Путешествие в прошлое …Пенелопа, утомлённая, расслабленная, счастливая отдыхала, вытянувшись на постели во весь рост, а он любовался её стройным телом, слегка разгорячённым и чуть мерцающим в неверном свете свечи. Он до сих пор помнил, какими были на ощупь её волосы – прикасаться к ним было не менее приятно, чем к её нежной коже...
Но вот она взяла его руку и отвела в сторону, пристально вглядываясь в неё.
- Что это? Не похоже на обычную татуировку.
Он замер при этих словах. Конечно, она должна была увидеть... Но как он страшился этого момента!
- Это Чёрная метка, - ответил он, как можно спокойнее.
- Знак Волан-де-Морта?
Он хорошо помнил своё удивление в тот миг. Никто не осмеливался произносить имя Тёмного Лорда вслух. Но Пенелопа была совершенно спокойна.
- Да.
Она выпустила его руку и, повернувшись, пристально посмотрела на него.
- Значит, это правда, что о тебе говорят… Скажи мне, это был сознательный шаг?
Он не посмел ей лгать.
- Конечно. Я был в числе его сторонников… раньше.
- А сейчас?
- Сейчас нет. Это была… ошибка.
Девушка нахмурилась, и он почувствовал себя совсем скверно.
- Это очень плохо, Северус. Ты даже не представляешь, насколько.
Сердце у него упало.
- И что теперь? – он был не в силах скрыть дрожь в голосе. - Ты оставишь меня?
- Не говори глупостей! – Пенелопа ласково улыбнулась и неуловимым движением переместилась к нему поближе, гибкая, как кошка. – Это ничего не меняет, – у него сразу отлегло от сердца при успокаивающих звуках её уверенного голоса. – Но этот знак… Он связывает тебя с бывшим хозяином на всю жизнь. Отметив тебя, он взял часть твоей души, и ты никогда не сможешь полностью избавиться от его власти. Вот что меня беспокоит.
- Я знаю, Пен. Но что я могу сделать?
- Ничего, мой хороший, в том-то вся и беда.
Она помолчала, задумчиво глядя на него. Потом снова взяла его руку и, повернув, посмотрела на Чёрную метку.
- Но, может быть, я смогу что-то сделать.
С тех пор она больше ни разу не обратила на неё внимания, ни словом, ни взглядом не упрекнула его за прошлое, словно его не существовало. Никогда он не встречал более великодушного сердца.
И самое главное - она действительно думала, чем может помочь. И не просто думала, а действовала. О, эта сцена и сейчас живо стояла у него перед глазами! Разве можно было забыть такое?
Однажды – это было незадолго до их расставания - Пенелопа слегка вспылила. Кажется, он опять доставал её своей ревностью. Каким же он был идиотом - тратил на этот вздор то немногое драгоценное время, что было им отпущено, вместо того, чтобы наслаждаться каждой минутой её общества. Если бы он только знал...
- Значит, тебе нужны доказательства? Ладно! Ты получишь их! Прямо сейчас!
Они были одни в кабинете Зельеварения. Пенелопа достала палочку и направила её на стену.
- Симплегадос! – воскликнула она, и стены разъехались.
Она прошла внутрь соседней комнаты, и закрыла стену так быстро, что он едва успел просочиться следом.
С удивлением он наблюдал, как она рывком скинула мантию, потом жилетку и теперь быстро расстёгивала пуговки на блузке.
- Пен, что ты делаешь?
- Раздеваюсь, как видишь! Тебе этого делать не нужно.
Не прошло и минуты, как она оказалась полностью обнаженной.
- Закатай рукав, - потребовала она. – Да не этот!
Он повиновался, слишком озадаченный, чтобы спорить, слабо представляя, что сейчас произойдёт.
Пенелопа подошла к нему, взяла его руку и повернула ладонью вверх.
- Чем ближе к ней, тем лучше, - пояснила она, взглянув на Чёрную метку.
- Что ты задумала?
Она забрала у него палочку и, зажав её в кулаке, резко выкинула руку в направлении письменного стола.
- Акцио кинжал!
Маленький серебряный кинжальчик, которым он обычно пользовался для вскрытия корреспонденции, тотчас оказался у неё в руке.
- Пен…
- Молчи и слушай! – оборвала она. – Я давно уже собиралась сделать это. Сейчас как раз подходящий момент. Слушай внимательно: ты должен смотреть мне в глаза, до тех пор, пока я не отпущу тебя. И не пытайся помешать мне!
