Уйди, прошу, оставь на бренном теле,
Скупые отпечатки прошлого вины,
Прости за грех, за одиночество в постели,
Прости за глупости нечаянной любви. Ты был один, одним останешься навеки,
Ты оттолкнул в мгновенье выбора судьбы,
Безвольное постыдство, тяжесть боли в человеке,
И бесконечность страха на земном пути. Я ухожу, забудь о пламенной ошибке,
Я уничтожила твой мир, скользя по лезвию ножа,
Прости меня… О, Боги! Слезы в каменной улыбке,
Забудусь вдалеке, мгновенья в память положа. Уйдет со временем пылающая ярость,
Тугая боль, минувшая в покаянной груди,
Поймешь, что тот порыв — всего лишь слабость,
А чувства юности любовью сожжены. Я не вернусь, забудешь грусти опечатки,
Но время не простит, разделит странствий череда.
В душе лишь подлости усталые улыбки,
А нить любви — надежд потеря навсегда.
(Вдохновилась предыдущей главой) Безвольно плелись ноги, горечь несла по каменным ступеням, орошая пустоту нечаянными всхлипами. Осознание раздавленности, тяжелой правды, причинившей тугую боль тому, кто дорог. Успокоение, не имею права забыть, не смогу смотреть в глаза. Уничтожила, растоптала чувства человека. Бездушная стерва — существо, сплетенное из эгоизма и непоправимых ошибок. Глубокие вздохи стучали тупой болью в сердце. Потеряла себя, и потеряла мужчину, который никогда не был моим. Отдалился, аппарировал настолько далеко, что невозможно больше приблизиться. Видела агонию, первобытную злобу в его глазах, хотел убить, пытать за низкую слабость влюбленной девушки. Удушье, глотаю слезы, ноги несли к астрономической башне за одним ... За безоговорочным спасением, еще одним проявлением слабости и слабоумия. Отрешиться, прыгнуть, избежать участи, мучений за исковерканные светлые воспоминания о рыжеволосой гриффиндорке. Кто наделил меня правом так жестоко шутить? Нет, это была не шутка, а порыв глупости, страсти. Эйфория вседозволенности, принесшая в итоге наказание совестью. Теперь он знает, что это была я. Что может сделать мужчина в подобном состоянии? Крушить мебель собственных покоев, бить себя по щекам, утопать в омуте памяти, напиться или просто принять яд? Северус сильный, но выдержит ли подобную клокочущую очернением пытку любовью, очередную пытку её смертью? Все чувства вернулись, старые раны открылись, а на них насыпали соль. Ненависть… Моё жалкое существо даже этих эмоций недостойно. Никто, и звать меня никак. Чудовище, олицетворяющее все грехи человечества, украла чужую любовь, убила исстрадавшееся сердце… Список можно продолжать. Забытая пучком жестокости поступка, я оказалась перед дверью в башню. Закрыто.
— Алохомора, — неровный голос.
Ничего не произошло, наверное, стоит выключить все мысли, но я не могу.
— Алохомора! — отчаяние.
