Он видел Алазар. Она улыбалась и махала рукой кому-то за его спиной. До нее идти было все ничего — шагов десять — но он не мог сдвинуться с места. Потом она уткнулась в книгу, и он с удивлением понял, что она выглядит как-то по-другому. Ее волосы были заплетены в косы, лицо не было таким бледным, а одета она была в школьную мантию с гербом Слизерина на груди, и в руках держала раскрытый толстый учебник. Рядом на траве лежала сумка, из которой выглядывала тетрадь в неяркой обложке. Гарри через силу оглянулся. Была весна, видимо, она готовилась к экзаменам. Интересно, сколько ей здесь лет? Алазар попыталась пригладить непослушные волосы назад, чтобы их не трепал ветер. Они очень мешали ей читать. Такой знакомый жест! Он видел тысячу раз, как она так нетерпеливо отбрасывала пряди назад. Как же он здесь оказался? Почему Алазар его не замечает? К ней быстрым шагом шел черноволосый парень, его мантия была украшена так же, как и у Алазар — изображением зеленой змейки и значком старосты, который Гарри не заметил сразу. — Привет, Зара! Давно ждешь? — Не дольше смерти. Как дела? — Отлично! Профессор Слагхорн кое-что мне рассказал, хочу обсудить. Да, кстати, что ты придумала? — Ну... Да. Если ты хочешь больше слизеринской символики, то... на, сам смотри, — и Алазар протянула юноше тетрадь. Гарри с большим трудом удалось подойти к странной парочке. Юноша был ему совершенно незнаком, а Алазар вела себя очень необычно. Мальчик заглянул в тетрадь в руках слизеринского старосты. В ней было исписано много листов, но тот безошибочно открыл последнюю страницу, на которой закончила Алазар. Гарри присмотрелся к рисунку, который теперь внимательно рассматривал слизеринец. У мальчика перехватило дыхание. С белой бумаги на него смотрела зеленая змея, вылезающая из черепа. — Как тебе? — Это шедевр, Зара. Я в восторге, — у Гарри подкосились ноги. Неужели ужасная метка вышла из-под пера Алазар? — Мы с мальчиками обязательно используем это! Ты чудо. — Что не сделаешь за возможность пользоваться Запретной секцией круглые сутки! Оба весело рассмеялись и одновременно открыли свои учебники. Тетрадь была убрана обратно в сумку Алазар. Странная парочка еще долго сидела около озера, кормила хлебом гигантского кальмара и обсуждала перемены в современном зельеварении. У Гарри ужасно закружилась голова, и он наконец-то проснулся.
***
— Алазар! Алазар! Алазар! — Гарри задыхался, на всех парах сбегая по лестнице в гостиную, чтобы там поговорить. — Да не кричи ты так, я прекрасно тебя слышу! — Алазар стояла внизу, около лестницы и тревожно на него смотрела. Глаза ее в темноте чуть светились, как у вампира. — Ты на шее носишь мою кровь, в себе носишь мою кровь, как я могу тебя не услышать? Услышу, даже если ты просто подумаешь обо мне! Что случилось? Она могла показаться очень рассерженной, если бы Гарри не знал, что она напугана его криками и беспокоится за него. — Эээ... — Боевой запал Гарри как-то сразу исчез. — Мне просто приснилось... — Ты увидел кошмар? И решил, что это стоит обсудить? Хорошо. Успокойся, сядь. Горячий шоколад будешь? Что ты видел? Гарри взял в руки протянутую чашку и начал греть об нее руки. Что ему сказать? Что он видел, что это она придумала метку? А что, если это неправда? И ему лишь пригрезилось, потому что слова Рона о «чернокнижнице» не выходили из головы? Гарри вздохнул. Он не мог рассказать это Алазар. Он обидит ее. Его «мать» разожгла камин и закурила. По комнате поплыл легкий цветочный запах, совсем не похожий на табак. Интересно, что она курит? — Почему Малфой тебе кланялся? Алазар