - Мастер не захотел продолжать нашу словесную разминку, - я рад, что ты в порядке… А не то, когда ты спал, у тебя было такое лицо… Неважно. Выйди, пожалуйста, мне нужно одеться. Мне тоже было необходимо позаботиться о своём внешнем виде, и я ушёл к себе. Через четверть часа мы встретились в гостиной. Уже можно было подниматься в Большой зал на завтрак, но Мастер почему-то медлил. Зачем-то пошёл в лабораторию, потом в кабинет, вернулся, прошелся вдоль книжных шкафов. Я некоторое время молча наблюдал за его метаниями, а потом всё же решил выяснить причину столь странного поведения. - Не знаю, что со мной, - почти что пожаловался в ответ Мастер, нервно теребя воротник, - тяжело почему-то… словно что-то плохое должно случиться… - Если вы не придёте завтракать, сэр, мадам Помфри вас арестует, привяжет к кровати и будет кормить с ложечки, - пригрозил я, - или вам кажется, что это недостаточно плохо? Он честно постарался улыбнуться, но вышло так себе. Подойдя к камину, Мастер положил руки на каминную полку и опустил голову на руки так, что я больше не мог видеть его лица. - Скажите, сэр, - тихо проговорил он, - то, что вы рассказали мне ночью о миссис Саншайн… это всё – правда?.. Моё сердце провалилось куда-то в желудок, и в груди стало пусто и холодно. - Вы вспомнили, сэр? – так же тихо спросил я. - Это правда? – повторил он. - Да, сэр… - Что ж… идёмте. В Большом зале всё было как обычно. Четыре факультетских стола постепенно заполнялись студентами. За столом преподавателей Хагрид громогласно желал всем вновь приходящим доброго утречка, прочие профессора церемонно раскланивались друг с другом. Вскоре собрались все, пустовало лишь место директора. - Что-то Минерва запаздывает, - заметил сидевший справа от меня профессор Флитвик. - Да, сэр, это весьма странно, - вежливо отозвался я. - Вероятно, её задержали дела, - не унимался коротышка. - Очевидно, профессор… Да, профессор… Да, погода замечательная… Вы совершенно правы, сэр… Да, я тоже так считаю… За десять минут разговора он довёл меня до белого каления. Что было довольно странно: подумаешь, обычная светская беседа… Слева от меня Мастер осторожно отложил ложку: у него задрожали руки. Минерва МакГонагалл вплыла в зал под конец завтрака, когда все уже собирались расходиться. Вид у директрисы был такой скорбный и торжественный, что разговоры за столами мгновенно прекратились, сменившись любопытным перешёптыванием. Поднявшись на помост и встав перед своим троном, госпожа директор постучала черенком вилки по хрустальному бокалу, и тишина стала абсолютной. - Пожалуйста, выслушайте два объявления. Первое: старосты, отведите свои факультеты в их гостиные, первый урок сегодня отменяется, прочие уроки пройдут по расписанию. Второе: всех профессоров я ожидаю после завтрака в директорском кабинете на экстренное собрание. Дамы и господа, пароль вы знаете. Это всё, всем спасибо. С такими словами она гордо удалилась, провожаемая озадаченными взглядами. Студенты весело потянулись к выходу, преподаватели, снедаемые вполне понятным любопытством, поспешили закончить завтрак и отправились следом. - Пойдёмте, Мастер, - сказал я, когда мы с ним остались за столом одни. Мастер посмотрел на меня так, словно я пригласил его взглянуть на топор, которым ему в скором времени должны были отрубить голову… В директорском кабинете нас ждали расставленные полукругом кресла, и все они были уже заняты, за исключением двух. Я, как обычно, скромно уселся во втором ряду поближе к дверям, а Мастер был вынужден занять место рядом с директорским. Это почётное право (от