Снова никакой реакции, словно место заперли специально, чтобы юные самоубийцы, подобные мне не имели шанса на жалкое спасение. Я не имею права жалеть себя! Низость, планка, до которой я опустилась, не позволяет простить. Ноги ослабли, и я опустилась на холодные ступени винтовой лестницы, и зарыла лицо в трясущиеся ладони. Волшебная палочка выпала из рук и с негромкими звуками покатилась по ступеням вниз. Эхо страха, неизвестности будущего отдалось всхлипом по пустой лестнице. Мысли свалялись, запутались. Внезапная усталость…
Глупость, которую я могла совершить, если бы дверь в башню была открыта. Лишиться жизни — самое простое решение, побег от ответственности… Раствориться воздухе, лететь, последний раз вспоминая его лицо, прикосновения изящества тонких пальцев… Идти в другое место, чтобы совершить поступок, за которым я сюда пришла? Не могу, не сил, судороги кололи, резали тело, не способное совершить простые движения к смерти. Трусость способна на многое… Кто спасет от дьявола, затаившегося внутри, кто излечит от безумия, неправомерной любви, жажды желать? Все мои права закончились еще в субботу, грехи смыли достоинство, перечеркнули вход в рай, оставив у врат ада, гнить, мучиться, разлагаться. Я умерла уже тогда, не осознавая в полной мере убогости поступка, приведшего к гибели двух душ. Северус, ты не заслужил этого…
Отвращение, это то, что уготовано мне в твоем сердце, но отвращение к самое себе куда глубже, непростительнее. Как просто забрать у человека жизнь, забрать смысл существования, единственные воспоминания о несбывшейся любви… * * * «Ненавижу, чтоб ты сдохла! Умри ничтожество! Ты не заслуживаешь жизни маленькая дрянь, исчезни…». Он умер сегодня, забылся на грани безумства. Истощение не давало возможности здраво мыслить. Она забрала его память, раздавила то, ради чего он жил, использовала хрупкую слабость. Теперь Северус считал её хуже Тёмного Лорда… «Грязная эгоистичная мразь, бесчеловечная сука…». Слезы катились по бледным щекам, вместе с ними волнами выходила злоба, еще никогда он не ощущал ничего подобного… Голову зажали в тиски, моральная боль становилась физической, осязаемой. «Я убью тебя…» . В действительности сломленный мужчина был готов сделать это. Ярость, ненависть, вперемешку с насильственным отчаянием и гулкой пустотой. Часть его души была оторвана и забрана с собой глупой девчонкой, возомнившей себя… Лили…
«Мерлин! Почему именно ты стала жертвой издевательств, как же болит сердце…». Руки прижались к груди, сдавливая ткань сюртука в комок, рваное дыхание… Хриплый выдох, сопровождаемый тугой агонией… Он хоронил избитую память под крышкой бумажного гроба, засыпал рыхлым песком, потом откапывал, снова прижимал к себе юное тело мертвой рыжеволосой девушки. Его сознание рисовало ужасающую картину, огненные локоны укорачивались, лицо менялось… С отвращением он отталкивал от себя хрупкое посиневшее тело Аллегры, снова брал лопату стенаний и зарывал ненавистную, предавал её земле, смерти… Но все повторялось. Пальцы, грязные от земли, чернота под ногтями, мужчина сгребал насыпь, разрывая свежую могилу своей любви… Снова она… Лили, её лицо, прекрасное даже в погибели, с расслабленными мышцами… Слабеющие руки прижимали крепко, и опять она превращалась в черноволосого дьявола… Замкнутый круг… Тишина, тяжело дыхание, звук собственного пульса… «Как ты могла…». Северус сцепил руки и стал бить себя в грудь. Сильные удары помутняли рассудок. Не жалел последних сил, избивая не в чем неповинную плоть, а в голове звучал все тот же голос ненависти: «Умри…». Открытая дверь захлопнулась, ему было не интересно, видел ли кто-нибудь профессора зельеварения, сурового, язвительного, бездушного человека плачущим на полу собственного кабинета. Аккуратная рука легла на плечо, мужчина даже не вздрогнул, он знал, что Дамблдор обязательно придет, но не хотел его видеть, желал остаться наедине с оглушающей болью. Старик молчал, картина застыла еще на какое-то время, разбавляясь скупыми всхлипами сломленного Северуса. Он искренне желал девушке смерти, как никогда и никому, мог бы сам произнести два запрещенных слова, и увидеть как зеленая молния пронзает хрупкое тело, заслужившее такой исход. Но с каждым вздохом, представлял все более тяжелые пытки, она должна умирать медленно, мучительно, кричать от боли, мучиться, стонать, молить о невозможной пощаде.
— Северус…
— Не надо, уходите… — перебил подавленный голос.
Директор молчал, зельевар ненавидел его почти так же сильно, как и девушку, за то что, что он все это время скрывал правду. Старик прекрасно знал, что тайна девушки определит его в ранг врага. Это шок, а шок всегда проходит. Снейп очнется со временем. Забудет, простит обоих, вернется к нормальному существованию.
— Ты должен простить…
— Почему вы скрывали? — сухой вопрос.
— Я дал ей шанс открыться самой.