Он был сбит с толку – и её поведением, и этим повелительным тоном.
- Я не понимаю…
Но Пенелопа и не подумала что-то объяснить.
- Делай, что я тебе говорю! – прикрикнула она так властно, что он не посмел ослушаться.- Это для твоего же блага…
Взяв его руку, она сделала небольшой надрез на запястье. И не успел он вымолвить хоть слово, нанесла себе лёгкую рану прямо в области сердца.
- Это древний египетский обряд, - пояснила девушка, не обращая внимания ни на его обеспокоенный взгляд, ни на кровь, которая проступила у неё на груди. – Его практиковали жрицы богини Баст. Я вычитала о нём в одном из древних манускриптов, который нашла в семейной библиотеке. Его могут проводить только жрицы…
- Но ты ведь не жрица, Пен!..
- …или представительницы королевской крови.
Она взяла его руку и приложила к кровоточащей груди, так что ранки соприкоснулись.
- Это не опасно, - успокаивающе добавила она, - ведь я последняя из рода Птолемеев. Бабушка часто называет меня египетской царевной. Так что мне можно.
Она подняла на него огромные блестящие глаза и что-то зашептала на незнакомом языке.
В тот же миг рука его словно омертвела. Он больше не чувствовал её. Леденящий холод сковал всё его тело, и на какое-то ужасное мгновение ему показалось, что он умирает. Но, едва он так подумал, как ощущения резко изменились. Холод отступил, по телу разлилось приятное тепло, словно огромное невидимое существо опалило его, согрело своим дыханием… И вновь ледяной холод пробрал его до костей. Но на сей раз это длилось чуть меньше, а потом его снова окатила волна блаженной теплоты. Так продолжалось несколько раз. Холод и тепло волнами сменяли друг друга, и с каждым разом стылая окоченелость длилась всё меньше, пока, наконец, не исчезла совсем. И всё это время он смотрел, не отрываясь, в глаза любимой, которые сейчас горели незнакомым мистическим пламенем…
Наконец он снова ощутил свою руку, и тёплая волна в последний раз окатила его с головы до ног. Всё его существо захлестнула приятная, доселе неведомая истома. Ему показалось, что в него заново вдохнули жизнь, и на душе стало так светло и радостно, как никогда прежде. Он бы дорого дал, чтобы вновь пережить эти удивительные ощущения!
Но если он чувствовал себя как будто заново рождённым, то Пенелопа, казалось, совсем обессилела. Она выпустила его руку и слабо улыбнулась.
- Всё… - прошептала она.
Силы покинули её, она покачнулась и упала бы, если б он не подхватил её. Он бережно отнёс её на кровать, про себя в который раз удивляясь, как легко её тело. И, кажется, это был единственный случай, когда её красота не оказала на него своего обычного воздействия – он был слишком напуган её состоянием.
- Пен, что ты с собой сделала?!
- Я… отдала тебе… своё сердце, - ответила она, задыхаясь. – Всю мою любовь…
Кровь продолжала тоненькой струйкой вытекать у неё из груди. Проклиная себя за нерасторопность, он искал подходящее снадобье, чтобы помочь ей. Но, как назло, нужного отвара под рукой не оказалось.
- Приложи пока это, - сказал он наконец, давая ей свежие листья подорожника, которые были отложены совсем для других целей, - а я пойду за помощью. Я быстро, милая.
Не медля ни секунды, он отправился в больничное крыло, и вскоре мадам Помфри уже сопровождала его в обратный путь, едва поспевая за его стремительным шагом.
- Что за безответственность, Северус! - возмущённо выговорила целительница на ходу. – Вы должны были сразу доставить её ко мне! Любовная магия – это вам не шутки!
- Нет, Поппи, это не тот случай. Вам придётся сделать всё на месте.
Он уже всё продумал. Подойдя к своей комнате, он распахнул дверь, пропуская целительницу вперёд.
- Я, конечно, всё сделаю, но я настаиваю…
Она осеклась, увидев Пенелопу.
- Что это значит? – изумление в её голосе было неподдельным. – Почему она лежит здесь нагая?
Он не удержался и сострил:
- Я даю ей дополнительные уроки.
И тут же, воспользовавшись замешательством мадам Помфри, наложил на целительницу Одурманивающие чары.