которого Мастер вот уже восемь лет безуспешно пытался отказаться) было даровано ему как единственному директору в истории Хогвартса, покинувшему свой высокий пост не вследствие кончины. Мы с ним оказались друг напротив друга. Я взглянул на Мастера: его лицо стало непроницаемым, взгляд – пустым и холодным. Если бы я сегодня увидел его впервые, я бы решил, что передо мной очень неприятный человек… Минерва МакГонагалл дождалась, пока в кабинете воцарится тишина, и поднялась со своего кресла. - Дорогие коллеги, - заговорила она сухим официальным тоном, но сразу же всхлипнула и перешла на неофициальный: - Друзья мои… Я собрала вас здесь, чтобы поведать вам печальнейшую новость, - она поднесла платок к глазам. – Дело в том, что многоуважаемая Дайлис Дервент, - госпожа МакГонагалл указала рукой на портрет волшебницы, которая с готовностью закивала в ответ, - сказала мне, что сегодня рано утром… Нам пришлось подождать, пока леди высморкается. - Да, дорогие, сегодня рано утром, - продолжала она трясущимся голосом, - в больнице Святого Мунго скончалась всем вам хорошо известная… Мери Сьюзан Саншайн. Кто-то ахнул, кто-то ойкнул, кто-то схватился за сердце, кто-то сразу же ударился в слёзы. Самое растерянное лицо было у профессора Трелони. Впрочем, она почти сразу же опомнилась и, приняв таинственный вид, что-то зашептала на ухо своей соседке, профессору Спраут… Всё это я видел и слышал, как в тумане или как во сне. Слова и возгласы гулко отдавались в моей голове, мгновенно теряя свой смысл… - И я собрала вас сегодня, - продолжала госпожа МакГонагалл, - для того, чтобы почтить память нашего прекрасного и доброго друга, замечательной целительницы, человека редких душевных достоинств… Да что я говорю, все вы помните, какой была наша Санни… Давайте вспомним её стоя… Заскрипели кресла, зашаркали ноги. Я поднялся, чувствуя, что положенную минуту я не простою… Величественно поднялась с места Минерва МакГонагалл… Мастер остался сидеть. - Северус, - ноздри директрисы задрожали от сдержанного гнева, - вы не желаете ли к нам присоединиться? - Простите, леди, - голос Мастера был безмятежно ровен, - я молился. Он плавным движением поднялся со своего кресла и замер, склонив голову. Минута молчания вышла что надо: после такого заявления все просто остолбенели. - Прошу всех садиться, - сказала, наконец, госпожа директор, и я рухнул в кресло как подкошенный. – Я думаю, что теперь каждый из нас захочет сказать несколько слов о безвременно ушедшей… - Да-да, Минерва! – пропищал, едва справляясь с рыданиями, профессор Флитвик. – Санни была нашим светом, нашей радостью… А вы помните, как она танцевала?.. О, это была не женщина, а настоящая богиня!.. Я никогда не смогу забыть её! Никогда!.. О, какое горе! Какой ужас!.. - Как щедро она дарила нам тепло своего сердца! – вскочила профессор Спраут. – Клянусь, я сама видела, как в её присутствии оживали погибающие растения и распускались увядшие цветы… Это была настоящая фея добра и красоты!.. И она умерла такой молодой! Это так несправедливо!.. - А зверюшки-то как её любили! – прорыдал Хагрид. – Особенно единорожки маленькие, хотя Санни и того… то есть, замужем побывала… А вот поди ж ты!.. Видать, душа у ней была чистая, они, животные, это чуют… У меня закружилась голова, руки и ноги стали ватными, во рту пересохло. В глазах началось странное мельтешение… Потом я услышал голос Мастера: - Леди и джентльмены, простите, что я вас перебиваю, но профессору Лонгботтому дурно. Мадам Помфри, вы не могли бы оказать ему помощь? Вокруг снова заохали, чьи-то руки расстегнули на