— Альбус, вы сделали это для себя, если бы вы открылись сразу, она бы сбежала моментально... — Северус не мог произнести ненавистного имени.
— Нет мой мальчик, она не сбежала бы, потому что ты бы смог перебороть себя, смог относиться к ней нормально.
— Альбус я бы убил её, я и сейчас не отвечаю за свои действия.
Старик гладил плечо уставшего друга, пытаясь успокоить, поддержать.
— Нет, мой мальчик, ты должен взять себя в руки, теперь ты понимаешь, почему мы не можем потерять её.
«Господи, как жестоки эти слова, как они обжигающе бездушны». Спятившие черные глаза смотрели вверх на седовласого старца, в глазах которого читалось искреннее понимание. Напускное, маска Дамблдора еще больше саднила болью. Ублюдок, бесчеловечный гроссмейстер, двигающий шахматные фигуры к победе, готовый к жертвам манипулятор. Северус встал, покачнувшись, и отправился к дивану возле камина. Больше всего хотелось сжаться в комок и не замечать «праведного» старика, может на него Петрификус наслать? Животное…
— Где она? — процедил Снейп, вкладывая в шипение всю ненависть.
— Аллегра, — мужчина вздрогнул от этого имени. — Сейчас у себя, снова пыталась попасть на Астрономическую башню, но я запер дверь, ожидая, что она пойдет именно туда.
Глаза мужчины блеснули огнем… Нужно было позволить прыгнуть стерве еще тогда, в ту дождливую пятницу. Какого черта он спас её?
— Она сожалеет о содеянном, это юношеский эгоизм.
Старик доиграется до Авады. «Оставьте меня в покое…». Дамблдор заступается за дрянь. Она видите ли сожалеет, еще бы сказал, что она не хотела. Снейп понимал, что сам виноват в своей слабости, винил себя за любовь к умершей, но не мог изгнать мысли об убийстве Аллегры.
— Она сожалеет… — глупая усмешка на лице разбитого мужчины. — Я не хочу её видеть…
— Тебе придется, мисс Кэрроу наверное уже собирает вещи.
— Пускай катится на все четыре стороны! — заорал безумный голос.
Дамблдор помедлил, и снова подошел к подопечному, положа руку на плечо. Зельевар скинул поддерживающую кисть и упал лицом в ладони. Он сжимал корни волос над лбом с такой неистовой яростью, словно старался вырвать их. Как он жалок и беспомощен, его уничтожила какая-та сопливая девчонка… Так просто, надавила на нужные кнопки, дернула за ниточки самого сокровенного.
— Ты должен Северус, она не послушает никого, кроме тебя, борись с собой. Она нужна…
— Она нужна ВАМ Альбус? Так? Будет еще одной замечательной марионеткой в ваших ловких руках? — Снейп язвительно повышал голос, плевался ядом.
Директор проигнорировал выпад.
— Да, именно так, она будет очень полезна в войне, и не дай бог попадет в руки Тома, ты это понимаешь.
— Лучше пусть бежит, — внезапно ровным тоном произнес мужчина.
— Не все так просто, на ней сложные следящие чары, они найдут её.
— Но откуда вы…
— Это естественно, я думал, ты понял это уже давно, я просканировал её незаметно, на последней встрече. Пути к бегству отсечены, а заклятие снять будет сложно.
— Кто еще? На ком еще подобные чары? — спросил зельевар, понимая, что сдается под натиском сведений и речей Дамблдора.
— Больше ни на ком, она очень ценна для Тома.
— Но никто не знает, что у нее есть дар! — процедил Снейп.
— Ты прав, но он, вероятно, подстраховался на случай, если способности проявятся, — со вздохом ответил старик. — Ты понимаешь, что будет, если они воспользуются ей в своих целях?
Северус не ответил, а впал в апатию, стараясь отгородиться от мира, представив, что всё это лишь страшный сон. Но ложное успокоение не наступало, все барьеры были разрушены, угнетение пришло на смену ярости, корябая спину грязными когтями реальности. Всё слишком серьезно… Он боялся, что действительно покалечит девушку, не сможет отговорить от побега…
— Может её просто запереть? — предложил он саркастично.
