Бесплотная потерянная тень мужчины в стене ливня застыла вне времени. В глазах переплетение боли и отчаяния, подобные вековому заточению чувства, отсутствие рассудка. Иллюзия такая осязаемая. Он ожил, или наоборот умер в полутьме старых впечатлений, горького забвения, потухшей агонии. Неверие, холод влаги пронизывал колючим ветром. Он не чувствовал рук, несколько секунд назад державших мираж, видение, рыжеволосую девушку. Тихий шепот: «Северус, прости…» Слова отдались гулкой болью в пустой окровавленной душе. Она была так реальна… Лицо, испещренное редкими веснушками, быть может, Северус даже не разглядел их в темноте, просто знал каждый отпечаток на её коже… Нет, это невозможно. Лили умерла много лет назад, оставив незаживающие раны, но в то же время теплые щеки, прикосновения к лицу… Это была она, живая и невредимая, она узнала его, позволила дотронуться, протянуть руку, и испарилась. Сон наяву. Северус боялся закрыть глаза и проснуться у себя в сыром подземелье от такого притягательного уничтожающего кошмара. А дождь с осенним ветром нещадно хлестал промокшего до нитки потерянного человека. Он не чувствовал ветра, не ощущал как дрожит, не замечал холода, подступающего снизу от мокрого асфальта. Кровь перестала циркулировать. Сложно будет двигаться, но у него и в мыслях не было изменить положение, встать, уйти. Как он может, ведь пропавшее видение покинуло его снова… Она жива… Стучало гулкое эхо на границе сознания. Серая мгла окутывала неправдоподобными ощущениями. Судороги могли свести в могилу… Возвращаться в Хогвартс? – Нет. Пропасть, исчезнуть, умереть в объятиях безумия, окунуться с головой в боль. Черные очертания фигуры во тьме вечернего ливня в тупике Лондона, в тупике бытия. Это ложь, самообман, жестокая шутка судьбы, временная петля, - ведь она была точно такой же, молодой, не тронутой годами юной девушкой из прошлого, которое ворвалось в его жизнь, лишив пульса и дыхания… Мысли начали просыпаться в ушибленной иллюзией голове. Хроноворот? - Нет, невозможно попасть в будущее, он способен перенести лишь на несколько часов назад, не более того… Северус схватился за голову и оскалил зубы, от подступившей головной боли, сковавшей рассудок, перечеркнувшей всю жизнь, воспламенившей запрятанные в долгий ящик чувства. Почему она ушла? Трогательная галлюцинация тревоги. С таким трудом поднялся на ноги, схватившись за стену. Окоченевшие ноги едва не подвели, дрожали. Вторая рука схватилась за неровную кирпичную кладку. Ватные конечности, словно после годовой парализации, атрофировались. Опущенная голова, волосы прилипшие к щекам, кислород урывками попадал в легкие. Ледяной воздух колол внутренности обжигающей болью. Грязь стекала по блестящей от воды одежде. Пальцы ног совсем не шевелились. Сколько он просидел в безлюдном переулке, стараясь придти в себя после шока? Почему она убежала, почему оставила его в гулком одиночестве, растворилась в промозглом ливне? Он не помнил, как добрался до замка. Бездушная трансгрессия в Хогсмид. Отмерзшие ноги несли в замок. Увидев привидение, он сам стал призраком. Немой холод всё еще хлестал, а дождь преследовал от самого Лондона, но ему было все равно. Потерялся в боли собственных иллюзий, заплутал в лабиринтах неживой памяти, обветшалого, потрескавшегося рассудка, гиблого бесплотного страха потери. Бесчувственной куклой он шел по тропе бытия, не мечтая увидеть солнце на пути жизни… Нужная, несбывшаяся любовь, изувечила робкое сердце, спрятанное за туманом мрака. — Северус, господи, что с Вами? — далеким эхом послышался женский голос. Он мог бы умолять на коленях, чтобы его имя больше не звучало из чужих уст, чтобы сохранить частичку её речи где-то глубоко в подсознании: «Северус, прости…». Снова эти слова врезались в душу нелюдимого подростка, мальчика-тихоню, который прятался в облике сурового