Путешествие в прошлое Глава 4. Путешествие в прошлое Снегг вернулся к себе вскоре после того, как Гарри покинул его кабинет. Разнос, устроенный Филчу на предмет того, что тот пускает в школу всяких бомжей, не вернул ему хорошего… да ладно, хорошего! - хотя бы сносного настроения. Едва ли теперь это было вообще возможно. Его до сих пор трясло после встречи с матерью. На душе было мерзко, как никогда. Неожиданное появление женщины, с которой его связывали лишь формальные родственные узы, как-то сразу выбило его из колеи.
Он злился на потревожившую его покой Горгонту, досадовал на свою несдержанность и одновременно пытался оправдаться в собственных глазах. Откуда же ему было знать, что мать до сих пор жива! Он ничего не слышал о ней много лет.
Впрочем, сам по себе факт её дожития до сего дня был малопримечателен. И жила бы себе на здоровье… подальше от него. За каким бесом её принесло в Хогвартс? Этого он так и не узнал да, признаться, и не горел желанием узнать.
Гораздо хуже было другое.
Вспоминая подробности их встречи, Снегг был вынужден честно признать наедине с самим собой, что, в сущности, между ним и Горгонтой не такая уж большая разница. Да любой идиот, даже самый тупой студент в Хогвартсе, увидев их рядом, сразу понял бы, что они родственники. Причём, ближайшие. Как вела себя дражайшая матушка? Нет, он, конечно, не был настолько наивен, чтобы ждать от неё слов раскаяния или, упаси бог, любви, но рассчитывать хотя бы на элементарную вежливость имел полное право!.. И что же? Эта грязная, опустившаяся старуха, на которую нельзя было смотреть без отвращения, и не подумала высказать ему хотя бы подобие уважения! Она вообще, несмотря на затрапезный вид, держалась так, будто оказала ему величайшую честь своим визитом. Что, во имя всех тёмных сил, происходит в этом мире, если в нём водятся такие, с позволения сказать, матери? Она ведь пришла к нему с каким-то предложением. Но как она себя вела при этом!.. Хитрила, оскорбляла, была высокомерно-презрительна в отдельные моменты разговора и даже попыталась напасть! И при этом, несмотря на то, что явно бедствовала, оказалась настолько гордой, что даже не намекнула на свои стеснённые обстоятельства. Чёрт возьми, он же не настолько скотина, чтобы отказать родной матери, даже такой гарпии! Он бы дал ей денег… да всё, что угодно, дал бы, лишь бы никогда её больше не видеть!..
Снегг нервно расхаживал по кабинету, пытаясь осмыслить и переварить всё, что ему наговорила мать. Добро бы она ограничилась одними оскорбительными высказываниями в его адрес. Так нет же! Ей непременно нужно было потрясти семейными скелетами, один отвратительнее другого. Как будто мало того, что он уже хлебнул в жизни! Да перед её рассказом меркнут даже злодеяния Тёмного Лорда!.. Старая карга не постеснялась сказать, что никогда его не любила, без зазрения совести призналась в убийстве собственного мужа, да ещё осчастливила потрясающей новостью, что он ведёт своё происхождение от упырей! А прибавить к этому её слова о проклятии, преследующем всех вампиров и их потомков, да негодяя-дядю, который, видите ли, по доброй воле решил стать кровососом, и выходит, что за недолгое время, проведённое ими в стенах этого кабинета, она умудрилась испоганить ему жизнь гораздо сильнее, чем за все три десятка лет своего отсутствия. Насколько лучше было бы, если бы он всего этого так и не узнал!
И главное – зачем она всё-таки приходила? Ведь не помирать же она собралась в самом-то деле! А хотя бы и так – что за причуда увидеть нелюбимого и ненужного ей сына? Совесть, что ли, замучила? Ну, это вряд ли...
