Гарри опять снилась Алазар. Теперь-то он понимал, что это сон, очень реалистичный, страшный, бессмысленный, но сон. Всего лишь сон... Страх, комком вставший в горле, паника, захлестывающая его все больше и больше, ужас, парализующий и лишающий зрения — все это ядовитым коктейлем держало мальчика на месте, принуждая смотреть. Он пытался закрыть глаза, пытался отвлечься, не обращать внимания, дождаться утра и звона магического колокола... Но все его попытки разбивались о происходящее вокруг него. Вокруг него были люди. Хотя... Не всех присутствующих Гарри мог бы назвать бы людьми. Эти существа скорее напоминали демонов ада. Они собирались около костра, ярко горевшего посреди густого леса. Ночь была тихая, но воздух не был прозрачным, как бывает в это время года. Весна... Раньше Гарри очень любил весну. Но сейчас он не помнил ничего из этого «раньше». Он весь состоял из раскаленных нервов, готовый плакать от собственной неподвижности и паники, которую не мог подавить, к стыду своему. Гарри уже понимал, что в этих отвратительных снах его никто не видит, но это не помогало успокоиться. Существа не разговаривали, только очень громко дышали. Не у всех лица были скрыты капюшонами, и Гарри видел грубую, раскрашенную красками кожу, горящие фанатичным светом глаза... У некоторых были рога. Если бы Гарри представлял себе дьявола, то тот выглядел бы примерно так же. Тела демонов в неверном свете костра казались размытыми и фантасмагоричными, и это пугало ребенка еще больше. — Приветствую всех собравшихся, — в круг вошел высокий красивый молодой мужчина. Он не прятал лицо, и Гарри с удивлением разглядывал черные кудри, темные глаза и светлую кожу говорившего. Его внешность так резко выделалась на фоне остальных, что казалась лишь маской, которую мужчина в скором времени снимет, чтобы соответствовать своим собеседникам. Громилы чуть наклонили головы в ответ. — Позвольте представить вам вашу новую госпожу, — черноволосый кивнул кому-то за спиной Гарри, и оттуда немедленно послышались какие-то странные звуки. Возня, сопение, тихая ругань. Перед собравшимися предстала Алазар. Она очень отличалась от той Алазар, которую почти каждый день видел Гарри. Эта была истощена, скулы очень сильно выделялись на бледном лице, а кисти рук, выглядывающие из бесформенной холщовой тряпки, в которую девушка куталась, были настолько тонкими, что, казалось, просвечивали. Огромные зеленые глаза отчаянно горели и словно искали поддержки. Густые черные шелковые волосы, которые, как знал Гарри, были предметом тайной гордости девушки, были спутанными и грязными, а главное — были пострижены тупыми ножницами^; пряди топорщились и были разной длины, но даже самые длинные едва доставали до плеч. Босые ноги были темными от синяков. Алазар напоминала эльфа-домовика, принадлежавшего очень жестокому хозяину. Она смотрела на костер, губы ее дрожали, словно она боролась с подступающими слезами и пыталась согреться. Гарри ужаснулся. Несомненно, эта худенькая девушка — Алазар... Но мальчику совершенно не хотелось знать, что привело ее сюда, и каким образом она выберется. — Зара, это мои друзья и деловые партнеры. С ними ты проведешь ближайшее десятилетие, а может быть, даже больше. Будь вежливой. Поздоровайся. Алазар поежилась, подошла на шаг ближе к огню, но на слова никак не отреагировала. — Ну же, Алазар, не заставляй нас ждать. Поприветствуй моих друзей. Немедленно! Хрустальная слеза едва не скользнула по щеке. Хорошо, что выдержки хватило, чтобы ее остановить! Алазар огляделась. Тяжелый вздох был подавлен. Изумрудные глаза потемнели, их заволокло туманом, и Алазар... запела. Гарри и не подозревал, что у его родственницы такой сильный и красивый