После этого всё пошло как по маслу. Мадам Помфри, ничему больше не удивляясь, оказала Пенелопе необходимую помощь: сделала укол, заставила выпить настойку женьшеня и дала ему кое-какие полезные указания.
- К вечеру будет как новенькая. Только никаких волнений... вы меня поняли, Северус?
- Да-да, Поппи, конечно. Спасибо вам.
Он поспешил выпроводить её, зная, что действие чар скоро кончится.
Пенелопа была бледна, но чувствовала себя получше.
- Зачем ты это сделала, Пен? – спросил он её с нежным упрёком. – Это так безрассудно!..
- Любовь всегда безрассудна, - возразила девушка. – Кому об этом знать, как ни нам?
К вечеру она действительно полностью оправилась. На все его упрёки и сетования по поводу ненужного риска она только улыбалась, а потом сказала, как ни в чём не бывало:
- Знаешь, я ведь отдала тебе не только свою любовь, но и часть материнской.
- Что?!
- Бабушка рассказывала, что мама наделила меня перед смертью своей любовью, которая должна была оберегать меня. А я отдала её тебе… Наша кровь смешалась, и теперь мы связаны на всю жизнь. Отныне ты надёжно защищён от злых чар… Волан-де-Морт не сможет добраться до твоей души…
Эти слова привели его в сильное волнение.
- Пенелопа, что ты наделала! Как ты могла отдать материнскую защиту?!
- Не всю, не волнуйся… Часть я оставила себе. Конечно, я бы отдала тебе всё, если б могла… но это возможно только в момент смерти…
- Но зачем?! Ты же ослабила себя!
Она пожала плечами.
- Да что со мной может случиться? У меня ведь нет Чёрной метки. Тебе она нужнее.
Она ласково улыбнулась, заметив, как он хмурится.
- Ну, что ты так нервничаешь?
- Я боюсь за тебя, моя кошечка. Боюсь, ты сделала только хуже. Да и как я смогу отблагодарить тебя за такой дар?
- Мне достаточно, чтобы ты любил меня… всегда. Зачем он позволил ей? Почему проявил нерасторопность? Почему не остановил? Если бы она не отдала материнскую защиту, самую сильную из всех возможных... кто знает? Может, древнее проклятье не сгубило бы её.
А ведь у него даже не хватило ума по достоинству оценить её поступок. До сих пор он не осознавал, какую великую жертву она принесла на алтарь любви - добровольно и с чётким пониманием того, что делает. Как она вообще могла решиться на этот обряд? Когда она умирала здесь, в Саффолке, и он вместе с Дамблдором и Альтотасом пытался найти средство спасти её, в попытке победить зло он читал и о древних таинствах египетских жрецов - всё, что обнаружил в библиотеке Цирцеи. Он нашёл то, к которому прибегла Пенелопа. Защита возлюбленного от злых чар... Осуществить такое, как оказалось, было совсем непросто. Мало было иметь статус жрицы или голубую кровь египетских фараонов. Нужна была готовность умереть... И она знала об этом! Но всё равно пошла на риск - сознательно. Тогда, измученный, обессилевший в неравной борьбе с неумолимой судьбой, он не задумывался о цене, которую она заплатила. Из всего того ужаса в памяти отложилось одно: умирая, она выполнила то, о чём говорила раньше – обнимая её в последний раз, он снова ощутил то приятное тепло, что согревало его во время проведения обряда богини Баст. Значит, она действительно отдала ему остатки материнской защиты, сделав его гораздо сильнее, чем он был изначально.
Снегг был поражён этим внезапным открытием. До сих пор он избегал воспоминаний о последних днях Пенелопы - и без того его жизнь была одним затянувшимся кошмаром. Но сейчас...
Зачем она сделала это? Она ведь знала - не могла не знать! - что подвергает себя опасности. А ведь она уже была беременна на тот момент! И всё-таки решилась... Что за неоправданный риск? Это было так непохоже на Пен... Она слишком серьёзно относилась и к жизни, и к магии, и к любви... Значит, у неё были основания... да, нет, уверенность, что с ней ничего не случится и максимум, что ей грозит – это обморок. Откуда у неё взялась эта уверенность? Объяснение могло быть только одно: у неё действительно были исключительные магические способности. И мощная защита, к тому же...