удивленно посмотрела на Гарри и спокойно ответила: — Выражал свое уважение, я полагаю. Гарри не стал спрашивать дальше. Он не знал, как узнать все, не подставив профессора Снейпа. — Гарри, если ты хочешь что-то узнать, спроси. Я всегда отвечу. По крайней мере, я постараюсь. — Ты темный маг? — И да, и нет. Я достигла того уровня волшебной подготовки, когда это уже не имеет особого значения. Если я использую свои силы во вред, меня посчитают темным магом, помогу добру — светлым. Но это все очень относительно. — То есть? — Нельзя четко судить, кто добро, а кто зло. Непонятно? Как бы тебе объяснить... Вот, например, падение Воландеморта привело к массовым арестам его приспешников. Для мирных граждан это хорошо? — Конечно! — А для семей этих людей? Для их детей, жен? Матерей? Добро? — Ну... Нет... Наверное... — он помолчал, обдумывая следующий вопрос. — Ты лично знакома с Воландемортом? — Мы были знакомы. Довольно близко... Когда-то. В камине мерно горел ровный огонь. Дым сигарет Алазар плыл по комнате сизым облачком. Они вдвоем сидели в креслах, а вокруг создалась почти домашняя обстановка, как у Дурслей в преображенной комнате. — Это ты придумала метку? — Гарри замер. — Я. Но когда я ее рисовала, я не знала, как ее будут использовать. Я думала, что это будет лишь знак отличия, «клановости», не более. — Кем ты приходишься Воландеморту? — Гарри, ты уверен, что хочешь знать? Хотя, будет лучше, если я тебе скажу, — она опустила глаза. Гарри нетерпеливо поерзал в кресле. Алазар как-то нервно закурила четвертую сигарету. — Я его невеста... — мир не рухнул, Гарри не убежал с криками, но она все равно боялась повернуться к нему. — И буду ей еще как минимум год, после чего чары спадут, и я буду свободна. — Что за чары? — признаться, Гарри ожидал чего-то подобного. Просто так ведь в тюрьму не сажают, ведь так? Хотя... Невеста? Ужасно... — Клятва. Давай пока не будем об этом? Я расскажу, когда придет время. Через год, точнее. Ты хочешь еще что-нибудь спросить? — Да. Еще два вопроса. Почему ты так не любишь профессора Дамблдора и кто такие «девочки», о которых говорила миссис Лонгботтом? — Дамблдор когда-то бросил своего ребенка. Этого я понять не могу. Меня по-другому воспитали. И на работе я борюсь с такими, как он, ублюдками. Но тему Дамблдора тоже обсудим позже, ладно? А девочки... Давай я лучше расскажу тебе о своей работе, так будет понятнее, кто они, хорошо? Гарри сел поудобнее в кресле, готовясь слушать. Удивительно, но шоколад в чашке не кончался. Хотя — ничего удивительного. Это же Алазар его призвала. — Много лет назад мой приемный отец, которого я почитаю за своего, познакомил меня со своим другом. Его звали Алирох, и он произвел на меня неизгладимое впечатление. Он и рассказал мне, что люди живут не только на этой планете, разных Миров очень много. Каждый Мир называется параллелью. За всеми ними надо смотреть. Существуют два древних Ордена, занимающихся этим. Один из них называется Либра, но там сидят одни бюрократы и идиоты, по моему мнению. Но это довольно объективно. А второй называется Советом Семнадцати, там я и работаю. Все решают семнадцать человек, по количеству тех Древних Королей, которые защищались, а не нападали^; за каждым из них закреплен так называемый «Департамент». Каждый Департамент занимается своим делом и по возможности не лезет в дела соседей. Я работаю в «Департаменте охраны детства и наказания противоправного отношения к потенциальным и развивающимся магическим талантам». Длинно, долго и скучно. Поэтому его кратко называют «Детским садом». А либристы — «адом». Но они вообще практически все — полные придурки. Я не слишком сложно объяснила? — Гарри отрицательно помотал головой. — Но в одиночку сложно было справиться со всеми проблемами, дети есть везде, поэтому кроме меня есть еще шесть «девочек», которые уже давно не девочки, а полноценные девушки. Одна даже замуж вышла и мамой уже стала. А Алирох, кстати, глава Совета Семнадцати. По его приглашению я там и оказалась. Между Либрой и Советом вечное соперничество, прямо как между вашими факультетами, только гораздо серьезнее... Но мы неизменно выигрываем, естественно. Вот и все. Не устал меня слушать? — Нет, конечно. А что за Трансферт, угрожающий безопасности Хогвартса? — Все параллели связаны между собой. Есть несколько «лифтов»... Ты знаешь, что это? Хорошо. Есть несколько «лифтов», пронзающих все параллели, — так называемых Трансфертов. Кроме хороших существ по ним могут подняться и плохие. Хогвартс стоит на месте, где эту параллель пронзает Трансферт. Поэтому здесь есть я. — Да, ты говорила, что ты его охраняешь... А твои родные живут в другой параллели, поэтому о них никто ничего не знает, да? — Наши родные, Гарри, наши. Я обязательно вас познакомлю, но сначала ты должен немного подрасти. А то скажут, что я тебя голодом морила, — они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Дрова в камине мирно потрескивали. Скоро камин потухнет, комната погрузится во тьму. Но это не пугало — даже наоборот. Сидеть так было уютно и спокойно. Жаль, что рассвет так скоро... Гарри помотал головой. Умиротворяющая обстановка, горячий шоколад и Алазар — все это, без сомнения, успокаивало. Мальчик собрался, протер глаза, чтобы не заснуть, и спросил: — А Пабло тебе зачем? — Если я получу травму, он ее вылечит. Больше же никто не сможет. — Почему? — Это особенности моего рода. И твоего, кстати, тоже. Просто ты еще юн, очень юн. На тебя пока действуют зелья этого Мира. А для меня самое простое зелье, даже идеально приготовленное, может стать настоящим ядом. Анти-похмельное, например. Да, кстати, у тебя тоже когда-нибудь обязательно будет Хранитель. Когда подрастешь и Академию закончишь, например. Пока я являюсь твоим магическим опекуном и Хранителем. — Что закончу? — В обязанности «детского сада» входит и патронаж учебных заведений. Хогвартса, например. А лучшее из них — Академия Высшей Магии — курируется мной лично. Туда очень сложно поступить, так как принимаем экзамены мы всем Советом. Но закончившему ее уже ничего не страшно. Там лучшие преподаватели со всех Миров. — Я смогу туда поступить? Или они примут «Золотого мальчика» просто так? — Гарри нахмурился. — Гарри, это другой Мир. Там ничего не известно о твоей «позолоте». И спрашивать с тебя будут, как со всех. А может, даже строже, ты же мой сын. — Гарри решил отложить вопрос о родстве еще на год, тем более его все устраивало. А через год Алазар расскажет все еще и о профессоре Дамблдоре, тогда об этом и поговорим. — А ты ее закончила? — Основной курс — да. Но сейчас я взяла несколько дополнительных факультативов для углубленного изучения, например, Боевой магии. Для меня смертельна потеря навыков. Вот и поддерживаю там форму. — Ты как Гермиона! — улыбнулся Гарри. — О! Я хуже, поверь. Я одновременно и преподаю, и работаю, и учусь, поэтому устаю и ничего не успеваю. Мои учителя ставят мне незачеты, а я кидаюсь на своих студентов. Да я зверь просто, а не какая-то Гермиона! — она тихо засмеялась. Гарри счастливо улыбнулся в ответ. Уже засыпая, он подумал, что хотел рассказать Алазар о странных голосах, которые больше никто не слышит.