Снегг резко остановился. Внезапно ему пришло в голову, что он не знает возраста собственной матери. Сколько ей? Шестьдесят? Шестьдесят три? Пятьдесят восемь? А выглядит на все сто двадцать! Так отвратительно… Почему, спрашивается? Болезни, лишения, нечистая совесть? А, может, чёрная магия? Хорошо, что он догадался применить Заклятье Памяти Сердца! Кто знает, какой силой обладала старуха, ведь ей почти удалось подчинить его волю. Он еле отбился от неё… Но зачем, зачем?!..
«Ни одного слова! - яростно думал он, стремительно шагая из одного угла кабинета в другой. - Ни полслова о том, что ей было нужно на самом деле! И что она забыла в Египте?»
Это беспокоило его больше всего. Несмотря на весь свой выдающийся ум и, как ему мнилось, отменное знание человеческой природы, Снегг так и не смог, даже приблизительно, понять, что было у старухи на уме. А она и не подумала хоть немного облегчить ему задачу. Чего она хотела? Прощения? Помощи? Услуг чёрного мага? Его крови? И главное, в обмен на что?
Нет, не то, не то… Это всё чушь… Египет… Да нет же! Не может быть, чтобы она знала!..
Он ничего не мог прочесть в утонувших в безобразных морщинах маленьких, но по-прежнему зорких глазах, таких же холодных, как его собственные. Он словно смотрелся в зеркало, видя в этой омерзительной пародии на женщину ту же непреклонность и железную волю, которыми обладал сам. Горгонта не желала ничего говорить, пока он не согласится на её условие… условие, которое связало бы его по рукам и ногам и отдало бы в её полную власть. Она непременно хотела стать хозяйкой положения, добивалась, чтобы последнее слово осталось за ней. Подход, следует признать, верный. Да… эта старая ведьма, несомненно, была его уродливым отражением. Печально, но факт. Или… наоборот?
Снегг не любил мать. Он полагал, что имеет для этого все основания - ведь она его бросила. Да и раньше... Сколько он себя помнил, она никогда о нём особенно не заботилась, не интересовалась, чем он занимался, часто ругала и отвешивала затрещины и вообще, как выяснилось, не питала к нему материнских чувств. Во всяком случае, он не помнил никаких проявлений ласки с её стороны... может, в раннем детстве… но ничего из того времени, естественно, не удержалось в памяти.
«Не хватило духу сделать аборт, - ожесточённо думал он, - потом-то она жалела об этом! - так она избавилась от меня, спихнув в Хогвартс... и ни разу с тех пор не проявила ко мне ни малейшего интереса! За все годы - ни весточки, ни письма, ни одной паршивой открытки! Ни разу! Только на отца похоронка пришла, да и то… от чужих людей. А теперь она вдруг выскакивает, как чёрт из табакерки, и имеет наглость чего-то требовать! Старая сука!..»
Он уже перестал метаться по кабинету. Ему было тошно от чёрных мыслей и, не в силах больше вести эти внутренние монологи, он решил, что самое лучшее сейчас - отправиться спать. В конце концов, после такой нервотрёпки ни на одно мало-мальски серьёзное дело он уже не годился. Разве что глоток «Гросс-Егерсдорфа» не помешал бы... а, к чёрту! После свидания с мамашей и пить-то не хотелось.
Снегг потушил свечи, покинул кабинет, привычным движением наложив на дверь Запечатывающее заклятье, и направился к себе. Его комната находилась не очень далеко от класса, где проходили занятия по Защите от Тёмных Искусств: всего-то и нужно было пройти пару минут по начинавшемуся за углом наклонному коридору, который вёл вниз, к подвалам, ещё глубже основных подземелий Слизерина. По его настоятельной просьбе, с тех пор, как он получил вожделённую должность, занятия проходили в одном из помещений его родного факультета.
- Это серьёзный предмет, - мотивировал он своё требование, - особенно, по нынешним временам. У студентов должен быть соответствующий настрой, поэтому занятия в башне мне представляются неприемлемыми. Только подземелье.
Дамблдор, помнится, тогда пристально посмотрел на него и почти сразу кивнул:
- Если это часть вашего метода, Северус, то у меня нет возражений.