Когда ей пришло в голову, что она может передать ему часть своей силы? Невзирая на возможные последствия? И главное, почему она настолько укрепилась в этой мысли, что всё- таки сделала это? Неужели уже тогда, несмотря на радужные планы, в которых Цирцея была досадной, но отнюдь не серьёзной помехой, она знала... предчувствовала, что скоро умрёт? И потому торопилась одарить его?
Теперь он мог только догадываться о её мотивах. Она никогда не говорила о своих сомнениях и страхах... если они у неё были, конечно. Она была мудра не по годам: знала, что его неприятности ещё только начинаются, что ему придётся побороться за неё с предрассудками общества и её ближайшей родни. Всё понимала и не докучала ему жалобами. Напротив, убеждала, что всё будет хорошо, несмотря ни на что. И сама верила в это - искренне, по-настоящему, в этом он не сомневался.
Что это было - самоуверенность, юношеский максимализм, наивность? Нет, конечно. Величие души...
То, чего он ни до, ни после никогда не встречал в других.
Она не собиралась умирать. У неё были такие грандиозные планы... Она всё время говорила о своём любимом Египте... Так хотела, чтобы ребёнок родился там, на земле её предков…
Как жестока проклятая жизнь! Египет, в который она так стремилась, её и убил. До чего нелепо...
Снегг поднялся и сел. Встряхнул головой, отгоняя тяжёлые воспоминания.
Нет, он не будет сейчас горевать. Не время.
Главное, что он наконец осознал... долго же до него доходило! Пенелопа, неважно, знала она свою судьбу или нет, дала ему очень много. Не только любовь и счастье, пусть и недолгое. Она и после смерти оберегала его. Была его персональным ангелом-хранителем. В скольких передрягах он побывал с тех пор - и всегда выходил сухим из воды. Да и общение с Тёмным Лордом... Окклюменция окклюменцией, но смотреть в эти жуткие змеиные глаза и спокойно лгать... Одного мужества и выдержки было для этого мало. Нужен был мощный заслон, чтобы не дать ему проникнуть к себе в душу. Один бы он не справился...
Этот дар его любимой, как он осознал сейчас со всей ясностью, не раз помогал ему в жизни. Да что далеко ходить: вряд ли во время поединка с Горгонтой он бы так легко отделался, если бы не мощная аура, через которую старуха, несмотря на то, что была весьма сильна в чёрной магии, не смогла пробиться. И уж точно он бы не выдержал Заклятье Памяти Сердца без её защиты...
Что ж, тем лучше. То, что ему предстоит, потребует многого: и сил, и мужества, и хитрости... Его относительная неуязвимость и устойчивость к злым чарам будут как нельзя кстати. Он сумеет довести свою миссию до конца. Она поможет ему. Она умерла ненапрасно. В его жизни всё было плохо, несправедливо, но, по крайней мере, не зря...
Словно камень свалился с души, когда он осознал, наконец, эту простую истину.
Снегг встал, поднял мантию, отряхнул её и накинул на плечи.
Пора было возвращаться. Долг есть долг. К тому же, у него есть ещё одно дело, которое надо успеть завершить... Вот только проститься с ней...
Он заговорил: медленно, отчётливо и совершенно спокойно. Ещё никогда голова его не была такой ясной.
- Я пойду, милая. Жаль, что ничего не вышло... ну, да что поделаешь. По крайней мере, ты меня слышала. Я постараюсь с толком использовать твой бесценный дар - думаю, он ещё не раз пригодится. Знаешь, Пен, в чём-то мой жребий даже завиден, раз и после смерти частица тебя всё равно осталась со мной. Пожалуй, ради этого стоило жить… и стоит умереть.
Он чувствовал небывалую лёгкость в душе - словно освободился наконец от груза сомнений, который давил его всю жизнь.
Опустившись на одно колено перед могилой, он раскрыл кофр и достал оттуда маленький кожаный мешочек.
- Мне нужно кое-что взять отсюда, Пен. Ты ведь не против?
Но не успел он протянуть руку к могиле, как вдруг подул лёгкий, тёплый, совсем не мартовский ветерок, ласково овеявший лицо. Из-за могильной плиты бесшумно вышла серебристо-серая кошка и уселась рядом с надгробием.
Это было необычное создание. Она вся была какая-то удлинённая: длинная грациозная шея, слишком длинные и тонкие лапы, силуэт, словно устремлённый ввысь… Она очень напоминала кошачьи статуэтки, какие делали в Древнем Египте. И была у неё ещё одна особенность: странные, совсем не кошачьи глаза. Они таинственно поблёскивали на аккуратной мордочке: почти чёрные из-за расширенных до предела зрачков, глубокие, как два омута, выразительные... Именно выразительные. С таким знакомым, ласковым выражением... Этот взгляд было невозможно спутать ни с каким другим!