Но глупости говорить не стоит, и что тогда? Она найдет способ выбраться, или даже если не найдет, будет ненавидеть Дамблдора и всю школу, станет бесполезной. Бред.
— Альбус, я не смогу сейчас с ней поговорить, я не выдержу…
Хлопок, в кабинете появился домовик.
— Профессор Дамблдор! — запищало существо. — Мисс не слушает Добби, мисс собрала вещи, а когда Добби пытался разбирать её чемодан, закидала обувью, пригрозила заклятиями, Добби плохой!
Домовик начал бить себя кулачками по голове.
— Прекрати! — скомандовал Снейп, не выдерживая этой картины, он сам хотел заняться подобным.
— Я попробую оставить её хотя бы до завтра, — проговорил директор. — Ты должен собраться Северус, это последний шанс.
Старик протянул руку домовику и приказал тому перенестись в комнату Аллегры. * * * Этот болван эльф появился внезапно и без предупреждения перенес в мою комнату. Удручение и боль сменились яростью, и внезапно проснувшейся жестокостью к существу. Он что-то пищал, пока я выдвинула из-под кровати сундук и начала скидывать в него все на ходу. Мелкий паршивец обнаглел и стал вырывать из рук вещи, за что получил туфлей промеж глаз, и был послан трехэтажным куда подальше. Злость приобретала окрас смятения, из глаз снова текли слезы. Обида на весь мир. Голубая молния замораживающего заклинания промахнулась мимо эльфа, разбирающего мой чемодан.
— Мисс должна остаться! Мисс должна остаться!
— Отвали! — орала я, вырывая из крохотных ручонок сиреневый свитер.
— Сэр Дамблдор просил…
— Мне плевать, отвяжись, отвяжитесь от меня все! Проваливай!!! — глаза наливались кровью, а домовик начал судорожно всхлипывать, но все равно боролся за мою одежду.
— Я уйду так, если не перестанешь! — взвинченные нервы посылали в существо все более и более острые выражения, а палочка угрожающе наклонилась к забитому домовику.
Хлопок, он пропал, с чего вдруг? Пошел посоветоваться, не дай бог ему разрешат использовать магию, чтобы удержать меня. Долбаный старикан! Решил поманипулировать мной, поиграть в солдатики, щаз! Так я и далась, Парагвай ждет меня с распростертыми объятиями. Вещи неаккуратными горами громоздились в чемодане, туда были брошены книги и средства гигиены наспех собранные в ванной. Я уже закрывала чемодан, когда раздался аппарационный хлопок.
— Я же сказала, проваливай! — с разворота крикнула я, зажав палочку в руке.
Удивление, посреди комнаты стоял Дамблдор собственной персоной. Я не стала извиняться за грубость, а просто повернулась к переполненному чемодану, стараясь закрыть защелки. Игнор, глупо…
— Аллегра, вам некуда идти, — негромко произнес сочувствующий голос.
— Это я и без вас знаю, — снова грубость, безысходность. — Я начну новую жизнь…
— На вас заклинание дозора, — спокойно сказал он.
Ха, Альбус Дамблдор в моей комнате, что-то новенькое, сейчас начнет уговаривать.
— Профессор, надзор сняли, я уже совершеннолетняя.
— Нет, вы не поняли, на вас наложили нечто, способное вычислить вас где угодно, даже если вы не будете колдовать, это очень сложная темная магия.
Голова закружилась, ноги ослабли и предали меня, я опустилась на край кровати, стеклянными глазами глядя в пустоту. Эта новость шокировала, уничтожила шаткие планы, лишила надежды…
— Его можно снять? — хриплый неуверенный голос.
— Боюсь, что я не знаю, дорогая, на изучение нужно время…
Сердце упало в пятки и покатилось по полу прямиком в горящий камин. Они не оставили мне путей к отступлению. Ловушка, страшная правда, запечатала меня за семью замками.
— Аллегра, не делайте глупых поступков, вы должны остаться в Хогвартсе хотя бы до того времени, когда мы найдем способ снять с вас проклятие.
Руки безвольно висели, ладони были подняты вверх, лежа на кровати тыльной стороной. Мерлин… Я заперта в аду, который сама создала…
— Я не могу здесь остаться, — внезапно выпалила я, вскакивая на ноги.
