Третьекурсники Слизерина и Гриффиндора большой толпой спускались по широкой лестнице, готовясь идти на урок Хагрида, когда двери медленно отворились. Дети замерли. Перед ними стояла группа в черных плащах и с накинутыми на лица капюшонами. Детям потребовалось не больше секунды, чтобы оценить ситуацию, вынуть палочки и атаковать Упивающихся. Правда, сделали это только гриффиндорцы, потому что воспитанники змеиного факультета лишь настороженно искали в темных фигурах своих родственников, и заклинать без расспросов не собирались. Несколько голосов выкрикнуло разоружающие и атакующие заклятья, но они не достигли цели. Ученики замерли, ожидая ответных действий, и удивленно попятились, когда их не последовало. Громом в тишине зала прозвучал шепот одного из «упивающихся»: — #$&, и правда встречают.
***
Немая сцена затягивалась. Слизеринцы не двигались, гриффиндорцы тоже замерли, да и шесть темных фигур не спешили что-либо предпринимать. — Какого дьявола вы здесь делаете, нежданные?! — Из-за спин учеников показался улыбающийся Кровавый Барон. — Не тебе упоминать дьявола, Арчи. — К нему присоединился и хмурый Николас. Они медленно проплыли мимо ошарашенных учеников и остановились, когда оказались ровно между детьми и незнакомцами.
***
Гарри чувствовал, что вокруг него не осталось воздуха. Неожиданно, что при приближении упивающихся у него не заболел шрам. Но глаза застилала уже знакомая пелена, страх проник в сердце, одевая его в ледяную корку. Он должен был, должен был уберечь своих друзей, но как?! Он не ощущал Алазар рядом с собой. Эта незримая ниточка порвалась еще вчера вечером, но он не мог бы сказать точно, когда: вечером, когда он прочитал в ее глазах отчужденность и нежелание разговаривать, или позже, когда решил вернуться и устроить ссору. Первую, потому и самую грандиозную. Или же когда охрипшим голосом звал кого-нибудь, качая окровавленную хранительницу в своих руках. Или, быть может, когда смертельно бледный профессор Снейп левитировал ее в больничное крыло, унося от сына? И вот теперь пришли они. Он ничего не мог поделать, знаменитый Гарри Поттер был бессилен перед собственным страхом.
***
— Ци, что делать-то будем? Мочим детей? — Ага, Джи, а потом Эл замочит нас. — Дамы! — Барон слегка поклонился. — Утро доброе, сэр Арчибальд, сэр Николас. — Вперед выступила одна из шести. Только теперь дети поняли, что перед ними укутанные в черные плащи женщины: они были стройными, изящными и относительно невысокими. — Зовите профессора МакГонаглл, — к гриффиндорцам повернулся разозленный донельзя Почти-Безголовый-Ник. — И Северуса, конечно. — Барон даже не обернулся, целуя ручки шести дамам. Сначала никто не сдвинулся с места. Потом все как-то резко задвигались, забегали, и через секунду детей в холле практически не было.
***
— И что это было?! — Северус, доброе утро. — И ты?! — И я. Только Брутом не зови. — Муженек-то твой в курсе? — Ци, что этот страшный черный мужчина от тебя хочет? — Эм, у нас по закону преследуются все расистские слова и выражения. Так что не «черный мужчина», а «афроамериканец». — Так-так-так. Великолепно. Зачем же к нам пожаловало это общество начинающих кокоток? — Мы к Алазар. — Ну понятно, что не к Альбусу на дольки. — Конечно, к нему ходят кокотки престарелые, Фадж, например... — Джи! Кхм-кхм-кхм... Северус, прекращай язвить и займись делом. — Чем-чем, прости? — Отведи нас к Алазар. — Она в больничном крыле... — И? — Поппи вас не пустит. — Уж не знаю, кто посмеет нас не пустить, но вы войдем. — И вообще, кто такая эта Поппи?! — Школьный лекарь, вроде бы, если я правильно помню. — И все?! Да пошла она... — Кэс! — Молчу, молчу. Я помню — мы в школе. — И слава Мерлиновым... — Лют! Еще одна! — Ци, улыбнись. Защиту мы прорвали, так что теперь нас отсюда не смогут просто выкинуть. — Что-что вы сделали с защитой?! — Что это с ним? — Убежал, не видишь? — Цис? — Кажется, то, что мы сделали с защитой, ему не понравилось. — И что? Надо убегать?! Какой невежливый... афроамериканец. — Где там ваше больничное крыло? Ним, веди.