Снегг спустился на несколько футов вниз и снял Запечатывающее заклятье с двери, ведущей в небольшую, скромно обставленную комнату. Скинул мантию, разулся и, не раздеваясь, прилёг на кровать. Впрочем, назвать эту почти больничную койку «кроватью» значило бы сильно преувеличить. Сам он называл её не иначе, как «нары». Вполне подходящее название. Да и само это помещение - бывший склад, без окон, холодный, сырой и промозглый - больше походило на тюремную камеру, чем на жилую комнату. Или монашескую келью. Да всё равно, как ни назови - тюрьма для плоти, тюрьма для души... мрачное местечко, одним словом.
Но Снегг не жаловался. Он не так уж много времени проводил здесь - в основном, спал, а работать предпочитал в кабинете. Его устраивал минимум мебели и самого необходимого, а что до унылости и аскетизма его убогого жилья, то это вообще его не волновало. Какая разница, как жить, если всё равно живёшь через силу? Одному здесь вполне сносно, а, значит, спартанская обстановка как нельзя лучше соответствовала его берлоге. Ничего лишнего... и никого. Некому создать уют, некому нарушить тишину, которая обычно окружала его здесь, не с кем разделить постель... а остальное неважно.
Снегг судорожно вздохнул, глядя в низкий серый потолок. Он не стал зажигать свет, потому что прекрасно ориентировался в темноте. И видел лучше многих. Эта «кошачья» особенность почему-то никогда его не удивляла - он был таким, сколько себя помнил, а мало ли какими волшебными особенностями обладает каждый родившийся колдуном. Теперь-то он знал, в чём дело...
Мысли его снова вернулись к матери. Нет, это невыносимо! Сколько можно думать об этом отвратительном инциденте! Да ещё, как назло, в голову лезет чёрт-те что.
Перед его мысленным взором вновь предстала Горгонта, и он с омерзением подумал, что они даже внешне похожи... да чего уж там - он был материнской копией в мужском обличии. То же нездорового цвета бледное лицо, то же выражение неискоренимой злобы, притаившееся в каждой его чёрточке, те же пустые, ничего не выражающие глаза, где-то в глубине которых таилась неукротимая ненависть... Ему, иссохшему от тоски и чёрных мыслей сорокалетнему мужчине, которому по виду можно было смело накинуть ещё лет пятнадцать, осталось совсем чуть-чуть, чтобы стать таким же, как эта скверная старуха. Если бы он случайно встретил её где-нибудь в людном месте, то она не вызвала бы у него никаких эмоций, кроме разве что брезгливой уничижительной жалости. Нет, лучше умереть...
Снегг почувствовал, что его передёргивает от отвращения. Дьявол возьми эту старую грымзу! С такими мыслями скоро заснуть не удастся….
Чуть поколебавшись, он поднялся со своего убогого ложа. Зажёг свечу и сел за старый письменный стол в углу, на котором, как всегда, царил идеальный порядок. Надо поработать... отвлечься...
Но он был не в силах занять себя чем-нибудь. Его сознанием владела сейчас нелепая и совершенно неуместная мысль: раз они с матерью так похожи, может, стоило всё же быть с ней помягче? Доказать хотя бы самому себе, что он лучше, что он не такой, как она. Зачем? Ну... может, тогда на душе не было бы так погано. И, наверное, следовало всё-таки дать Горгонте немного денег и хотя бы для приличия поинтересоваться, где она живёт.
Ну, что за жалкие лицемерные потуги!.. Кого он пытается обмануть? Да ему же нет никакого дела до этой мерзкой старой горгульи! Ему сейчас вообще ни до чего нет дела.
Он чувствовал только бесконечную усталость и глухое отчаяние. Хотя нет... как раз сейчас, в этот конкретный момент, он не чувствовал ничего. Абсолютно. В душе его царил не привычный, навеки поселившийся там мрак, а какая-то страшная пустота, и мозг, обычно деятельно работавший, отказывался воспринимать то, что следовало принять, как данность. Нравится ему или нет, но Горгонта - его мать, и с этим ничего не поделаешь...