Дамблдор тяжело вздохнул.
— Боюсь у вас нет выбора, если вы не хотите попасть в руки Тома, — убедительно произнес старик, разрушая напор смелости.
— После того что я сделала, я не имею права здесь находиться, я разрушила ему жизнь, — голос сменился на поникшую грусть.
Директор подошел ко мне и сел рядом, не прерывая зрительного контакта.
— Жизнь Северуса разрушена уже очень давно, вы не должны винить себя за чувства.
По щекам текли слезы.
— Вы не понимаете, я подлила масла в огонь, уничтожила психику, боюсь что не смогу больше смотреть ему в глаза, он убьет меня...
— Время лечит Аллегра, пускай сейчас он очень зол и расстроен, но Северус взрослый человек, он переживет.
— Он ненавидит меня, не простит… — тихий всхлип.
Дамблдор сжал мое плечо.
— Нет девочка, он не ненавидит тебя, то что ты видела было шоком, обычной человеческой реакцией, повторяю, он сможет забыть об этом инциденте.
Я покачала головой из стороны в сторону, зная, что меня обманывают, пытаясь отговорить от необдуманных поступков, от попадания в руки Волан-де-Морту.
— Профессор, почему вы верите ему? — выразила свой давний вопрос, саднивший на сердце я.
— Не просто верю ему, я верю в него, Северус хороший человек, и он на стороне света, старается изо всех сил помочь выиграть наступающую войну.
— Но ведь Лорд уверен, что он на его стороне.
— Ты права, — сказал он и не продолжил мысль.
— Но тогда во что верить мне?
Директор улыбнулся, глядя в мои заплаканные глаз, не стал отстаивать принадлежность Северуса, а значит сам не уверен, или боится, что я могу выдать его Лорду… Все запутанно, так и должно быть.
— Верь своему сердцу.
О, как банально, мое сердце не хочет быть разорвано на куски любимым человеком, избивающим и выливающим ушат грязи на меня. Жестоко, мне некуда пойти, Дамблдор действительно дает шанс идти по велению сердца, которое никак не хочет принимать темную сторону, убивать, безвыходность делает за меня выбор красивыми речами директора. Но я не смогу видеть в глазах Северуса ненависть, не переживу застилающую глаза пелену ошибок. Он никогда не простит, не сможет… Я видела страшную боль в его глазах, сдобренную испепеляющим отчаянием, безликой яростью. Знаю, что он искренне желает мне смерти, и готов приложить к этому руку… Я накрыла глаза ладонью и согнулась, то ли размышляя, то ли готовясь к новой волне истерики. Безжизненная липкая субстанция страха обступала со всех сторон... Дешевка, эгоистка, что же я наделала, я не только ему жизнь сломала, но и себе… Почувствовала, как Дамблдор встал с кровати.
— Я думаю, завтра мы продолжим наш разговор, а пока хорошенько все обдумайте, а лучше ложитесь спать…
— Чего тут думать? — как-то злобно кинула я, поднимая лицо на старика, собирающегося покинуть мою комнату через камин.
Дамблдор в последний раз улыбнулся, кинул порошок и назвал пункт назначения. Он отправился к себе. Быть может оттуда двинется к Снейпу, ведь ему точно нужна помощь, просто не хочет чтобы его перемещения были очевидны. Комната опустела…
— Мисс,— я вздрогнула.
Домовик скрючился в три погибели от моего резкого разворота, совсем забыла о нем. Дамблдор оставил пасти невольную пленницу?
— Чего тебе?
— Желаете что-нибудь? — спросило существо, опасливо глядя огромными глазами, похожими на теннисные мячики.
— Нет, — и помедлив, добавила. — Спасибо.
Эльф и без того напуган моей агрессией.
— Тогда позовите Добби, если что-то понадобится.