мне воротник, кто-то брызгал мне водой в лицо, кто-то требовал открыть окна… Потом ко мне всё-таки пробралась мадам Помфри. Она влила мне в рот какое-то довольно противное зелье, и через несколько мгновений я уже смог разглядеть её заплаканное лицо. - Мадам Помфри, - прошептал я, - пожалуйста… не мучайте его… - Что, деточка? – не расслышала она, деловито роясь в своём саквояжике. - Не мучайте… Мастера, - повторил я, - мадам Помфри… скажите им… - Твой Мастер сам кого хочешь замучает, - сварливо ответила целительница, вытаскивая пробку из пузырька, - невыносимый человек! Тут у людей горе, а он… молился, видите ли!.. Открывай рот! Я подавился какой-то очередной гадостью и закашлялся. Из глаз хлынули слёзы. Вокруг моей скромной персоны всё ещё кипели страсти. Ах, бедный мальчик! Доброе сердце! Так глубоко принимать! Он всегда был очень чутким! Подумать только – и оказался в Учениках у этого жестокого человека! Ужасно, ужасно!.. Мне захотелось заорать, вылить на этих людей всю мою боль, весь гнев, высказать им в лицо, как они все черствы, неблагодарны и несправедливы!.. Но я решил: раз мой Мастер молчит, то и я буду молчать… Когда все немного успокоились насчёт меня, собрание продолжилось. Всхлипывающие, сморкающиеся и икающие от слёз профессора по очереди вставали и говорили, говорили, говорили… Я впал в странное оцепенение – не знаю, от зелий или от горя. Я сидел и ждал, ждал, ждал, когда же они перестанут… - Благодарю вас, мои дорогие, за ваши тёплые слова, - вытирая глаза, подвела итог собранию госпожа МакГонагалл. – В заключение я бы очень хотела всё-таки предоставить слово человеку, который, волею судьбы, был знаком с миссис Саншайн ближе, чем кто бы то ни было из нас всех и, тем не менее, ни сказал ещё ни слова… Профессор Снейп, я к вам обращаюсь! Я вздрогнул и сфокусировал взгляд на лице Мастера: оно оставалось столь же невозмутимым и бесстрастным, как и в начале собрания. Мастер вновь поднялся со своего места и сдержанно поклонился присутствующим. - Прошу меня простить, дамы и господа, - произнёс он, - но я ещё не окончил молитву. Ответом ему был возмущённый шёпот. Кто-то (кажется, это была профессор Трелони) довольно громко произнёс: «Какая бестактность!» Госпожа МакГонагалл поспешила завершить мероприятие и велела всем расходиться. - А вы, Северус, останьтесь, - приказала она. Я, разумеется, остался тоже: спрятался за креслом Хагрида. - Итак, - проговорила директриса, когда все ушли, - итак, Северус, извольте объяснить, что за цирк вы нам тут устроили! - Минерва, дорогая! – подал голос висевший над столом портрет Дамблдора. – У нас свободная страна! Если человек вдруг захотел помолиться, то в этом нет ничего предосудительного! Мастер молча поклонился портрету, потом повернулся и снова встал лицом к лицу с директрисой. - Альбус, вы, конечно, человек весьма широких взглядов, – она не собиралась сдаваться. – Но не кажется ли вам, что Северус выбрал не слишком удачный момент, чтобы… - Я испытываю глубокую скорбь, и поэтому решил воззвать к Богу моих предков, - сказал Мастер. - Ах, вы испытываете скорбь?! – госпожа МакГонагалл задохнулась от негодования. - Могу вас заверить, что да, испытываю, - подтвердил Мастер. Она не выдержала. - Лицемер! Негодяй! Мерзавец! - Минерва! – воскликнул нарисованный Дамблдор. - Замолчите, сэр! – она отвернулась от портрета и снова набросилась на Мастера: - А вы, сэр праведник, знаете, что бедная девочка умирала почти трое суток?! Что никто не мог облегчить её страданий?! Что она до последней минуты звала вас?! Я не выскочил из своего укрытия