Снегг устало прикрыл глаза и попытался стряхнуть с себя тягучее, тоскливое и совершенно неуместное ощущение вины. Какого дьявола, в самом деле! Разве он что-то должен этой старой ведьме? Да будь он проклят, если так! С какой радости? Что она дала ему? Чем он был ей обязан, кроме жизни - такой страшной и пустой, что порой его охватывало мучительное желание избавиться от неё? Земляной червь, и тот был счастливее, чем он, ибо в его жизни был хоть какой-то смысл... Сейчас он бы с радостью поменялся местами с этим, без сомненья, весьма полезным животным, ибо даже такое примитивное существование было куда лучше его унылой, беспросветной, так называемой человеческой жизни. Жизни, где лишь однажды, ненадолго блеснул ослепительный лучик надежды…
Снегг резко встряхнул головой. Он чувствовал, что медленно сходит с ума. Нет, только не это! Не думать об этом лучике… только не сейчас…
Усилием воли он попытался взять себя в руки. Как ни странно, это ему почти удалось. Спасительная мысль удержала его от падения в бесконечный, глубокий, как ад, мрак безумия, который слишком близко подкрался сейчас к его истерзанной душе… вернее, тому, что от неё осталось. Ему удалось направить поток сознания по другому руслу.
Почему бы не взглянуть на сегодняшнюю неприятную встречу с другой стороны? Что, если визит матери был знаком? Он-то считал, что она давно умерла, и вот Горгонта, словно нарочно, явилась с того света, чтобы позвать его. Так стоило ли дальше откладывать то, что он давно задумал? Ведь времени, возможно, осталось не так уж и много. Он чувствовал, что та напряжённая ненависть, которая поддерживает в нём жизнь, понемногу иссякает, а, значит, и сил остаётся всё меньше. Он цеплялся за своё жалкое существование, которое ему и в голову бы не пришло назвать полноценной жизнью, с упорством разъярённого скорпиона, который, даже находясь в опасности, до конца сохраняет свои бойцовские качества. Стоит до последнего, ведь на крайний случай у него всегда есть спасительное жало… нет, он никогда им не воспользуется. Но надолго ли его хватит? У него ещё есть здесь незавершённые дела… А конец, возможно, близок… Близок, как никогда.
От этой мысли он неожиданно испытал огромное облегчение. Мысли о смерти всегда действовали на него угнетающе, но сейчас ему было так плохо, что мрачные раздумья не возымели своего обычного действия. Наоборот. Он вдруг понял, что созрел, что готов совершить тот вояж, который планировал уже давно. Он уже неоднократно собирался было в путь, но всякий раз под разными предлогами откладывал поездку, ненавидя себя за малодушие и всё же не решаясь отправиться в мрачное путешествие.
Но сейчас, выпотрошенный тяжёлым разговором с Горгонтой, он ясно осознал: пора!
Ему н е о б х о д и м о побывать там, облегчить наконец душу... И довести начатое до конца…
«Это будет как причастие, - подумал Снегг, всё более утверждаясь в своём намерении. – Да… лучше не скажешь»
Он поднялся, прошёл в ванную, дверь в которую находилась прямо за шкафом с его личными ингредиентами, свитками и рукописями, в противоположном углу комнаты. Правда, ванны, как таковой, в этом помещении не было – он прекрасно обходился душевой кабинкой. А уж если ему приходила на ум фантазия полежать в воде с книгой и бокалом хорошего портвейна, то он просто приманивал сюда одну из свободных ванн, раскиданных по другим этажам Хогвартса. Впрочем, подобная блажь находила на него нечасто. Читать он предпочитал, сидя за столом или в кресле, а выпивать… выпивал он всегда умеренно, да и то, по особым поводам. Барство всё это…
Перед поездкой, однако, следовало, по возможности, привести себя в порядок. Нелицеприятное сравнение с Горгонтой было дополнительным стимулом.