***
— Пришли. — Открывай! — Почему я?! — Что за ребячество?! Открывайте. — Я не хочу! Пусть Лют... — Нет! — ... или Кэс... — Не-а! — ... Ни?.. — Никогда. — Чудесно. Раз никто не хочет просто открыть дверь, это сделаю я. — Да, и это будет логично — ты же ее заместитель. — А мы снаружи подождем, пока твое тело сюда вынесут. — Очень смешно, Джи. — Давай уже. — Алохомора.
***
— Кто вы? — Мы к Алазар. Где она? — Я не пущу вас. Она спит. — Спит?! — Алазар?! — Пипка какая... — Лют! — Это еще цензурное. Я могу подобрать к описанию этой ситуации больше миллиона нецензурных слов, так что... — Не сомневаюсь. — И правильно делаешь. — Мадам Помфри, вам лучше дать нам пройти. — Девочка моя, это ты...? — Я, мадам Помфри. Нам действительно нужно к Алазар... — Хорошо... Последняя дверь направо... Но там сейчас ее сын... — Кто?! — Я же говорю: пипка. А вы не верите. У Эл еще и сын есть... — Мне страшно это говорить, но я согласна с Лют. Это действительно полный... — Пошли!!
***
Гарри первым делом пошел к Алазар. Уроки не так важны, когда он теряет почву под ногами. Прибытие этих странных леди позволило ему сбежать даже от бдительной Гермионы, так что он на всех порах отправился в Больничное крыло. Даже если мадам Помфри его не пустит, он найдет способ увидеть Алазар. Но ему повезло: медсестра вышла, а когда вернулась, то не стала комментировать его присутствие. Он был ей невероятно благодарен. Спустя несколько минут он услышал шум, но маленькая комната без окон была словно отделена от основного мира, поэтому он никак не отреагировал на него. А зря. «Упивающиеся» ввалились в палату всей толпой, ломая шаткое спокойствие Гарри. Он робко держал руку Алазар своими двумя, изо всех сил стараясь отогреть ее. Каждый раз, когда с хранительницей что-то происходило, это моментально отражалось на температуре ее тела. Вот и сейчас ее пальцы были ледяными. Повязки украшали ее грудную клетку и левую руку, а лицо было просто закрыто специальной тканью. Она до ужаса напоминала Гарри тряпку, которой в магглском мире накрывают покойников, и ужасно нервировала его. Он хотел сбросить ее, но понимал, что отчаянно боится того, что может под ней увидеть. — Ты кто? — раздался удивленный голос где-то сбоку. — Я... — и он растерялся.
***
Действительно, что можно ответить на этот вопрос. «Кто ты?..» Маг? Нет, еще нет. Человек? Все мы... Гарри Поттер? Два слова. Всего два слова. Разве могут они объяснить все? Рассказать все о нем? Нет. Так кто же он?! — Я... — Отстань от ребенка, Цис. — Хочу знать, кто это. — «Афро» сказал, что это ее сын, и у нас нет причин ему не верить. — Да, но у Эл не может быть детей! — Приемыш? — Хм... Гарри опять посмотрел на бандаж на шее Алазар. Он знал, что под ним отвратительная глубокая рана, словно кожу разорвали зубами, и кровь из нее текла прямо на пол, заливая все вокруг, не оставляя надежды на спасение; и что чем больше крови было на полу и на его одежде, тем отвратительно бледнее и холоднее становилась Алазар, а он лишь кричал до полной потери голоса, до болезненной хрипоты, зажимал рану руками, баюкал хранительницу, молил небо и Мерлина, а сделать... сделать ничего не мог. Никто не мог. Но от осознания этой мысли легче не становилось. Когда в комнату вошел профессор Снейп, Гарри был на грани истерики. Весь его мир сосредоточился на ощущениях Алазар, и он с ужасом понимал, что она не чувствует ничего. Ни боли. Ни страха. Ни даже холода. Ничего. Мальчик схватил подошедшего мужчину за руку, уткнулся ему в бок и, несмотря на ругань, горько завыл. Слез уже не было.