профессора зельеварения. Он проигнорировал фразу МакГонагалл и поплелся, да, именно поплелся, его ноги заплетались, не слушались, он спотыкался на ровном месте, от того казалось, что он хромает. Минерва подхватила его под локоть, когда он едва не упал. Её перепуганный взгляд проходил мимо сознания, пропадал, игнорировался. — Северус, вам нужно к мадам Помфри, что слу… Хриплый всхлип слетел с губ измотанного человека, лицо выражало агонию, из глаз текли слезы. Женщина никогда не видела его в таком состоянии. Рывком он скинул её руки и побрел в подземелья… — Северус, нужно сообщить Дамблдору, — донесся её дрожащий голос, гулко разносясь по коридорам. Она догнала его, - вид измученного, мокрого профессора, с которого стекала грязь, мог напугать студентов. Снейп упал на колени не в силах сопротивляться физической и душевной боли. Тело не слушалось, он слишком замерз. Посиневшие губы пошевелились: — Мне нужно в подземелья, — слабый, тихий голос. МакГонагалл помогла встать, и испачкала свою мантию. Достала палочку, чтобы послать говорящего патронуса Дамблдору. — Экспекто Па… Мужская ладонь рывком опустила руку женщины, её болезненный взгляд непонимающе уставился на опухшее лицо коллеги. — Не надо, со мной все в порядке, — бесцветный голос внушал еще больше опасений. Они доковыляли до гобелена, скрывающего секретный кратчайший путь в подземелья. Волшебница коснулась палочкой нарисованной собаки, которая подала голос, открывая проход. Северус шагнул внутрь, за ним осторожно проследовала профессор трансфигурации. — Люмос. На конце ее палочки зажегся тусклый огонек, но его хватило, чтобы осветить путь. Выйдя в коридор на третьем уровне подземелий, они медленно дошли до комнат зельевара, больше не проронив ни слова. Минерва осторожно посадила измученного мужчину в кресло. Создавалось впечатление, что из него выкачали все силы и магию. Истощение налицо, вот только непонятно из-за чего. Незаметно волшебница провела диагностику ранений, но не нашла таковых, он был цел и невредим. — Прошу, оставьте меня Минерва, — снова серый, безжизненный голос. В её взгляде читался укор и забота, ясное дело, что оставлять Снейпа в таком состоянии неправильно. — Минерва… — он запнулся. — Пожалуйста. Глаза женщины выражали непонимание и изумление. Она обязана была что-то сделать, но, похоже, ему нужно действительно побыть одному. Травма была душевной, психологической, что же стряслось? Что могло вытянуть из него все жизненные силы? Несмотря на внутренние протесты, она всё же пошла к двери. — Не говорите Дамблдору. Странно слышать в голосе холодного ворона подземелий нотки мольбы. Она подняла палочку, чтобы высушить его одежду, но он покачал головой. — Северус, Вы должны принять зелье против простуды и переодеться, иначе заболеете, — сказала МакГонагалл и вышла за дверь. Он остался один, дверь закрылась и голова мужчины, обхваченная руками, опустилась к коленям. На каменный пол упала капля, за ней вторая, слезы мешались с грязной водой, стекавшей с одежды. Северус не мог поверить в свое бессилие, сломался, словно умер сегодня. Смерть настигла в объятиях хрупкого видения, разбившегося на тысячи осколков. Его боль невозможно было описать словами. Накатывала депрессия, вытесняя здравые мысли о том, чего не должно было быть, но случилось. Казалось, все тяжелые эмоции обрушились на него лавиной забытья. То пропасть, пустота, то снова агония, страдание, болезнь «несбывшегося». Безмолвная истерика сносила все барьеры жестокого озлобленного монстра, открывая несчастное, покинутое дитя, сироту, одиночество… Превозмогая противное ощущение ломоты в теле, он встал, пошатнувшись подошел к шкафу, схватившись за соседний стеллаж с книгами, ноги подводили все больше. — Lux in tenebris! — надрывно подал предательски дрожавший голос. Створки открылись, принимая пароль, показывая каменную