Снегг принял душ, выпил немного Живительного Бальзама, переоделся в свежую одежду, облачившись по такому поводу в свою лучшую мантию. Скептически разглядывая свои пожелтевшие от бесконечных растворов и зелий руки, он, разумеется, прекрасно понимал, что все эти меры вряд ли сильно изменят его зловещий облик. Из шкафчика над раковиной на него смотрел измождённый, немолодой, отталкивающего вида колдун, которому он лично и руки бы не подал. Да ещё вампир…
«Паршиво, совсем паршиво - немногим лучше мертвяка двухлетней давности, - он провёл рукой по волосам, откидывая их назад, и машинально отметил, что они стали совсем жёсткими и неприятными на ощупь из-за плохого ухода и постоянного соприкосновения с различными вредными испарениями. - Но всё лучше, чем ничего»
Он ещё раз окинул придирчивым взглядом неприглядную персону в зеркале и вынес безжалостный вердикт:
- Чуть менее погано, чем обычно. Заурядный чёрный маг.
Однако он чувствовал себя отдохнувшим и посвежевшим, а чистой головой как будто даже думалось легче. Достав из ящика стола давно припасённый для этого случая подробный топографический план, он внимательно изучил его, чтобы не заплутать в незнакомой местности. После чего крепко задумался.
Как именно он туда доберётся? Все известные способы не подходили. Проще всего было трансгрессировать, но ему хотелось растянуть дорогу, чтобы морально подготовиться к предстоящему действу. Здесь, в этой сырой могиле находиться долее было невыносимо. Лететь на метле? Отпадает, однозначно. Он не любил летать, к тому же, такой способ передвижения не предполагал расслабленности и погружения в свои мысли. Воспользоваться порталом? Но ближайший портал находился в нескольких милях отсюда, а ему совсем не улыбалось тащиться ночью на опушку Запретного Леса и рыскать там в поисках старого драного пальто с оторванными рукавами. Нет уж, увольте. Да и не попадёт он через него точно в нужное место. Автобус «Ночной рыцарь»? Нет, нет и нет! Он не хотел попадаться на глаза никому, даже незнакомым волшебникам. Ему требовалось строжайшее инкогнито, и нежелательные свидетели были совершенно ни к чему.
И тут Снегг вспомнил о муэртегах. В бытность свою настоящим Пожирателем Смерти он часто пользовался их услугами. Конечно, ни один порядочный волшебник не стал бы связываться с этими сомнительными типами, но разве это правило распространялось на него?
Муэртеги были детьми демонов от смертных женщин. Их всегда можно было узнать по особого покроя плащу с рукавами, напоминавшим целлофановый дождевик, только сделанный из кожи (самые отчаянные делали себе плащ из человеческой кожи). В остальном они, как правило, походили на людей, но имели какую-нибудь отличительную бесовскую особенность: у кого-то из-под полы плаща торчал длинный тонкий хвост, оканчивающийся кисточкой, кто-то выдыхал огонь при каждом слове, некоторые и вовсе обладали такими потусторонними лицами, что всегда носили плащи с низко надвинутыми на лицо капюшонами, и лишь их красные, как адское пламя, глаза светились в темноте – эти субъекты были потомками особо свирепых демонов. Жили потомки дьявола лет по триста – если им ничто не угрожало, конечно, - а в положенный срок просто воспламенялись, как сухая трава, и сгорали дотла. Муэртеги не могли иметь собственных детей, но в остальном их жизнь мало чем отличалась от человеческой. Разве что на свет они появлялись довольно быстро: когда какому-нибудь демону приходила охота предаться любви с земной женщиной (нередко это было обычным насилием, потому что далеко не все демоны стремились понравиться своей избраннице), то дитя такой связи вылезало из материнской утробы уже через пять месяцев. После чего, как правило, похищалось родным папашей, а если и нет, то матери сами в ужасе бросали своих уродцев. Редкая женщина могла похвастаться тем, что вырастила сына-муэртега (от демонов рождались только мальчики)…
Снегг немало повидал их во времена своей молодости. Он до сих пор помнил одного чудаковатого муэртега по прозвищу Однорогий Джек (настоящего его имени никто не знал). У него действительно в копне густых курчавых волос торчал слева одинокий короткий рожок. Всем желающим послушать муэртег охотно рассказывал, как его отец-демон, за какую-то провинность выгнанный из пекла, долгое время жил среди запорожских казаков – ещё в восемнадцатом веке. Он настолько привык к разгульной казацкой жизни, что запорожцы считали его своим. И был он-де такой гуляка, что, случалось, неделями не просыхал после доброй казацкой горилки. В конце концов он, вроде бы, получил позволение вернуться в преисподнюю, но… На радостях чёрт так надрался, что пропил один из своих рогов – позволил собутыльникам отпилить его. Сатана, уверял Джек, так рассердился за это на его беспутного папашу, что не только не принял его обратно, но и отказался восстанавливать рог. С тех пор все потомки этого горе-пьяницы, все многочисленные братья Джека рождались однорогими.