Кошка, не отрываясь, смотрела в лицо Северусу Снеггу.
Он готов был поклясться, что она улыбается ему... странно, нелепо… но именно такое у него было ощущение...
- Иди сюда, - он протянул к ней руки, и кошка, задорно мяукнув, подошла к нему и, слегка присев на задние лапки, поставила передние ему на колено.
Снегг взял её на руки и прижал к груди. Она была на удивление лёгкой, но при этом живой и тёплой. Он тихонько погладить бархатистую шкурку. Кошка довольна заурчала.
- Всё-таки пришла... как я мог сомневаться? У тебя ведь всегда получалось всё, за что бы ты ни бралась, Пен...
Кошка нежно мурлыкала и тёрлась прелестной головкой о его лицо. И странное дело - звуки, которые она издавала, были как-то особенно музыкальны, словно пение ангелов, а щекой он чувствовал не кошачью шкурку, а нежную человеческую кожу.
На него снизошло умиротворение. Сжимая в руках трепетное тёплое тельце, он ощущал себя почти счастливым, будто и впрямь обнимал любимую. Удивительное чувство... Короткие мгновения давно ушедшей любви...
Кошка продолжала мурлыкать и ласкаться, и ему хотелось, чтобы это никогда не кончалось.
Но вот она умолкла, подняла головку и посмотрела на него таким пристальным взглядом, что он всё понял.
- Пора? Ладно... но я рад, что увидел тебя, моя кошечка.
Он чуть сильнее прижал к себе прелестное создание, погладил нежную бархатистую шкурку, поцеловал её головку между ушками, вдохнув напоследок её запах - такой знакомый, родной, по-прежнему опьяняющий... Потом, подавив вздох, медленно разжал руки, отпуская её. Кошка, лизнув его лицо шершавым язычком, плавно соскользнула вниз, прошлась по могиле и снова уселась у надгробия.
- Скажи, Пен, - спросил он, поддавшись интуитивному порыву, - у меня получится?
Нет, он не сошёл с ума - просто она ответила ему.
Он совершенно отчётливо услышал её нежный и одновременно уверенный голос, прозвучавший прямо в его сердце:
«Даже не сомневайся»
На прощанье она одарила его долгим ласковым взглядом. Снегг заворожённо смотрел на неё и чувствовал: ещё немного - и он утонет в этих бездонных глазах своей возлюбленной, глазах самой любви... Как было бы прекрасно раствориться в них ... навсегда, без остатка...
Но вот кошка встала, в последний раз нежно мяукнула и исчезла за могильным камнем.
В безрассудной надежде Снегг ещё некоторое время смотрел на надгробие, потом, очнувшись, взял лежащий рядом кожаный мешочек, отколупал немного земли с могилы Пенелопы Сфинкс и сложил её в это временное вместилище. Затянул тесёмки, чтобы ничего не просыпалось, и спрятал в кофр. Потом поднялся, немного постоял в раздумьях и уже собрался уходить, когда в голову ему пришла одна мысль.
Он достал палочку и направил её на могильную плиту.
- Это тебе, - сказал он с улыбкой, - должна же быть хоть какая-то польза от всего этого поэтического хлама.
Он заговорил и, по мере того, как слова вырывались из его уст, они один за другим ложились серебристыми буквами на благородную мраморную поверхность: Была моею жизнью ты.
Весь мир: моря и небеса,
Его пустыня и цветы,
Его улыбка и слеза,
Его восторг, его недуг
И снов бесцветных немота,
И жизни немота вокруг
(И свет, и тьма - одна тщета!)
Туман разняв на два крыла:
На имя и на облик твой,
Я знал, что ты была, была
Вдали - и всё-таки со мной! 4 Когда он закончил и спрятал палочку, ему почудилось... да нет, он готов был поклясться, что и вправду почувствовал, будто нежная ручка ласково погладила его по лицу.
- Прощай, - сказал он, поклонившись могиле.
После чего развернулся и, не оглядываясь, пошёл прочь с кладбища.
_______________________ 4. «Тамерлан», Э.По (перевод И.Озеровой)
|
Великобритания, 25.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