***
Завтрак — это наказание для человека, который почти до самого рассвета обсуждал прошлое своего хранителя. Рон и Гермиона тоже выглядели недовольными жизнью в целом и этим утром в частности. За учительским столом не было директора, а у окна не курила как всегда Алазар. «Спит, наверное» — сначала решил Гарри. Потом вспомнил, что она никогда не спит, и еще больше нахмурился. Шумный гриффиндорский стол молчал и старался не производить громких звуков. У большинства не сегодня-завтра были контрольные зачеты по основным предметам. Голова не болела пока только у первокурсников, но они тоже под влиянием общего настроения напряженно молчали. Пробил колокол. Большой зал пустел. В этот момент в зал влетел огромный черный сокол — сапсан, сделал несколько кругов и уселся на один их флагов факультетов. Зеленый. С секунду он молчал, а потом пронзительно крикнул. Малыши вынуждены были закрыть руками уши. Старшие недовольно кривились. Сокол повторил свой пронзительный крик под тихое негодование учеников. Учителя хмурились. — Говард! — посредине зала из неяркой вспышки появилась Алазар и протянула руки навстречу птице. Сокол взлетел и камнем кинулся к девушке. Секунда — всем показалось, что огромная птица разорвет несчастную — но кандидатка на страшную экзекуцию смеялась и уже прижимала к себе крылатого друга. — Говард! — Как ты, хороший мой? Что ты принес, милый? — сокол наклонил голову, словно кланяясь. Он сидел на левой руке девушки, до крови сжимая ее, но Алазар словно не замечала этого. Свободной рукой она отвязывала письмо от лапы сапсана. — Ого! Кто пожалует! Ну что ж, встретим. Встретим же, а, Говард? Они тебя не сильно обижали? — птица покачала головой из стороны в сторону, заслужив еще один довольный смешок. — Ладно, солнышко мое почтовое, отдохни пока с дороги. Говард мощно взмахнул огромными крыльями, отталкиваясь от своей опоры, и взлетел в небо. Уже через полминуты его уже невозможно было разглядеть в небесной выси. Алазар довольно улыбалась, перечитывая письмо. — Это должно быть довольно захватывающим зрелищем... Да-да... Она еще раз взглянула на письмо, торжествующе усмехнулась и опять исчезла. — Аппарировать здесь нельзя! Это еще в «Истории Хогвартса» написано!.. — ошарашено прошептала Гермиона. — Правила всегда пишутся для большинства, Гермиона, — назидательно сказал Рон, копируя интонации учителя Трансфигурации, и этим вызвав довольный смех, однако, слабый — головы все также болели от страха перед близящимися зачетами. — И все-таки... — в глазах Гермионы зажглись огоньки крайнего любопытства. — Все знать нельзя, но очень хочется, да, Герми? — близнецы подмигнули брату и его другу.
***
— Рон, мне кажется, или меня все сторонятся? — Гарри, ты же понимаешь... — Вообще-то, не очень. Гарри и Рон сидели в хижине Хагрида, сам лесник ненадолго ушел, но оставил им чай и печенье. Мальчики ждали Гермиону, которая в последнее время пропадала в библиотеке больше обычного. За окном шел мелкий противный дождик вперемешку со снегом, серые тучи висели так низко, что, казалось, цеплялись за шпиль Астрономической башни. Непогода наложила свой отпечаток даже на настроение: было как-то тоскливо и грустно. — Гарри, понимаешь... — Рон замялся, чуть покраснел и выдавил из себя, избегая встречаться с другом глазами. — Салазар Слизерин говорил на языке змей. А та надпись... В общем, тебя считают чуть ли не наследником Слизерина... — Кого? Меня? Рон, ты что? Это же смешно! Да какой из меня наследник! И я в Гриффиндоре, между прочим! — Не горячись, Гарри. Просто умение говорить со змеями — очень редкий