Снегг хорошо помнил эту занятную байку. Услышав её впервые от самого Джека, он поинтересовался у дьявольского отродья, сколько же всего у него братьев.
На что муэртег с искренним недоумением ответил:
- А, бис его знает! Батько гарный хлопец был и по дивчинам ходок...
В волшебном мире муэртеги имели репутацию отличных воздушных извозчиков. Они могли доставить кого угодно куда угодно и так быстро (или медленно), как пассажир пожелает. В остальном они не представляли для магического сообщества никакого интереса, поскольку какими-то иными талантами и способностями (за редкими исключениями) не обладали.
Но немногие добропорядочные волшебники отваживались воспользоваться их услугами: встретить муэртега считалось плохой приметой, потому что все они были прокляты с рождения. К тому же, извозчики-демоны имели привычку заскакивать по пути во всякие злачные места, чтобы пропустить стаканчик «Люциферской» водки или сыграть с прочей нечистью партию-другую в драгонвист – их излюбленную карточную игру, где ставкой были человеческие кости, которые муэртеги просто обожали, стараясь набить ими свои жилища под завязку. Мало кому были по душе подобные остановки – в таких притонах можно было встретить и кого пострашнее. Да и сами муэртеги были не так уж безобидны: это бесовское племя отъявленных плутов и жуликов так и норовило обсчитать своих пассажиров или выманить у них лишние деньги. А некоторые из них – в основном, красноглазые, не брезговали и открытым грабежом. Словом, решиться путешествовать с муэртегом мог только чёрный маг или совсем уж отчаянный волшебник из числа светлых.
Но Снегг остановил свой выбор именно на муэртеге. Сейчас это был наиболее предпочтительный вариант. А уж приструнить недочеловека он сумеет, если что.
Была почти полночь, когда он вышел из Хогвартса. С собой он взял небольшой кофр, в который прекрасно поместилось всё, что нужно. Прежде чем выйти за ворота, Снегг завернул в школьные теплицы – оттуда ему тоже кое-что требовалось.
Отойдя на достаточно большое расстояние от школы, Снегг достал палочку, сделал два резких взмаха крест-накрест, напоследок ткнув в пустоту над невидимыми линиями – начертил в воздухе символический знак этого племени, - и произнёс заклинание, вызывающее муэртега:
- Муэртегосс!
Пару секунд было тихо. Потом в воздухе заклубился чёрный дым, и маленький смерч ударил в землю прямо у ног мага. Спустя несколько мгновений дым рассеялся, и Снегг увидел перед собой лёгкую повозку наподобие кэба, в которую был запряжён тощий фестрал. На козлах сидел закутанный в потёртый рыжий плащ молодой муэртег в видавших виды чёрных кожаных штанах и кирзовых сапогах. На голове у него вороньим гнездом топорщились во все стороны короткие огненно-рыжие волосы, так что вид у молодца был диковатый, даже по меркам муэртегов. Глаза его были светло-серыми, почти прозрачными и периодически словно стекленевшими, но при этом весёлыми и злыми.
Снегг бросил на него быстрый взгляд и нашёл возницу вполне сносным.
Муэртег не замедлил проявить себя.
- Ба! - заорал он при виде клиента (при этом из ноздрей у него повалил дым). - Какая облезлая фигура! Что, задохлики тоже иногда на свет выползают? Уж не старина ли Глист передо мною?! Как дела, друган? Как там твоя малютка-Острица?