голос. Плач, скорбь, слезы, обида, прощение — все было в этом мотиве. Язык, на котором сейчас пела девушка, Гарри никогда не слышал до этого момента, но это было божественно... Огонь, словно отвечая на песенный призыв, взметнулся до небес, стал захватывать все больше и больше пространства, подступать к размытым фигурам. Некоторые из них уже кричали, извиваясь и пытаясь скинуть горящую одежду. Алазар же стояла на единственном пятачке земли, куда огонь не направлялся. Скоро почти все демоны были объяты пламенем. Казалось, что прошло несколько минут, но Гарри знал, что на самом деле это заняло не больше 30 секунд. Черноволосый мужчина очнулся от ступора, навеянного пением Алазар, первым. — Что ты творишь, безумная? Petrificus Totalus! Crusio! Алазар закончила петь, пошатнулась, и весь мир для Гарри пошатнулся вместе с ней, закачался, затрещал и разорвался на миллиарды разноцветных осколков, больно впившихся в голову мальчика. — Тише, тише, мой хороший! Все закончилось! Проснись! — чьи-то пальцы массировали виски Гарри. Головная боль потихоньку отступала. — Что случилось? — Гарри словно говорил после тяжелого гриппа: хрипло, шипя и очень тихо. — Все прошло, малыш, все закончилось! Мальчик мой, прости меня... Гарри открыл глаза. Он был в светлой комнате, несомненно, не являющейся его комнатой в факультетском общежитии. Прямо перед ним сидела Алазар с таким виноватым и грустным выражением лица, что Гарри вновь стало страшно. — Что случилось? — он повторил свой вопрос гораздо более уверенным голосом. Мир постепенно возвращался на место — чуть расплывающийся, цветной, интересный. Алазар подала сыну очки и отвернулась, а потом и вовсе встала и отошла к большому окну. — Ты каким-то образом пробрался в мои воспоминания. Гарри, помнишь, тогда, когда ты спрашивал меня о метке, Воландеморте и моей роли во всем этом, ты сказал, что тебе приснился кошмар? Расскажи мне сейчас о нем. И сегодняшний сон расскажи. Я должна знать, с чем бороться. — Как я здесь оказался? — спросил Гарри через несколько минут. Он выложил ей все, как есть, и она молча курила у окна, за что мальчик был несказанно благодарен. Ему почему-то было очень стыдно. — Ты так кричал во сне, что я перенесла тебя сюда, чтобы не беспокоить твоих соседей, — растеряно ответила ему Алазар. — Спасибо... А где я? — Это мои апартаменты в Хогвартсе. Мальчик огляделся. Он лежал на зеленом диване посреди большой круглой комнаты. Вдоль стен стояли книжные шкафы, полностью заполненные книгами. Их было столько, что Гарри показалось, что вся школьная библиотека смогла бы уместиться в одном из этих шкафов. — Это только тридцатая часть моей коллекции, — отвлеченно прокомментировала взгляд мальчика Алазар. Гарри ничего не оставалось, как изумленно присвистнуть. — Скоро завтрак. Ты пойдешь или тебе здесь накрыть? — мысли Алазар явно были очень далеко от еды. — Нет, я пойду. Рон и Гермиона будут волноваться... Спасибо, — Гарри был растерян. Он ожидал, что она поругает его за то, что он влез в воспоминания, не предназначенные для чужих глаз. Но Алазар молчала. — Почему мне там было так страшно? — перед самым уходом он решил узнать правду. — Эти существа... Всегда вызывают у человека страх. — Кто это был? — Тени. И не люди, и не демоны, как ты заботливо окрестил их. Они живут на границе, в мире полутонов, в сумраке. Знаешь, почему предрассветный час всегда самый темный? Потому что это обычное время охоты теней. Они питаются желаниями, стремлениями человека, его болью, мечтами, радостью — всем. Тени бесчувственны, и они каждый день хотят попробовать почувствовать живые, настоящие эмоции. Но их никогда не хватает надолго — и они вновь идут на охоту. — А человек... Волшебник... Он как-нибудь