Моя бровь изогнулась, он что собирается оставить меня? Странно, Дамблдор дает свободу, по крайней мере, в своих покоях. Я усмехнулась. Забавно до дрожи… Тело опустилось на кровать, нужно о многом подумать. Убегать сегодня точно не стоит, завтра поищу в библиотеке диагностические чары и проверю, не солгал ли старик. Хотелось выть от безысходности, биться головой о стенку. Побег был спасительной надеждой на нормальную жизнь… За что мне все это? Как можно так попасться, а главное когда они успели наложить на меня надзор? Или эти чары незаметны? Может это было во сне? Пока не буду разбирать чемодан, на случай вранья. Старик обязательно использует меня в войне…
Внезапно в голове что-то щелкнуло, а что, если проклятие неснимаемо? Я буду пленницей Хогвартса всю жизнь? Бред… Что-то подсказывало, что никакого заклятия нет…
Мучения в кровати, угрызения совести, пугливый комок нервов в горле, самобичевания… Как он там? Как пережил тот ужас, в который я его окунула с головой. Жестокость юной девушки… Но я ведь не такая, я не могла так поступить… Всего лишь маленькая беззащитная, запутавшаяся в чувствах и жизни девочка, крошечное скомканное создание с незавидной судьбой. Две дороги, два ответвления, два ужасных пути. Марионетка… Я встала с кровати не в силах уснуть, отправилась в душ, смывать грязь сегодняшнего дня, всей жизни. Струи горячей воды обжигали кожу, ванная наполнилась ароматным паром гелей и душистого мыла, вытащенных из переполненного чемодана. Прочь наваждение… С такой силой терла руки мочалкой, практически принося боль, удовлетворение мелким самоистязанием. Голова раскалывалась на части, как и все мое существование. Такая же жесткая экзекуция полотенцем, и приятная ненужная нега мягкого шелкового халата зеленых цветов, струящегося по телу приятной тканью. Не имею права, нужны кандалы, жесткие тюремные одежды и сено вместо кровати, воистину я заслужила это. Из комнаты послышался шорох, похрустывание. Может Добби вернулся? Нет, тогда был бы хлопок, это звук каминной сети, значит Дамблдор. Что чертовому старику еще нужно? — думала я, закутываясь поглубже в халат и выходя из ванной.
Я застыла в проеме между комнатами. Посреди комнаты стоял… Снейп… Ступор, шок. Мои глаза округлились от удивления, и волнами подступал ужас. Зачем он здесь? На нем не было сюртука, лишь не слишком качественно заправленная рубашка с вылезающим краем и брюки. Мужчина стоял не двигаясь и немигая сверлил взглядом. Странное ощущение нереальности повисло между нами. Он ждет извинений, я уверена…
— П…профессор… — все что смог выдохнуть неровный голос.
Слова застряли в горле, не в состоянии вырваться наружу. Молчит, каменная статуя, изваяние, мираж… Что делать? Осторожный неуверенный шаг вперед. Снейп никак не отреагировал, и я не стала приближаться, а замерла на месте полоумными глазами, глядя в бледное осунувшееся лицо. Он плакал? Веки были немного опухшими, а черные глаза подернуты дымкой. Свет камина бликовал на его уставшем лице, усугубляя морщины. Верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, обнажая редкие черные волосы на груди, это совсем не похоже на сурового организованного человека. Сломался? Выжил из ума? Да… Боролся с ненавистью, пришел поговорить по приказу Дамблдора, но молчал, не в силах что-то предпринять.
— Я… — снова ступор, мои губы отказывались шевелиться и продолжать.
Что делать? Острое желание сбежать, а лучше провалиться под землю заволакивало в пучину страха. Он выглядел как убийца, пришедший за жертвой. Тяжелый шаг навстречу, он немного покачнулся… Я боялась, что выхватит палочку, торчащую из кармана брюк и убьет меня. Что ж по заслугам. Паника включилась в момент, когда Северус сделал еще один шаг навстречу, видно движения давались ему с трудом. Усилие над собой, он стал еще ближе. Нас разделял метр, что-то не так… Мужчина взглянул исподлобья, словно зверь готовящийся к прыжку.
— Профессор, скажите что-нибудь… — смутное беспокойство заставило выдавить эти слова.
Я ужаснулась… До меня донесся едва уловимый, тонкий, закутанный в дыхание запах виски…
|
Великобритания, 19.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