Снегг решил сразу поставить наглеца на место.
- Ты не слишком ли разорался, придурок? - холодно спросил он. - Какой я тебе, к дьяволу, Глист? Глаза разуй, остолоп! – подойдя к демону поближе, он немного оттянул рукав на левой руке, частично показав муэртегу Чёрную метку. - Ты впредь смотри, кто перед тобой, а уж потом пасть разевай.
И он вперил тяжёлый недобрый взгляд в бесцветные глаза муэртега.
Муэртег сразу присмирел.
- О, прошу прощенья, сэр! Обознался… Мы всегда рады оказать услугу сторонникам Тёмного Лорда, да продлит Вельзевул дни его могущества!
Заучил заранее, пройдоха…
Снегг помнил, что муэртеги, несмотря на всю свою безбашенность, всё же знают своё место, - а находились они на довольно низкой ступени социальной иерархии разумных волшебных существ, - и определённых границ не преступают. К тому же, ни один муэртег не мог выдержать взгляд настоящего колдуна.
- Так-то лучше, - сказал Снегг милостиво.
Соскочив с козел, муэртег услужливо распахнул перед ним дверцу кэба, с готовностью заулыбался и спросил с профессиональной вежливостью:
- Какую скорость желаете: сверхбыструю, обычную, среднюю или по вашему выбору?
- По выбору.
Снегг забрался внутрь и устроился поудобнее. Кофр он положил себе на колени.
- Как тебя зовут? - спросил он демона.
- Виго, - буркнул тот, снова окутывая колдуна клубами дыма, но, спохватившись, тут же растянул хитрую физиономию в улыбке в пол-лица.
Немного поразмыслив, Снегг сказал:
- Вот что, Виго, мне нужно через два часа быть в месте, которое я тебе назову. Постарайся не лихачить – мне не хочется, чтобы меня трясло в каждой воздушной яме. И не вздумай никуда сворачивать. Это всё. А уж отблагодарить я тебя сумею.
И он побренчал деньгами в кармане.
От такой музыки муэртег сразу приободрился. Он шумно втянул носом воздух, словно и вправду учуял запах денег, и глаза у него заискрились.
- По рукам! - он снова обдал Снегга дымом. - Что, костлявая, - закричал он на свою клячу, - поможем чёрному брату?
- Как проклятый проклятому, - усмехнулся Снегг.
Он уже хотел захлопнуть дверцу, когда муэртег, видимо, желая сделать ему приятное, поинтересовался, извергая дым при каждом слове:
- Ты, братан, никак на свидание собрался? - при этом он, потянув носом, выразительно покосился на кофр. – Одобряю! Ночка-то хоть куда!
Снеггу он уже порядком надоел, да и дыма он наглотался вдоволь, но он ничем не выразил своего недовольства.
Он лишь слегка отмахнулся от возницы, как от доставучей мухи, и равнодушным тоном произнёс:
- Молчание будет вознаграждено дополнительно.
- Понял, шеф! Так куда едем-то?
- В Саффолк! - отрывисто приказал Снегг, откидываясь на мягкую спинку сидения.
Муэртег проворно забрался на козлы, и спустя мгновение кэб плавно взмыл в небо.
Они заскользили над облаками, по необъятному небесному простору.
Виго своё дело знал: повозка катилась по воздуху, как по идеально ровной дороге, и Снегг почти не ощущал её движения. Ему казалось, что они не едут, а едва заметно покачиваются на месте. Но он прекрасно знал, что это ощущение обманчиво, и на самом деле они стремительно мчаться в вышине к пункту назначения.
Свежий ночной ветер приятно холодил лицо, и Снегг чувствовал волнение, которого не испытывал уже очень давно – такое обычно предшествует особо важным событиям. Он старался вызвать в себе нужные эмоции - для того, что он задумал, требовался особый душевный настрой. И лишь однажды за всю дорогу муэртег прервал, и то, ненадолго, неспешный ход его мыслей. Приблизительно через полчаса после начала пути повозка вдруг сильно дёрнулась и стремительно ринулась вниз, притормозив, когда до земли оставалось каких-то пять ярдов.