чувствует тень? — Нет. Чуть притупляется острота ощущений... Но взрослые люди и так стараются скрывать свои эмоции, поэтому не замечают «работу» тени. Кстати, ты однажды уже встречался с тенью — когда я услышала от Рона, что я чернокнижница. Ты тогда еще по школе бродил, вот и наткнулся... А в кабинете Дамблдора феникс, рядом с ним вся «теневая» работа на нет сводится. — Помню... А ты? Как ты на них реагируешь? — сердце Гарри замерло и пропустило удар, когда ему вспомнилась тоненькая девичья фигурка, отчаянно поющая заклинание, чтобы огонь защитил от теней. — А я... А я сейчас сотрудничаю с ними. Работаем мы вместе... Так что все нормально. — Это хорошо, — мальчик сосредоточенно кивнул. — А они боятся огня? Света? Чего-нибудь? Их можно убить? — Местного солнца боятся очень многие. Оно безжалостно. Даже я терпеть его не могу. Но теням все равно. Не знаю, как их убить. Да и не пыталась ни разу... — и они надолго замолчали. — Ладно, я пойду... — Гарри пошел к двери. — Подожди, — Алазар все так же стояла около окна, кусая губы. — Я должна объяснить... Этой ночью я испытывала очень сильные эмоции, вызванные приемом лекарства... Ты уловил это. Обещаю, такая ситуация больше не повторится. — А тогда? — В тот раз мне пришло письмо с очень хорошими вестями. Я так бурно радовалась, что ты зацепил это настроение. Но этого больше не повторится, я гарантирую. — Алазар... — Что, малыш? — В том сне ты метку сделала из-за библиотеки... Я так и не понял... — Ах, да... Скажем так: у того молодого человека было пустое разрешение на Запретную секцию. Я тогда очень стремилась к знаниям, поэтому мечтала о том, чтобы туда забраться. Но при Диппете это было невозможно: заклинания накладывались куда более сильные, чем сейчас. Вот и все, собственно. Гарри кивнул и вышел в маленькую дверь. Лестница, представшая перед ним, была старенькой, деревянной и висела в воздухе. Стен не было вообще. Гриффиндорец с изумлением рассматривал Хогвартс с высоты птичьего полета. Дверь за его спиной растворилась, отрезая ему путь к отступлению. С каждым шагом пройденная ступенька исчезала. Гарри было, откровенно говоря, не по себе. Благополучно добравшись до площадки на крыше школы, он вышел в маленькую дверь, и оказался... прямо перед портретом Полной Дамы. — Пароль? — грозно спросила она, неодобрительно глядя на него. — Храбрый змеелов. — Входи. *** Весть о том, что Джастин с непонятной болезнью попал в Больничное Крыло, разлетелась по школе со скоростью цунами. Не было ни одного ученика, не строившего всевозможных версий. Однокурсники Джастина были удручены, но считали, что он скоро поправится. Гарри молчал о своей ужасной находке: почерневший Ник и окоченевший Джастин так и стояли у него перед глазами. Когда же мадам Помфри категорически запретила навещать больного, а Гриффиндор заметил пропажу своего прозрачного покровителя, шума в коридорах заметно прибавилось. По природе своей азартные близнецы Уизли даже хотели устроить тотализатор, но отказались от этой заманчивой идеи под внимательно-строгим взглядом Перси. Алазар не было в Большом зале, но Гарри, наученный горьким опытом, не беспокоился больше обычного. Ее частные отлучки он воспринимал как некую работу... Вот только мысли о Коуле и «помощи» Алазар несколько смущали. Слишком буднично и спокойно они разговаривали об этой самой «помощи». Неужели для нее чужая смерть — это вот так просто? Даже думать об этом не хочется. За ужином директор объявил, что Джастин заболел, заразен и сейчас спит, что беспокоить его не стоит, а Ник отправился к друзьям во Францию и скоро вернется. Эту версию все восприняли без особых эмоций, а близнецы моментально начали выдумывать, что за болезнь подкосила беднягу.