дар, обычно передающийся по наследству, — в хижину вошла Гермиона. Пока она отряхивала свое пальто, снимала красно-желтый вязаный шарф и наливала всем новую порцию чая, Гарри и Рон напряженно молчали. — Но... Мои родители не говорили со змеями! Они были гриффиндорцами, и вообще! — Гарри стало страшно. Неужели его лучшие друзья не верят, что он никакой не наследник? — Гарри, успокойся. Эта способность могла перейти к тебе, когда Сам-Знаешь-Кто пытался тебя убить... — Вот какое наследство ты имеешь в виду, да, Гермиона? Да не надо мне такого наследства! Гарри схватил свой плащ и вылетел из уютного домика. Сзади что-то кричал Рон, но мальчику было все равно. Он не хотел этой славы, не хотел этого внимания, а теперь все будут пялиться на него из-за того, что он умеет говорить со змеями и, возможно, наследник Слизерина... Озеро еще не замерзло, но гигантский кальмар уже впал в спячку. Природа, как и настроение гриффиндорца, была унылой и серой. Близкое серое небо, мерзлая и серая земля, серая водная гладь... Гарри посмотрел вокруг: ни души. Он был один, и ему казалось, что рядом с ним больше нет близких людей, одиночество и горечь захватывали его все сильнее. Мальчик сел на корень старой березы, растущей недалеко от озера. Да, это было то самое дерево, под которым Алазар из его сна общалась с тем молодым человеком. Интересно, кто это? Хотя... Какая разница... — Поттер! Поттер! Проснитесь! Вы что, с ума сошли! Заснуть зимой на улице! Поттер! Кто-то настойчиво тряс Гарри за плечи. Но спать было так здорово, так спокойно... Нет, Гарри определенно не хочет просыпаться. Тряска закончилась. «И слава Мерлину» — устало подумал ребенок, чувствуя, что мир вокруг покачивается, колеблется и дрожит.
***
Гарри открыл глаза в незнакомой комнате. Она была обставлена со странным аскетизмом, несвойственным Хогвартсу: кровать, тумбочка и небольшой шкаф. Шторы на единственном окне были плотно задернуты, и Гарри не мог рассмотреть цвет окружающей мебели. Но это не спальня в общежитии, это точно. — Гарри, ты проснулся? Ну слава Беллиому! — в комнату бесшумно вошла Алазар. — Мы уж решили, что ты хотел покончить жизнь самоубийством... И даже успешно, — она села на кровать рядом с ним. — Как же ты меня напугал, малыш, — ведьма сжала его руку. Гарри стало тепло и уютно. Он развернулся и положил голову ей на колени. — Где я? — он чуть поерзал, устраиваясь поудобнее. — В покоях профессора Снейпа. — Где?! — сонливость как рукой сняло, мальчик подпрыгнул и сел в кровати. Гарри искал на лице Алазар улыбку или намек на шутку. Но она была серьезна. — Но... Как я здесь оказался? — Северус принес тебя сюда, — Алазар поежилась от холода и тени страха, который она испытала, когда зельевар принес ее сына, а пульс ребенка почти не прощупывался... — Ты заснул прямо на улице, очень замерз, и мы боялись, что не откачаем тебя... Как же ты меня напугал, малыш... Не делай так больше, хорошо? — она ласково потрепала его по щеке, но в темно-зеленых глазах Гарри увидел неподдельную тревогу. — Хорошо... — вздохнул он. — Прости меня. — С каких это пор я стал Северусом? — профессор Снейп вошел в комнату стремительно и вызывающе повел плечами, подходя к широкому подоконнику, на котором стояли колбы и склянки. — С тех самых пор, как спас жизнь моему сыну, — Алазар встала и подошла к зельевару. Он возился с зельями и демонстративно не замечал ни ее, ни ребенка. Волшебница потянула руку к его плечу, пытаясь привлечь внимание, потом передумала и вздохнула. Гарри был уверен, что услышал в этом вздохе горестное «прости». Но уже через секунду она