чашу с высасывающими душу воспоминаниями, которые были как наркотик, без дозы которого нельзя было прожить ни дня. Голова опустилась в играющие серебристые блики, и он утонул в её красоте, в зелени глаз и доброй, отзывчивой улыбке… Северус плыл по воспоминаниям молодости, хватаясь за бесплотную тень, пытаясь прикоснуться к несуществующей девушке. Сколько жизни в этих воспоминаниях, как сложно было ценить то, что ты имеешь, когда всё безвозвратно утеряно. Он смотрел на нее, общающуюся с неловким черноволосым мальчуганом, и не мог остановить накатывающие слёзы. Глаза мужчины потускнели, раненый человек смотрел в собственное юное лицо, изучая последние добрые эмоции, которые когда-то были в его паршивой жизни. Развязанный зеленый галстук, сутулая спина, и просто радость, от того что находишься рядом с той, кому отдал свое сердце. Тоненькая ручка листала громоздкий учебник, порхала над страницами. Пятна чернил на манжетах. Мальчик поднял палочку и они исчезли. — Спасибо Северус, — весело улыбнулась Лили и потрепала его по голове, как маленького. Он помнит раздражение, вызванное этим незатейливым движением. Он же не ребенок, почему она так делает? Юный Снейп возмутился, но не подал виду, и они продолжили изучение фолианта по гербологии. Внезапно чья-то рука некрепко сжала плечо в жесте сочувствия, и его потянуло сквозь вихри, закручивающиеся в красочную спираль, обратно в мир боли и страдания. Этот голос, сейчас был ненавистен, этот сочувствующий взгляд голубых глаз из-за очков половинок принес еще больше мучений. — Северус, мальчик мой. Зельевар скинул руку Дамблдора со своего плеча. — Это Том, он вызывал тебя? Но директор уже знал, что дело тут вовсе не в Волан-де-Морте, а что-то куда более серьезное для напуганной души его подопечного, выглядевшего как после боя с самим собой. Старик давал возможность рассказать все самому. Но Северус лишь покачал головой. Слова застыли в горле: «Она жива…» И тут же в противовес пришло опустошение: «Нет, это всего лишь плод растоптанного воображения, кара за неправильную жизнь, наказание за прошлые ошибки». И эта чертова МакГонагалл растрепала обо всем везде сующему свой нос Дамблдору. Старый маразматик решил помочь, хотя кто из них маразматик в этот день лжи и боли? Северус опустил глаза к туфлям, и заметил, что его одежда сухая и чистая, Дамблдор и тут вмешался… В этой влаге и грязи оставался след её прикосновений, оставалась вскрытая рана. Просто уничтожил единственные крупицы телесного воспоминания, хранившиеся в складках мокрой мантии. Северус схватился за черную ткань и что есть силы сжал её в комок. Но руки были слабы, и материал выскальзывал из парализованных холодом и дрожью пальцев. Дамблдор проводил его до кресла, а затем призвал из шкафчика лекарственные зелья. Наколдовав кубок, он вылил в него противопростудное, успокоительное и подал Северусу. Разговор начинать было бессмысленно, Снейп не в том состоянии, чтобы что-то объяснить. Трясущиеся руки оттолкнули зелье, и оно едва не расплескалось. Ему хотелось заболеть и сдохнуть, покинуть этот дерьмовый несправедливый мир, отключиться от источника питания, побрести своей дорогой… Старик не торопил, не заставлял пить лекарства насильно, он просто ждал, внимательно наблюдая за сломленным Снейпом, и похоже совсем не собирался уходить. Что говорить, о чем говорить, об этой глупости, принесшей столько бед? Смешно, Северуса сломали, как сухую веточку тиса, беспрепятственно легко. Слабое звено цепи было разорвано. — Она жива, Альбус… Глаза директора на миг расширились, а Северус что есть силы, сжал подлокотники. Говорить было до тошноты сложно, безвоздушье отнимало голос, он не мог надышаться в этой хриплой истерике, не мог выговорить… — Лили… Жива… Реакция? В руках дрогнул кубок с зельем, старик был шокирован, но разумом понимал, что это невозможно.