Снегг сразу понял, в чём дело.
- Даже не думай! - пригрозил он, высунувшись в окно. - Никаких остановок!
Где-то внизу шумно и весело горланил трактир, набитый нечистью - даже здесь, с высоты, было видно инфернальное бледно-голубое сияние, бьющее изо всех щелей неуклюжего каменного строения. Виго с сожалением глянул вниз и огорчённо чихнул.
- Прекрати чихать, сволочь! - прикрикнул на него Снегг. - А то я не слышу собственных мыслей. Давай, пошевеливайся!
Возница что-то недовольно забормотал себе под нос, отчего его голова вся утонула в дыму, но ослушаться не посмел. Он выровнял повозку и вернулся на прежний курс. Дальнейший остаток пути проделали без заминок.
Снегг задумчиво смотрел на проносившиеся мимо облака. Его томило неясное предчувствие. С тревогой, от которой, несмотря на все усилия, он никак не мог отделаться, он думал, получится ли у него. Малодушный страх, что всё пойдёт не так, не отпускал его на протяжении всего пути. Да, он, без ложной скромности, сильный колдун, но для магии, к которой он собирался прибегнуть, требовалось нечто иное. Он изо всех сил старался привести себя в нужное состояние, хотя это было и непросто и непривычно. Очистить душу от скверны...
Освободить разум от чёрных мыслей...
Сконцентрироваться...
Вспомнить всё самое светлое, что было в жизни...
Непрерывно, настойчиво думать об одном...
Сильно, от всего сердца желать...
И главное - верить... верить... верить!.. Повозка плавно пошла вниз. Внизу замелькали дома и макушки деревьев. Показался Саффолк - старомодный тихий городок. Вот и городская ратуша на центральной площади – с поникшим от безветрия национальным флагом…
Повозка с лёгким стуком коснулась земли. Они прибыли.
Снегг вышел из кэба, стараясь не обращать внимания на то, как учащённо забилось сердце, едва он ступил на эту землю.
- Сколько я тебе должен? - спросил он у муэртега.
- Десять сиклей.
Снегг расплатился и, перехватив выжидательный взгляд муэртега, добавил:
- Я доволен поездкой, Виго. Но теперь забудь, что видел меня. Учти, если ты кому проболтаешься…
- Деньги гони!
Такой неучтивости и откровенной алчности Снегг терпеть не собирался.
Ответом наглецу была короткая резкая пощёчина – Снегг довольно сильно ударил его тыльной стороной ладони, так что голова муэртега дёрнулась в сторону.
- Не перебивай, кретин!.. …так вот, если ты кому проболтаешься, что привёз меня сюда, - пеняй на себя. У меня длинные руки, и я найду тебя везде, хоть за пазухой у вашего общего прародителя. И уж тогда ты пожалеешь, что вообще на свет родился. Это я тебе обещаю - как проклятый проклятому. А вот, как договорились, за молчание.
И он вложил в благодарную руку демона три галлеона.
Виго тотчас повеселел.
- Замётано, шеф! Буду нем, как могила. Побольше бы таких клиентов!
Снегг королевским жестом отпустил его и направился к ратуше.
Краем глаза он заметил, как обрадованный муэртег вскочил на козлы, довольно потирая руки. Ещё бы, с усмешкой подумал Снегг, сейчас, небось, полетит в тот трактир, куда он запретил ему заглядывать, и тут же пропьёт кровно заработанное. Какая-нибудь хорошенькая ведьмочка приласкает его, едва услышит волшебную золотую музыку… с деньгами-то любой будет хорош… Да много ли такому, как Виго, надо для счастья?
Муэртег же вместе с деньгами вновь обрёл прежнее нахальство. Стегнув фестрала, он взвился в воздух и прокричал в спину удаляющемуся магу, прежде чем исчезнуть в клубах дыма:
- Йо-хо-хо, ублюдок!
Но Снегг уже не слышал его.
|
Великобритания, 18.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