***
— Через 10 минут я заберу ваши работы. Надеюсь, вы готовы, — профессор Снейп, оправдывая свое имя, был суров и строг. Кроме Гермионы, спокойными выглядели только слизеринцы, и то не все. Гарри посмотрел на Рона: друг мешал зелье красивого сиреневого цвета. Кажется, оно было лишь чуть светлее, чем необходимо. У самого Гарри зелье получилось на редкость хорошим, и он с полным правом надеялся на хорошую отметку. — Снейп? — в класс вошла Алазар, чуть кивнула Гарри и прошла к учительскому столу. — Профессор Снейп, — автоматически поправил ее преподаватель зельеварения, обводя недовольным взглядом своих учеников, и повернулся к своей собеседнице. Но та лишь понимающе хмыкнула. Алазар выглядела отдохнувшей. Если бы Гарри не знал, что она все это время провела в Хогвартсе, то решил бы, что на курорте. Нет, она нисколько не загорела, одета была как всегда, но ее глаза насмешливо блестели, сама она улыбалась, и даже Снейп, кажется, чуть растаял. На ней была красивое черное платье, украшенное утонченной вышивкой и отдаленно напоминающее сюртук Мастера Снейпа своей закрытостью: оно полностью скрывало шею и руки, но красиво подчеркивало болезненную стройность девушки. Из маленького кармана на поясе Алазар вынула флакон, наполненный кроваво-красной жидкостью, и протянула его зельевару. Снейп внимательно посмотрел на нее, не торопясь брать сосуд в руки. Многие ученики исподтишка наблюдали за ними. Гарри еще раз вгляделся в лицо своей хранительницы и, успокоившись, занялся зельем. — Вот. Это последний ингредиент, — Алазар первой нарушила тишину. — Я вижу, — профессор Снейп протянул руку и, чуть помедлив, взял флакончик. — А когда оно будет готово? — Алазар нетерпеливо выдохнула. — Через три-четыре месяца. — Так долго... — казалось, волшебница очень разочарована. — А быстрее нельзя? — Нет! Как ты это себе представляешь? — Я могу поколдовать над временными потоками... — Не над зельем такого уровня! — Зануда, — разочарованно огрызнулась Алазар, впрочем, без особой страсти. — Знаю,- неожиданный ответ заставил ведьму очнуться, улыбнуться в ответ, поблагодарить и уйти. Снейп ехидно кивнул на прощание и вернулся к расслабившимся ученикам. — Кто-то отменил ваше задание? Почему я не в курсе? Займитесь, наконец, делом, у вас не так много времени!
