— А сегодня четырнадцатое, между прочим, — как бы между делом возвестила скучающая Алазар. — И что? — Снейп даже не оторвался от своих записей. — Праздник. — Алазар смотрела на потолок, лежа на своем месте. — Какой? — профессор удивленно поднял одну бровь. — Бунтарей, — уверенно ответил ему такой знакомый насмешливый голос. Профессор только хмыкнул в ответ. Он был на ужине и прекрасно знал, что именно воспевают безумные школьники. И это никак не бунт. — Любовь тоже мятеж. Разве ты не знаешь? — голос остался таким же, спокойно-констатирующим. Смятение Алазар могли бы выдать только чуть более сильно, чем обычно, сжатые губы. — Не имею чести, — буркнул зельевар в ответ и вернулся к домашней работе второкурсников. В большинстве своем — полный бред. — Выпьем? — Алазар даже на локте приподнялась, просительно глядя на очертания сгорбившейся над столом мужской фигуры. — Даже не думай. Естественно, нет, — он даже головы не повернул. Скучающий тон, словно она безумно надоела глупыми вопросами под руку, — и Алазар уже обиженно отворачивается.
***
— Какого лорда ты творишь?! — Пока никакого. О чем ты, милый? — Ах... ты... — Снейп судорожно выдохнул сквозь сжатые зубы. — Какого... дьявола?! Перед его глазами после возвращения предстала ошеломительная картина: Алазар, полулежа на кровати, пила из бокала богемского стекла темно-красную жидкость. Стоящая на полу бутылка утверждала, что это великолепное Cabernet Sauvignon 1728 года. Возраст впечатлил даже зельевара. — А мне тут Нико подарок прислал! — оживленно затараторила Алазар. — На праздник! — Нико? — Снейп начал перебирать всех знакомых ему людей, у которых могло быть такое имя. — Дядюшка Фла, — засмеялась Алазар. Стало очевидно, что она находится на той стадии опьянения, когда любое явление окружающей действительности веселит. «Дядюшка Нико Фла», — кажется, Снейп знает только одного человека, чье имя схоже с этим дурацким прозвищем. И он может спокойно дарить вина больше 250 лет выдержки... — Сэр Фламмель?! — пораженно выдохнул мужчина. Алазар покивала и засмеялась от собственной неуклюжести, когда уронила бокал. Алая жидкость, так похожая на кровь, залила белые простыни, принесенные Пабло из дома. Снейп нахмурился. — Перестань делать такое смешное лицо! — уже задыхаясь от хохота прогоготала девушка. Снейп фыркнул и потянулся к полкам с зельями. Где-то должно быть анти-похмельное... — Объясни мне, Совет тебя раздери, какого дьявола ты сделала это?! Капитулируешь?! Все?! Прощай, Совет?! Линяешь в кусты?! В комнате стало тесно: опьяневшая Алазар, удрученный Снейп, Пабло и его безумный гнев — для одного маленького помещения много.
***
Он не мог спокойно смотреть на нее. Она всегда вызывала у него безрассудную ярость. Еще в школе... когда он видел, как Блэк после расставания с очередной пассией пытается изображать чувства к ней. А она опускает глаза и молчит, вместо того, чтобы послать мерзавца куда подальше. Нет, она его совершенно не волновала. Блэк тоже. Да и кого может действительно волновать этот кобель?! Уж не Мастера Зелий точно. Но эта ее безмолвность, безропотность, покорность судьбе — вот что по-настоящему бесило Северуса Снейпа. О да, она еще и дружила с Эванс, хотя это была неравносильная дружба. Рыжая явно доминировала — всегда и во всем. Это и называется дружбой? Хм... Он прекрасно помнил тот день, когда Эванс решила познакомить «подружку» с Мародерами. Третий, что ли, курс... Неважно. Да, он помнил тот ужас, который тогда охватил ее при виде Люпина. Он смог прочитать это в ее взгляде тогда еще живых зеленых глаз. Врезалась в память и та брезгливость, с которой она коротко взглянула на Поттера. Явное «фи» читалось на бледном лице, когда она впервые кивала Блэку. С четвертым мародером она так и не заговорила в тот день. Ни в тот, ни позже. Снейп ехидно наблюдал за спящей на его кровати девушкой. Она была такой сильной, такой гордой... Такой незаметной? «Мисс Невидимка». О да, он помнил и насмешки, которыми ее награждали за то, что она редко поднимала глаза от книг. Но на уроках ее никогда не спрашивали. Никогда. Ни один учитель. Они не понимали, почему. Умение колдовать без палочки она тщательно скрывала, и ее принимали в школе за сквиба. Может, тогда и было положено начало этой странной дружбы с завхозом, кто знает. Недоумение проявлялось на лицах слизеринцев, когда она смиренно шла в гриффиндорское общежитие. Она никогда не зарабатывала баллы. Никогда. Но и не теряла их. Снейп хмыкнул. За семь учебных лет — нуль. Это должно безумно бесить ее. Нет, он решительно не понимает этой дурацкой привязанности к Эванс. Поттер тоже был от нее без ума — а результат? Оба мертвы. И ребенок десять лет черт знает где жил. И эта вот