***
Гарри выпил третье успокаивающее зелье. Уши заложило ватой, а глаза начали слипаться. Через несколько минут он уже крепко спал, положив руки под щеку. Практически сразу около его кровати появились семь теней. — Северус, объясни. — Напротив зельевара, скрестив руки, стояла невысокая женщина, чье лицо скрывал капюшон. Но он прекрасно знал этот нежный, изящный голос. — Ее сын. Просто ее сын. — Профессор устало закрыл глаза. Слишком много свалилось на них в эти февральские дни... — Как его зовут? — она не отставала. Остальные слушали, как-то тревожно поглядывая на ребенка. — Гарри Джеймс Поттер. — Он ожидал бурной реакции. И она последовала. — О... — Фига!!.. — Сын Поттера?! — Лила знала, что у Эл интрижка с ее мужем? — Дура, это и есть сын Лилы. — О! Голоса остальных были незнакомы, впрочем, насчет одного он был неуверен. Он встречал его, определенно. Пусть и в несколько измененном виде. — Ци, я к ней... — Эм, не рискуй, а? — Попробую хотя бы... Вдруг... — О чем вы? — немедля спросил профессор. — Эм лечит. Конечно, с глазами ей не справиться, но ребра, руку — это она выправит. — А шею? — это единственное, что на самом деле волновало зельевара. — Шею... Шею сможет вылечит только сама Эл. Если сможет...
***
— Ремус, нам нужно поговорить. — Конечно, директор. Что случилось? — Вчера вечером на Алазар напал оборотень. Ты не знаешь, кто бы мог такое сделать? — Директор... Я... никогда бы... как Вы только могли подумать... Алазар и я... мы много лет дружим... — Я знаю, Ремус, я знаю. Я ни в коем случае тебя не подозреваю. Но кто мог это сделать? Профессор защиты от темных сил закрыл лицо руками и несколько минут просто молчал. — Она жива? — Да. — Альбус с недоумением наблюдал, как облегченно выдохнул Люпин, как с негодованием сжались его руки и мстительно зажглись глаза. — Слава Мерлину! Они помолчали. Спрашивать третий раз директор не стал, а профессор глубоко погрузился в свои размышления. — Я... понятия не имею, кто мог это сделать, господин Директор. Но я... клянусь, что найду и убью этого выродка... — О, Ремус, не стоит... — Только клятв не хватало! — Кто бы он не был, безнаказанным он не останется. — В карих глазах профессора загорелись странные, пугающие огоньки. — Вы позволите, директор? — Да, Ремус, иди...