словно встрепенулась, выпрямилась, гордо повела плечами и добавила: — Долг жизни Вам, профессор, выплачу я, так как я являюсь хранителем мистера Поттера. Обращайтесь в любое время. Всего хорошего. Алазар развернулась, чтобы подойти к Гарри и забрать его, правда, сам Гарри не представлял, как она это сделает, потому что самостоятельно идти он не мог. Он чувствовал такую слабость, что больше всего на свете хотелось лечь обратно и заснуть. — Подожди... те, — Снейп не повернулся, смешивая что-то в специальной плошке. — Я, Северус Снейп, освобождаю Алазар от долга жизни. Теперь можете идти. Алазар прищурила глаза, напоминая Гарри дикую кошку. — Не стоит, мистер. Я плачу свои долги. — Вы моя госпожа, не забывайте об этом. Я не могу требовать у Вас долг, — голос Снейпа был приглушенным, словно он говорил через силу. — Это не имеет значения. — Имеет, — он не оборачивался, разговаривая через плечо. — В любом случае, я помню об этом. Но отказ не приму. Спасибо за помощь, — с невыразимым сарказмом. — Я передам жениху, что Вы помогали мне. Плечи Снейпа как-то странно дернулись, потом медленно опустились. Он обернулся, держа в руках кубок с зельем. На лице, чуть более бледном, чем обычно, застыла нечитаемая маска. У Алазар была примерно такая же. Гарри решительно ничего не понимал. Что происходит? Снейп протянул Гарри кубок, в котором было согревающее зелье, и ушел, когда мальчик его выпил. Уже у самых дверей он бросил, не замедляя шага: — Я лелею надежду спать сегодня в своей кровати, — и, посмотрев на Алазар, добавил. — И в одиночестве. — Да нет проблем, Снейп, — к Алазар вернулся обычный саркастичный тон. — Я попрошу домовиков сменить постельное белье и проветрить здесь, когда мы уйдем. Вот они порадуются — хоть раз за последние двенадцать лет им будет дозволено это сделать. Снейп бросил на нее яростный взгляд и вышел, громко хлопнув дверью. Девушка поежилась, как от ветра, и вновь посмотрела на Гарри. — Ты себя нормально чувствуешь? — Да, — сказал он в ответ, зевая. — Тогда давай уходить отсюда, — она обняла его, и вдруг мир завертелся, цветные картинки заплясали перед глазами мальчика, но длилось это всего секунду. Спустя еще мгновенье Гарри уже спал, окутанный специально наложенными на него чарами, в своей кровати.
***
— Какого лешего?! — громко, страстно, вращая для верности глазами a-la рассерженный Снейп, с оглушительным стуком двери об косяк. — Не кричи, Алазар! — Дорогая моя Минерва, да кто здесь кричит? Я лично не кричу. И ты не кричишь. Значит, Альбус. Действительно, кто ж еще?! Да не обращай внимания, он всегда такой... особенный. Пусть кричит на здоровье. Больным вообще мешать вредно, вот и не мешай Дамблдору кричать... — Какого лешего?! — шепотом, иронично, с шелестом больничного халата на вешалке, колышимого ветром от стремительных шагов. Это чтобы Альбусу кричать не мешать. Я тише — ему свой крик лучше слышно. Пусть наслаждается. — Мы не знаем, кто или что это сделало. Одно понятно: нам не снять проклятье до созревания мандрагор... — Удивил единорога размером... рога. Я всегда знала, что ты ничего не смыслишь в настоящей жизни. Хотя... Молодец, что сознался. Я давно этого ждала. — Не удивлена. Вы, Альбус, никогда ничего точно не знаете! Одни сладости вместо мозгов! — как у тебя глазки-то за очками повылезали... Смотри, не урони случайно. И руками лучше придержи — а вдруг упадут?
— Без оскорблений, я попрошу! — Ой, как глаза-то засверкали! Но на место так и не вернулись... Красота! Минерва, этот дед опять кричит! А мне плевать, он мне никто, борода лохматая, так что слушай...