тоже... пострадала. Он был почти уверен, что зрение вернется. Должно вернуться. Но пока... Нет, Северус Снейп ненавидел предаваться праздным воспоминаниям! Но когда явный блик прошлого спит, повернувшись в твою сторону и положа одну руку под щеку, а вторую — на пояс, где висит невидимое оружие... самое то. Все равно никто не сможет осудить профессора за безделье — они одни. Ситуация была комичной. Впервые порог этих комнат переступила женщина. Даже не переступила — была перенесена лично им. На руках. М-да... А сейчас спала. Ну еще бы — его зелья всегда действовали так, как он хотел, и никогда его не подводили. А она выпила их достаточно, чтобы всю ночь провести, грезя и видя свои причудливые сны. Он задумчиво провел кончиком пера по виску. Какие сны могут ей сниться? Вряд ли радужные. Как-то не ассоциируется эта надломленная, истоптанная, но еще гордая солдатка с розовыми снами, заливными лугами и цветочками на поле. Он представил эту картину и не смог сдержать усмешки. Для нее же было бы лучше, если бы она не видела снов. Но он знал — это не так. Она видит. И кричит, кричит, кричит во сне. Пабло рассказал, как часто она метается по комнате, в забытьи сбивая предметы, прося кого-то остановиться, перестать, прекратить это. Что это? Северус не был уверен, что хочет знать. Проверять больше нечего — все оценки проставлены. Можно лечь спать. Но нет — лучше еще чашка ароматного эспрессо и томик Мортимера Борджиса «Сочетание ядов и проклятий: практический курс». Он любил книги. И, он знал, она тоже очень любила книги. Ее личная библиотека в несколько сотен раз превосходила школьную. Но у него, к сожалению, не было возможности добраться до этого храма знаний... Снейп затушил факел, зажег свечу, предварительно накрыв ее темным куполом. Ему было достаточно, чтобы читать, но недостаточно, чтобы раздражать ее глаза. Он нахмурился: она никак не желал вылезать из его головы. Может, еще кофе?
***
Алазар чуть приоткрыла глаза. Недалеко от нее сидел темноволосый мужчина, его черты в неверном свете единственной свечи казались размытыми и нереальными, а он сам — необыкновенно далеким. Она всегда знала его таким. Прошло двадцать лет — но ничего не изменилось. Алазар фыркнула, сонно потянулась и заснула опять.
***
— Ты действительно решила покинуть Совет, cara mia*? — Бельфегор помешивал изящной ложечкой горячий черный кофе. Снейп прятался за какую-то книжку, а Гарри вызывающе смотрел то на того, то на другого, не имея никакого представления о том, что происходит, но готовый горячо защищать Алазар. Та лишь опустила голову. Бельфегор молча ждал ответа. У них не принято спрашивать дважды, а он уважал свою дочь. — Пап... — она кинула беспомощный взгляд на Гарри. Бельфегор понимающе протянул ей свою узкую ладонь. Алазар с облегчением положила свою сверху. Со стороны это выглядело как престранное рукопожатие, но на самом деле являлось кратчайшим ментальным путем передачи мыслей и образов. Прошло лишь несколько мгновений, а Алазар уже вывалила на отца все произошедшее за последние месяцы, желая, чтобы он дал ей совет. Владыка Эльсинорский опять отпил ароматного напитка, предложенного гостеприимным хозяином того жилища, в котором сейчас находилась его седьмая дочь. И, хотя жидкость была излишне горячей и весьма горчила, Бельфегор с достойной благодарностью принял ее. Впрочем, в доме, где помогли его непутевой дочке, он мог с радостной улыбкой выпить даже алкоголь. Алазар благоразумно давала отцу подумать. Он редко спускался из дома, да и, честно говоря, практически никогда не выходил за пределы Эллинора. Этот случай был особенным. И пусть даже поводом для визита, вероятно, стала жалоба Алироха на ее прошение. — Не делай поспешных выводов и не принимай решений на горячую голову, — Бельфегор говорил медленно, степенно, аккуратно проговаривая каждый слог диковинного языка, на котором изъяснялись люди, сейчас его окружающие. — Ты не раз успешно сочетала в себе несколько ипостасей. Не заботься о проклятии, столь некстати постигшем тебя. Беллиом освещает путь своих детей. Пусть даже твой и более извилист, чем у остальных. Он встал, медленно повернулся и подал чашку Снейпу. Тот спокойно ее принял. Фарфоровая посуда была пуста и идеально чиста. Старый царь долго смотрел на зельевара. Тот чувствовал себя неуютно под внимательным взглядом этих серых глаз, так похожих на глубокое зеркало. Бельфегор кивнул, удостоил Гарри таким же долгим взглядом и кивком и просто исчез. Без хлопка, без дыма. Словно все присутствующие одновременно моргнули — а когда открыли глаза через секунду, то он испарился без следа. — Говард! Забери из Совета мое письмо. — Алазар задумчиво улыбалась, глядя в потолок. — Я пока не буду поворачивать.