***
— Гарри, после того, как Алазар подарила нам эти кулоны, я стал лучше спать. Мне перестали сниться кошмары про Джинни. Передай ей спасибо, ладно? Кстати, а что за зелье профессор Снейп готовит для Алазар? — Понятия не имею. А что, есть какие-то предположения? — Ну... Не знаю... Я не думаю, что это зелье сна без сновидений, — Гермиона задумчиво подперла голову рукой. — Ну, естественно! Герми, если даже Снейп скривился, то это наверняка что-то ужасно мерзкое и отвратительное. Он специально что-нибудь портит, чтобы Алазар почаще приходила к нему на уроках. Вот он вроде с кем-то и общается, паук подземельный. Брр! — Рон, я не была бы столь категорична. Профессор Снейп — настоящий профессионал, у него же великолепно получаются сложнейшие составы! В конце концов, после каждой тренировки, драки или ошибки Невилла вас лечат зельями, приготовленными профессором! А зельеварение вообще располагает к тишине, созерцанию, сосредоточенности и, конечно, некоторой нелюдимости! — два заслуженных удивленных мальчишеских взгляда на упрямую и порозовевшую подругу. — Кхм-кхм... Я передам ему, Гермиона. Думаю, он очень удивится такой характеристике, — Алазар, как всегда, оказалась рядом бесшумно. Гермиона подпрыгнула от неожиданности и густо покраснела. Рон был с ней солидарен, заливаясь краской и размышляя, слышала ли Алазар его слова, и если да, то как она к этому отнесется? Не напишет ли матери? Гарри, в отличие от друзей, был искренне рад видеть Алазар. Он-то был уверен, что она никогда их не выдаст, даже если они признаются, что хотят ограбить Гринготтс. — Гарри, можно с тобой поговорить? — Конечно! Они молча вышли из замка, повернули к хижине Хагрида, прошли до озера и остановились недалеко от огромной старой березы. — Гарри, мне пришло очень важное письмо... — ветер трепал черные волосы, выбившиеся из прически. — Я тебе уже рассказывала про Либру и противостояние между ней и Советом. Так вот, меня официально восстановили в должности, давно уже... и я должна уехать, чтобы разобраться с делами. Сам понимаешь, за тринадцать лет там накопилось огромное количество корреспонденции, прошений и заявок, — она закатила глаза, показывая свое отношения к этим бумагам. — Мне еще нужно будет получить согласие Либры на перемещения без дополнительного разрешения в любую точку Мира. Это долго и нудно. Я, скорее всего, не вернусь до июня, — она нахмурилась. В голове крутились все монстры этой параллели, которые могут напасть на ее сына. И, хотя защищен этот ребенок лучше, чем Гринготтс и Хогвартс вместе взятые, она беспокоилась, последние дни только и размышляя, можно ли по-другому. — Прошу тебя, не ввязывайся в какую-нибудь передрягу! Я боюсь, что не услышу тебя, если что-то случится. Обещай мне, что если произойдет что-то экстраординарное, ты расскажешь об этом Минерве или Снейпу, но сам в пекло не полезешь! Обещай! — чуть истерично закончила она. — Хорошо, Алазар... Но почему так долго? — Бюрократы и перестраховщики, Гарри, сильно тормозят любой процесс. Они проведут мою переэкзаменовку, состоящую из нескольких частей, и дадут добро на перемещения, по-другому и быть не может. — Это что-то вроде лицензии на аппарирование? — Это круче, малыш, — Алазар, чуть прищурив глаза, внимательно посмотрела на сына. — Если у тебя есть, что сказать мне сейчас, то говори. Вся эта волокита начинается завтра с рассветом. — Я буду скучать... — и мальчик обнял Алазар, уткнувшись носом ей в плечо. После секундного промедления она робко прижала его к себе в ответ. — Я тоже. Гарри, если что-то случится, ты всегда сможешь переждать это в моих комнатах. — Не буду я забираться на крышу еще раз! — Гарри замотал головой, не убирая рук. — И не надо! Просто открой любую дверь, представляя, что ты у меня. Это не сложно. Обещай мне, что все будет хорошо, а я могу не беспокоиться, что ты опять из-под земли достанешь Воландеморта! — оба хихикнули. — Обещаю, обещаю... Они еще долго стояли, обнявшись, и смотрели на озеро. Когда же похолодало, Алазар проводила ребенка до портрета Полной Дамы. — Я не задержусь там и на секунду сверх того, что потребуется, обещаю. Ты даже не успеешь соскучиться! Гарри почувствовал, что в носу противно защипало, и яростно потер глаза. — Хорошо, хорошо. Удачи тебе там, в этой Либре! Возвращайся скорее... Алазар снова прижала его к себе, поцеловала и растворилась в темноте коридора. — Пока... — грустно пробормотал в пустоту Гарри.
|
Великобритания, 04.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