— А что, я кого-то оскорбила этой констатацией фактов? — сделав невинное личико и мило поморгав. На тебе русалку в собеседники, ловелас ты наш престарелый!.. — Прекратите! Оба! — Макгонагалл раздраженно теребила перо в руках. Как оно оказалось в больничном крыле — непонятно. Может, Минерва в тайне очень любит щекотку? Надо будет спросить... Знаю одно заклинание... Если и правда любит — это будет восторг! И несложно совсем, четвертый уровень всего... — Он первый начал! — по-детски надую губы. Спорим, сейчас Минерва выдаст что-нибудь стандартное? — Будь умнее, остановись первой... — тут же отреагировал педагог со стажем в душе Макгонагалл, потом она поняла, что говорит это мне о своем директоре ненаглядном. Ой, как смутилась! Ха! — А я и так умнее... — весело у них тут. Мне нравится. Да, да, Дамблдор, я умнее, сильнее и лучше тебя, гриффиндорский очкарик-сладкоежка! Ой, нет, у меня сын тоже в очках... Тогда так: лимонодольковый вечногрыз! Давай, прочитай эти мои мысли, на большее тебе все равно рассчитывать не приходится... Альбус хмуро посмотрел на обеих и отвернулся к окну. — У нас еще одна окоченевшая жертва, Алазар. — Я знаю, — спокойно, затягиваясь любимой сигаретой. Этот вкус и запах могут свести с ума настоящего ценителя! Впрочем, Альбус к таким не относится, хотя с ума уже чем-то сведен. Безмозглый вечногрыз-переросток, новый вид. Бедная Минерва, ты-то что так переживаешь? Успокойся! Хотя, я тебя понимаю... Рядом с этим длиннобородым фавном на выгуле я бы тоже нервничала! Так что там она от меня хочет? — Что?! Ты знаешь?! И так спокойна? В школе паника! Все обвиняют Гарри в совершении этого... эээ... — Гарри здесь совершенно не при чем! А кто обвиняет — тот полный...<…> ! — Еще чего! Мой сын! Мой! Я захочу — я обвиню! А другим — клобкопуха в ухо... И еще куда-нибудь... — Алазар! — Макгонагалл смущенно покраснела. Вот наивная! Твое счастье, что ты не читаешь моих мыслей, как Дамблдор. Уж ему сейчас нелегко меня чем-нибудь тяжелым не ударить... А нельзя! Я ж отвечу! Ха! Представила, что получится... Мне нравится. Хорошая, кстати, идея...
— Минерва, не в твоем возрасте краснеть от каких-то слов. Ладно, вы здесь оставайтесь, а я пойду Говарда проведаю. Давно мы с ним не летали... — Да-а... Летать, летать... — А как же Джастин? — Какой еще Джастин? Минерва, как давно тебя стали интересовать столь молодые мальчики? Ах, это только ученик? Жалко... Тебе же скучно наверняка с сумасшедшим сладкопоедателем, я уверена! Да, эту мысль ты тоже можешь прочитать, Альбус. И не надо так краснеть, чай, не маленький. Некоторые мужчины могут предложить девушке не только лимонную дольку... — А Джастин, к твоему сведению, спит и ни клобкопуха не колышется. Его жизни, опять же, ничего не угрожает. Так что разбирайся сам, мне некогда. — Я хочу летать! Летать! А не дышать тут мерзкими мыслями противного вонючего старикашки... Читай, Альбус, читай, на здоровье... И как, нравится? И Алазар с гордо выпяченным вперед подбородком вышла из больничного крыла. Лекарство давало о себе знать: немного наглости, немного вседозволенности, немного сарказма — чуть больше обычного, но в пределах нормы. Почти у порога, вполоборота: — И, Альбус, узнай, наконец, когда у Снейпа день Рождения. Последний раз ты его еще в школе поздравлял, и то только после подсказки Слагхорна. И пропей зелий от маразма и склероза — тебе будет полезно. — И вот красней теперь, красней! Откуда я это взяла? Про день Рождения? А Мерлин меня знает... Летать хочу.
| 
Великобритания, 04.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