— Северус… Это… — Я знаю, это невозможно. Я… Видел её, держал в руках. Старику показалось, что мужчина сошел с ума, но Северус слишком разумный, опытный маг, чтобы так просто обмануться, но эта давно погибшая девушка была его единственной слабостью, на которой жестоко сыграли… — Ты позволишь мне увидеть это? Рука, похожая на тряпку, опустилась к карману мантии. Снейп достал палочку, поднес ее к виску и серебристая нить начала выплывать из уголков его памяти. Дамблдор перехватил воспоминания, поднялся и подошел к каменной чаще. Несколько минут его не было, а Северус думал, что он скажет, ведь когда видишь воочию, поверить легче. Глаза перестали нормально фокусироваться, заболели и снова увлажнились. Жалок? — Да, пожалуй, это лучшее определения его внешнего вида. Волосы, прилипшие к щекам и лбу, быстро образовавшиеся круги под глазами, красный нос. Если бы кто-то сказал ему, что он будет когда-нибудь выглядеть подобным образом, зельевар бы, не сомневаясь ни секунды, проклял наглеца. Жестоко оказаться в таком беспомощном состоянии. Дамблдор вынырнул из воспоминаний и приблизился к Снейпу, снова положив ладонь на плечо. — Это не оборотное зелье Альбус, вы мне верите? Я бы определил… — Северус, твой разум был затуманен, и шел ливень… — Вы знаете мой опыт, не нужно говорить сколько раз я сталкивался с этим зельем, — гневно проговорил ослабший голос, не желая уступать Дамблдору. — Не хочешь ли ты сказать, что она прибыла из прошлого? — словно прочел мысли директор. — Но ведь это невозможно. — В нашем мире многое кажется невозможным. Затравленный взгляд вызывал смешанные чувства. Дамблдор не знал, как утешить, но прекрасно понимал, что все это абсурд. — Ты знаешь, бывают разные волшебники, и разные способности… Менять внешность могла Лэйморин Граус, но она умерла много веков назад. — Считаете что меня обманули? Дамблдор задумался, происшествие приносило странное ощущение, будто девушка действительно переместилась во времени, она старалась избежать встречи с Северусом, убежала, зная, что не должна вмешиваться в историю. Великий маг ушел в раздумья, когда бледная дрожащая кисть, с закостеневшими пальцами протянула руки к кубку с зельем. Северус чувствовал, что серьезно заболевает. Несколько глотков, он поморщился, ощутил, как лекарство растекается по нутру, возвращая силы, которые сейчас были не нужны. — Возможно идея с хроноворотом все же имеет смысл. Волшебники посмотрели друг другу в глаза, один с задумчивостью, другой с неверием и пониманием. — Этого не может быть, — опроверг свои же мысленные догадки Северус. — Но она была молода, даже юнее, чем в день смерти, это странно. Возможно темная магия, или временная дыра, но это лишь легенды, существование дыр не доказано, но она вела себя так, будто не случайно попала в наше время, — провел логические рассуждения приходящий в себя разум Снейпа. Дамблдор вздохнул. — У нас нет ответа на этот вопрос, но мы будем искать, Северус, ты должен понимать, что должен держаться, взять себя в руки. Эти слова изрезали острыми бритвами, - как он должен держаться, когда мир взял и перевернулся с ног на голову? Сильный опытный маг, а на деле, - размазня, утонувшая в болоте собственных несбывшихся надежд. Конечно, легко! Никто не говорил старику, что он вот уже четырнадцать лет как умер и пал духом? Что ж, маска безразличия, он выкарабкается и снова наденет на себя безликий образ злобного профессора зельеварения. Дамблдор переживает не за него, а за успех «общего дела». Вести шпионаж с затуманенным рассудком будет несколько сложно. Старый дурак заботится только о своих целях. Да пошло оно всё! Глаза Северуса метали молнии, но директор старательно игнорировал эмоциональные выплески агрессии. Он просто встал и направился к камину. — Северус, береги здоровье, — сказал он на прощание, кивнув в сторону противопростудного зелья. Он бы ответил: «Идите к черту!», да сил, к сожалению, осталось мало. Седая грива исчезла в зеленом пламени, и Снейп остался один, вновь погружаясь в тяжелые страхи и ожидания, что это не конец. * * *
Боги, смилуйтесь, простите грешную душу, совершившую чудовищный поступок. Это хуже убийства, это полное уничтожение. Оставила тебя там, в мокром переулке на холоде, раздавила, размазала. Кем бы ты ни был, никто не заслуживает подобной участи. Даже ты, приспешник Волан-де-Морта, убийца, ты всего лишь человек, и эти страдания… Мерлин, что я натворила? Как искупить эту ошибку? Страх за то, что он может докопаться до правды, подступал только сейчас. — «Аллегра, он узнает, и тебе придет конец», — вещало подсознание голосом громовержца. — Как он может узнать? Он не сможет даже мысли мои прочитать… Ведь я так долго тренировалась, когда поняла, что он легилимент, научилась ставить барьер, думать об отвлеченных вещах, об учебе. — «Долго твой барьер не выстоит. Кровь вейлы, он догадается, что ты можешь…» — Прекрати, он не сможет понять, найти. Спор с самой собой так ничем и не решился. Она заставила себя выпить зелья сна без сновидений и противопростудное, чтобы не вызывать подозрений своим чиханием. Скрестила пальцы на руках и ногах, чтобы не заболеть, не выдать… Хотя я больше чем уверена, что завтра половина школы будет шмыгать носами. Почему угрызения совести волнами то появлялись, то отступали? Почему нестерпимое чувство вины покидало сознание? Успокаивающее действие зелий? Еще недавно я бродила по Хогвартсу как душевнобольная, без цели, без мыслей, ощущая ненависть к самой себе…
***
Lux in tenebris — Свет во тьме
|
Великобритания, 20.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