только потому, что понял: ноги меня держать не станут… - Я не мог этого знать, Минерва, - сказал Мастер. – Теперь знаю, примите мою искреннюю благодарность. - Вы бессердечное чудовище! – выдохнула госпожа директор. – Вы сеете зло и несчастья! Вы несёте смерть! Сколько женщин погибло из-за вас? А? Лили! Санни!.. - Минерва, - промолвил Мастер, доставая из рукава волшебную палочку. - Что? – не поняла она. - Ничего. Я просто решил продолжить список… Мне показалось, что в кабинете потемнело. По нему словно пронёсся злой, обжигающий ветер… Лицо Мастера изменилось до неузнаваемости, иной облик сверкнул перед моим взором и ослепил меня, как молния. Это был не он, мой учитель, человек, скрывавший под суровой внешностью бездну милости и благородства, нет… Передо мной стоял страшный, могущественный маг, неистовый, жестокий и безжалостный. - Дуэль, Северус? – госпожа директор всё ещё пыталась сохранять гордый вид. - Зачем же дуэль, миледи, - с жуткой улыбкой мурлыкнул Мастер, - я вас просто так убью… Его волшебная палочка смотрела ей в лицо, а госпожа МакГонагалл, судя по всему, не могла даже пошевелиться. Портреты на стенах волновались, и сам Финеас Найджелус не делал вид, будто спит. Мне показалось, что воздух стал плотным и тяжёлым, как вода, а время остановилось. Целую вечность я, не мигая, смотрел на смертоносную чёрную фигуру Мастера и на его беспомощную жертву, понимая, что должно сейчас произойти. И вдруг… Он просто разжал пальцы, выпустив своё оружие. В полной тишине она звонко упала на каменный пол – волшебная палочка с волосом из гривы чёрного единорога. - Живите долго и счастливо, леди, - прошептал Мастер. Он запрокинул голову – мне показалось, что он сейчас закричит; ничего подобного. Он промолчал, но два высоких окна вынесло вместе с каменными рамами. Треск и звон бьющегося стекла заставили время сдвинуться с мёртвой точки. Минерва МакГонагалл завизжала, отшатнувшись назад, несколько вокально поддержавших её портретов упали со стены. А Мастер повернулся и бросился прочь. Я выскочил из кабинета следом за ним, но увидел только край его мантии, исчезающий за поворотом коридора. Я так и не понял – шёл он или летел. Коридоры были абсолютно пусты, я гнался за Мастером со всех ног, сбивая дыхание, но тщетно… Я всё-таки догнал его – уже на первом этаже. Мастер, значительно сбавив шаг, спускался по широким ступеням Главной лестницы. Я увидел его с верхнего пролёта. Мастер шёл спокойно и величаво, его рука легко скользила по мрамору перил. - Мастер! – я почти кубарем скатился следом. Но, когда я оказался всего в нескольких шагах, он вдруг остановился… и упал грудью на перила. Я не знаю, как стены Хогвартса устояли при виде этого безысходного отчаяния. Я хотел подбежать к нему, но Мастер протянул руку, запрещая мне приближаться. Я замер - с бешено колотящимся сердцем, с сорванным дыханием… Он выпрямился, тяжело опираясь о белый мрамор. Потом медленно повернулся ко мне. Я смотрел сверху вниз на обращённое ко мне лицо – такое светлое, такое красивое… - Невилл, - промолвил Мастер, - не иди за мной… Прошу тебя… Не надо… Сам не знаю, что я хотел ему возразить – слов у меня не оставалось, разве что – слёзы… - Не бойся, - он тихо улыбнулся, - я ничего страшного не сделаю… Просто мне нужно… побыть одному… Он повернулся и ушёл. А я… я сел на ступеньку и привалился плечом к холодному столбику перил. Мастеру нужно побыть одному… а мне так нужно было быть с ним! Нужно, как никогда!.. Но вот – теперь это стало невозможным.
| 
Великобритания, 02.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