***
Гарри очнулся из-за легкого ветра. В том месте, в котором он оказался, движение воздуха было ощутимым, почти видимым. Практически сразу пришло понимание, что это прекрасный, но сон. Чуть позже, разглядывая изумрудное небо, он понял, что во всем мире был только один человек, в чью ночную дрему Гарри мог попасть. Он пошел по синеватой траве, едва касаясь ногами земли. Такого же цвета листва великолепного сада, посреди которого был мальчик, слегка шуршала, создавая ощущение уюта и покоя. Это место было нетронутым. Гарри понял, что никто, кроме него, никогда не делал этих шагов по дымчато-синей траве, не касался шелковистых листьев и не слушал музыку застывшей осени. Это странное место было пропитано какой-то затаенной нежностью, невысказанной любовью, нерастраченной лаской. Гарри показалось, что он давно влюблен в эти старые, сильные деревья и в это сказочное зеленое небо. Он шел и шел, но сад не редел... Да и, признаться, Гарри не хотел, чтобы это безмятежное спокойствие когда-нибудь кончалось. Он останавливался, чтобы обнять самое толстое дерево или коснуться яркого цветка. Его словно несло огромное море, и он был счастлив. — Нравится? — глубокий голос не разрушил волшебство сада, он был лишь его частью. — Да... — выдохнул ребенок, чувствуя себя заново рожденным. — Это место создала хозяйка. Для тебя. Когда узнала, что ты родился. Это ее подарок. — Голос шелестел меж листвы, проникал в самые затаенные уголки сердца, и Гарри слушал его всем телом. — Кто ты? — слова были не нужны, но Гарри хотелось узнать что-нибудь еще об этом удивительном бесконечном саде. — Я лишь голос... тень... душа... — таинственный собеседник стал удаляться. — Как я смогу попасть сюда еще раз? — закричал Гарри. — Это все — твое. Найди свой ключ... Мальчик расстроено сел на траву и обнял колени. Ветер нежно трепал его волосы, трава приятно пахла, а на небе было ни облачка. Плохое настроение быстро развеялось. — Малыш, — кто-то сел рядом. Гарри открыл глаза. — Алазар? — улыбнулся он. — Она самая. — Девушка рядом нежно ему улыбалась. — Ты знаешь, я нашла в себе силы вылечить укус... — Это здорово... — выдохнул он, кладя голову ей на колени. — Гарри, солнышко, не верь тем, кто скажет, что это был оборотень, ладно? — она стала перебирать его волосы. — Ладно, — хотелось мурлыкать. — А почему? — Ни один оборотень в здравом уме на меня не нападет, — как девчонка хихикнула Алазар. — Отравится. Гарри закрыл глаза. Жизнь была прекрасна. — Знаешь, а тебе пора, — она вдруг легонько тряхнула его, и Гарри проснулся.
***
— Гарри, Гарри, пожалуйста, просыпайся! — кто-то плакал рядом. — Что случилось? — голос не слушался, был хриплым и чужим, настолько, что мальчик не сразу узнал самого себя. — Рон! Гарри очнулся! — Гриффиндорец узнал голос Гермионы. — Ну и напугал же ты нас, дружище! — Верный Рон сразу оказался рядом. — Что случилось? — спросил Гарри, чувствуя, что затылок наливается свинцом. — Не знаю. Ты помнишь, что делал последним? — Рон поправил сползшее одеяло. — Нет... — туман в голове был очень густым. — После отработки со Снейпом ты вернулся очень уставшим, сказал, что отчистил пол в классе от ядовитых пятен и сел делать трансфигурацию. А потом схватился за горло и отключился. — Рон сочувствующе посмотрел на Гарри и протянул другу очки. — Мы так и не поняли, что произошло. — Гермиона потирала покрасневшие глаза. — Я... не помню... — отработку Гарри не помнил. Но помнил прекрасный сад, пурпурные листья и зеленое небо. — Алазар? Что с Алазар? — мысли о зачарованном месте моментально навеяли череду вопросов о хранительнице. Друзья отвели глаза. Несколько секунд, что они провели в молчании, Гарри ощущал только растущую панику. — Что с ней? — голос предательски сел. — Она в порядке. — за спинами учеников появилась хмурая мадам Помфри. — Сейчас в порядке. — Что случилось... вчера? — мальчик резко сел. — У нее открылось внутреннее кровотечение, и мы не смогли... Гарри почувствовал, что ему не хватает воздуха. — ... Полностью залечить ее ребра и руку, но Пабло... Мальчик, наконец, вспомнил, что ему нужно дышать. — ... Остановил кровь и привел в порядок ее лицо. — Что говорит профессор Снейп? — Гарри сел на постели, спустил ноги и стал искать какую-нибудь обувь. — Он утверждает, что Вам нельзя вставать, мистер Поттер, — строго сказала целительница, взмахом палочки отправляя ботинки мальчика в шкаф и запечатывая его. — И я с ним согласна, — добавила она ее серьезно. — Мне некогда заниматься Вами, мистер Поттер. Сейчас есть дела поважнее.
| 
Великобритания, 04.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
