Прошлое Тело налито свинцовой тяжестью, каждый вздох, каждый удар сердца отдаётся ноющей болью. Он пытается открыть глаза, но их будто заклеили. Со второй попытки ему удаётся чуть разомкнуть веки, чтобы тут же закрыть их обратно, прячась от яркого света.
Сквозь монотонный звук бьющегося сердца прорывается что-то постороннее. Он сосредотачивается на внешних звуках, но всё равно почти не различает их. Веки становятся красными, звуки - более разборчивыми.
- Молодой человек, вы можете открыть глаза? - что-то касается его плеча, и его внимание переключается на расцветающую кляксу боли. - Ох, простите. Вы можете открыть глаза?
Он открывает глаза и снова смыкает веки - свет снаружи бьёт ещё больнее, чем прежде.
- Простите, - щелчок, и веки снова становятся чёрными. - Теперь можете открывать.
Он снова открывает глаза. Странная тень, тёмно-синяя с розовым пятном наверху. От пятна идёт звук.
- Вы помните, что случилось? Вы можете говорить?
Ему сложно держать веки открытыми, они слишком тяжёлые. Спасительная темнота обволакивает сознание, унося его от боли и непонятного голоса. Звон.
- Ох, простите, доктор, я не слышал, как вы вошли. Мне выйти?
Какая-то возня, шорох шагов, щелчок.
- Доброе утро, больной. С пробуждением.
Он открывает глаза. Мельтешение светлых пятен, и вот он уже всматривается в переплетение тросов на фоне белого потолка.
- Не шевелитесь, - мягкий женский голос. - Вам пока что нельзя двигаться. И говорить нельзя, - уточняет голос, когда мужчина пытается раскрыть рот. - Можете моргать.
Он послушно моргает.
- Хорошо. Я буду задавать вопросы, вы будете на них отвечать. Моргнёте один раз - это "да", моргнёте два раза - "нет". Договорились?
Он моргает один раз - это забавно.
- Вы помните, как попали в аварию?
"Нет"
- Есть кто-нибудь, кому мы должны сообщить о вашем состоянии?
Он не знает, он не помнит. В ужасе, он зажмуривается и пытается вспомнить, был ли в его жизни близкий человек, и понимает, что его жизнь началась с того момента, когда он первый раз очнулся здесь.
- Простите... - мягкий голос становится ещё мягче, - вы вообще ничего не помните?
"Да"
Тёплые пальцы касаются его щеки, будто стирая так и не пролившиеся слёзы. Это странно. Он не умеет плакать. - Доброе утро.
Он узнаёт её по шагам. И не только её. Он уже знает всех врачей, обследующих его, их ассистентов и трёх детективов, которые всё ещё приходят, надеясь, что он вспомнил хоть что-нибудь.
- Утро, - хриплый голос с шипением протискивается сквозь чуть приоткрытые зубы. Подбородок упирается в жёсткий гипсовый ошейник.
- Оно действительно доброе, сегодня снимают гипс.
- Когда снимут... - он недоговаривает фразу, это неудобно и утомительно, но она понимает.
- Да, вы правы. Но как только вы избавитесь от гипса, вы всё-таки скажете это слово.
Он хмыкает. Сколько она ни пыталась, но ему не удалось выжать из себя слова "хороший", "добрый", "счастье", как-будто что-то внутри отказывалось считать эти слова достойными не только произнесения, но и существования вообще. Боль вернулась. Больно вставать, больно ходить, больно глотать, жевать. Любое движение отзывается болью в отвыкших от работы мышцах, в едва сросшихся костях, в плотно обёрнутых бинтами суставах. Но это правильная боль.
Сегодня он самостоятельно ходил весь день. Единственный раз, когда ему понадобилась помощь, это, когда он поднимался из бассейна. Тело постепенно вспоминает механизмы движения, доставая из глубин подсознания привычные жесты. Вот только улыбаться и плавать приходится учиться заново. Смеяться он не умеет, только скептически хмыкает в ответ на большинство шуток. Но ему нравится ирония.
Алиса, его лечащий врач, как-то назвала его котом. За внешний вид и живучесть. Так и сказала: "Вы похожи на уличного кота после голодной зимы и встречи с собачьей стаей. Весь изодранный, тощий, шерсть торчит клочьями, но живой и опасный". Почему-то Алиса считает, что в его жизни было мало хорошего. Возможно из-за того, что большинство шрамов на его теле появились задолго до аварии, о которой он ничего не помнит. Лечение оплачивает полицейское управление. В смятой, подобно пустой консервной банке, обгоревшей машине, откуда его наполовину выбросило при столкновении, нашли местами сплавленные драгоценности, не значащиеся ни в одном каталоге. По другую сторону автомобиля умерла юная рыжеволосая красавица. Он много раз видел её фотографию - нежное личико, на котором застыло удивлённое выражение. Он видел и другие фотографии - с места происшествия, сделанные до того, как её сняли с погнувшейся ограды.
Именно из-за драгоценностей лондонская полиция делала всё возможное для его спасения и возвращения памяти. Многочисленные психологи и психиатры, навещавшие его палату в течении двух с половиной месяцев только разводили руками, лишь подтверждая диагноз - амнезия. Стёрты все личностные воспоминания. Он не помнит ни своего имени, ни чем занимался, ни где успел выучить французский, латынь и древнегреческий.
Зато теперь отпечатки его пальцев, фотографии и анализ ДНК есть в картотеке интерпола. Раз он так и не вспомнил своего имени, и раз его личность так и не установила полиция, то его теперь зовут Кот. Мистер Реджинальд Кот.
|
Великобритания, 04.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