***
— А я уж испугался. — Пабло улыбнулся, поправляя кружевное одеяло. — Я тоже. Когда поняла, что чуть было не натворила. — Алазар положила голову на подушку. Теперь ее глаза были защищены особыми чарами, пропускающими минимум света, но открыть глаза даже так она не решалась. — Тебе еще предстоит объясниться с Алирохом. — засмеялся Пабло, проводя рукой по коротким волосам подопечной. — О нет. — она комично уткнулась в подушку, словно хотела плакать. Они остались одни: Снейп прогнал Гарри, а сам ушел к директору — отчитываться. — Одного не пойму: почему Альбус спокойно принял, что Снейп меня лечит и на уроках быть не сможет? — выдохнула девушка в подушку, едва приподняв голову. — Потому что твой отец прислал ему письмо, в котором настоятельно рекомендовал создать все условия для твоего скорейшего выздоровления. — Пабло хмыкнул. — Да ты что? Серьезно? — она потрепала свои волосы, ероша их еще больше, если это было возможно. — Ага. Я присутствовал, когда мистер Дамблдор читал его. Ему стоило больших усилий не надавать нам пощечин этим письмом и не выгнать нас за дверь. — Представить даже не могу. Хотя нет, могу. Как вспомню, как мы после преждевременной кончины зеркальца разговаривали... Не такое уж Еиналеж и ценное, вообще-то, а он вопил как поросенок на бойне. Я тогда на восстановление разбитой поверхности недели две потратила, лишь бы больше этого визга не слышать. — Алазар откинулась на подушки и покачала головой. — Было и такое... Пабло улыбнулся и промолчал. Он слишком долго и слишком хорошо знал сидящую перед ним девушку. За смешливыми разговорами, кокетливыми рожицами и импульсивными жестами стояла расчетливая, твердая, лишенная эмоций душа. Алазар, он был уверен, нуждается в ласке, поддержке и понимании больше, чем кто-либо другой на всей планете, но дать ей это, не ущемив ее болезненно огромную гордость было практически невозможно. Да и мало кто пытался. Сейчас он смотрел на чуть сжатые губы, складочку между бровей — еще еле заметную, но оттого и пугающую, словно признание ее несовершенства — и понимал, что в ее хорошенькой головке уже рождается план мести Риддлу и Дамблдору. Пабло по призванию своему не различал зла, сделанного Алазар Томом и Альбусом. Ему, как хранителю, была безразлична сторона обидчика подопечной. Но он старался уважительно относиться к директору — все-таки тот приходился Алазар... Размышления были резко прерваны девушкой. — Пабло! Черт! Моресетти хотел ответить, что он совсем на черта не похож, но передумал, глядя на взволнованное лицо и еще не отросшие всклоченные волосы. — Я же должна была четырнадцатого явиться в Триумвират! Вот тут и Пабло припомнил несколько сильных непечатных слов и выражений. — Тебе пора бросать, дорогая, — строго сказал он. — Нет! — первая реакция была необдуманной, но спустя несколько секунд она повторила уже более осознанно. — Нет... Он промолчал, зная, что ей придется уйти. Она будет вынуждена покончить с Триумвиратом: раньше или позже — значения не имело. И он так же прекрасно понимал, что она знает это. — Мне надо содержать большую семью, Па. Никакой Совет не выплатит мне таких денег. А Триумвират готов платить. — Ты убиваешь! — сколько раз этот разговор катился по этим же рельсам... — Я исполняю приговор, — Алазар цедила слова сквозь зубы. — Палач, значит... — презрительно хмыкнул Пабло. — Называй как хочешь. — она угрюмо отвернулась. — Только после моей неявки и у меня есть свой палач. Пабло напряженно вдохнул, начиная осознавать, что его жизнь может разрушиться в единый миг. Он осознавал, что как Хранитель Алазар он и сам получал защиту. К нему никогда не приходили с проверками из Либры, его счетов, почты и документов не касалась рука Якова, его жена смогла после шести лет перерыва устроиться на работу в Совет, хотя это противоречило негласным правилам, а сын с сентября учился в элитной школе при Академии. И даже любимая старшая дочка уже была признана как сильная волшебница и отмечена Алазар. Он рассказал Гарри, когда тот попросил, какую сильную эмоциональную связь имеют хранитель и подопечный. Но это было не совсем верно в их с Алазар случае: она хорошо скрывала свои чувства даже от него. И Пабло испугался, впервые подумав, что Алазар не бессмертна, а он не всегда может ее полностью защитить. Теперь все зависело от нее, от того, как быстро она сможет распознать убийцу и спасти себя... — Беллиома ради, Алазар... — он не знал, о чем собирался просить. Чтобы она не выходила за пределы Хогвартса? Это невозможно, ее работа в Совете требовала постоянных перемещений. Чтобы она поставила более сильную защиту? Куда уж больше... Чтобы она берегла себя? Это его работа... Так они и провели в задумчивом молчании несколько минут до прихода недовольного Снейпа. ___________
* cara mia — (итал.) милая моя.
| 
Великобритания, 04.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
