Суббота 7 ноября день. Всю неделю, проведенную Снейпом в больничном крыле я соответственно провела как на иголках. Показаться там еще хоть раз я не могла. Его поведение доказало, что он почувст-вовал мое присутствие и не намерен больше терпеть неизвестность. Поэтому я была вынуж-дена оставаться в комнате префекта, вязать заказанные Гермионе свитера, учить травологию и зельеделие и сходить с ума от неизвестности. Гермиона не могла часто интересоваться у мадам Помфри состоянием профессора. Это было бы нарушением конспирации.
Наши отношения с молодой ведьмой не претерпели изменений, но я чувствовала, что она хорошо помнит наш разговор в коридоре, и иногда ловила на себе внимательный взгляд Гермионы. Однако наверное продолжать эту тему было не время, поэтому мы не сговариваясь разговаривали только о вещах насущных, не забивая себе голову философией. Не знаю, о чем думала Гермиона, а я иногда пыталась поставить себя на точку зрения всех этих людей, не доверявших Снейпу и тихонько или явно ненавидящих и презиравших его. Я могла понять обычных, ничем не примечательных школьников, которых при виде Снейпа кидало в дрожь. Он действительно старался на уроках создать "рабочую" в его понимании атмосферу, а его язвительные колкости выводили из себя даже ангелов на небе, я уж не говорю о банальных легко уязвимых подростках. Они не были столь отстранены, чтоб заметить, что в его при-дирках нет ничего личного, и что когда ему возражали на откровенную несправедливость (правда случалось это крайне редко), то глубоко в черных глазах профессора проскальзывало удовлетворение. Он не хотел, чтоб перед ним кто-то пресмыкался, наоборот, гордо поднятая в ответ на его грозный вид голова была для него радостью и может быть даже целью. Да, детей, которые не вникали в чувства профессора, ограничиваясь наблюдением за внешними прояв-лениями его тяжелого характера, я могла понять. А вот Рона - нет. И Гарри - нет. И Гермиону я тоже не понимала. Они имели больше опыта, общались со Снейпом чаще, были ему обязаны жизнью. А Гарри к тому же знал о давнем противостоянии мародеров и Снейпа. Знал больше, чем его друзья, знал, что его отец и крестный поступали мерзко и бессмысленно жестоко по отношению к Снейпу. Гарри даже хотел это искупить, но это никак не влияло на его более чем холодное отношение к профессору. И на недоверие. Я не понимала взрослых людей вокруг, таких могущественных по сравнению со мной, но неспособных просто поверить. Наверное я странный человек, но меня еще никогда по-крупному не обманывали. Я не подходила близко к людям, способным на глобальный обман. На расчётливое предательство. Я ощущала нечест-ность кожей и не марала об это рук. И мне всегда бывало больно, когда кто-то, к кому я хорошо относилась, не слушал предупреждения и его потом неукоснительно предавали. Неужели все эти могущественные маги не чувствуют, что от профессора зельеделия исходит аура честности. Глобальная, яркая как противотуманные фары. Он не только сам вранья не выносит, с ним рядом стоя врать не хочется, даже в мелочах. Они ему не доверяют?
Я раз за разом прокручивала эти мысли, словно музыкальную тему с вариациями, но ответа не находила. Избавлением для меня стал тот день, когда Гермиона принесла известие, что Снейп, еще слегка хромающий вышел-таки из лазарета и вернулся в свои комнаты. Про-шла ровно неделя. Она сказала мне об этом в субботу с утра. Погода снова была не очень, но парой часов позже я увидела в окно прихрамывающую фигуру в черном, спускающуюся к озеру. Я слишком давно его не видела и мне так не хотелось, чтоб он был такой же несчастный как неделю назад. Надев теплую мантию, я закуталась в гаррин плащ и побежала на свидание. Мне не составило труда обогнать его. И когда он пришел я стояла под тем самым деревом. Впервые я видела на его лице вполне радость, которую он даже не пытался упрятать под свою фирменную полупрезрительную бесстрастность. Он подошел, встал ближе чем раньше.
- Здравствуйте, Алена.
- Добрый день, Северус.
- Сегодня дождь.
- Правда, но вы пришли.
- И вы тоже. Почему?
- Я соскучилась, - честно призналась я.
- По мне? - удивился Снейп.
- Нет! По Михаилу Афанасьевичу Булгакову! Конечно по вам, Северус! Что у вас с но-гой?
- Поранил, не волнуйтесь, скоро пройдет.
- Вам лучше сесть, только...
- Не вопрос, а вы не замерзнете?
- Нет. С чего бы.
Он пожал плечами и быстренько преобразовал валявшийся рядом сук в скамейку. Мы сели, на этот раз вплотную. Было так приятно ощущать прикосновение его бедра к моему. Немного помолчав Снейп признался:
- В прошлую субботу я тоже приходил.
- Мне жаль, Северус.
- Не надо извиняться. Вы же предупреждали, что в дождь не придёте. Если честно я не ожидал увидеть вас и сегодня.
- А я - вас.
- Почему? - удивился он.
- Потому что сегодня дождь.
- Тогда почему вы пришли?
- А вы?
- Я... тоже соскучился. И еще, вы были правы. Волосы, они теперь...
Я запустила в его волосы пальцы, у меня было ощущение, что я безумно храбро посту-паю, можно сказать, иду ва-банк. И одновременно было чувство, что это мое право, которое никто не может оспорить. Наши лица оказались близко, слишком близко друг к другу, и прежде чем мы оба что-нибудь внятное поняли, он поцеловал меня. Очень коротко и несмело, как мог бы сделать тот юный носатый мальчик, каким он был на колдографии в ученическом личном деле. Мы посмотрели друг на друга с изумлением, потом я улыбнулась, и это стало знаком к продолжению. Он поцеловал меня глубже. Теперь уже, наверно, можно сказать по взрослому. Я первый раз в жизни ответила. Когда мы оторвались друг от друга, я фыркнула:
- Так что, к черту классическую литературу?
- Точно, к Мерлину ее в… не важно куда, - весело подтвердил мой профессор и обняв меня за плечи притянул к себе.
И правда, зачем нужна классическая литература, когда можно просто сидеть в обнимку и целоваться? Мы этим и занялись, вряд ли мы тогда сказали друг другу больше десяти слов, только изучали лица друг друга губами. Дождь припустил в полную силу, но это означало только то, что он накрыл меня полой своего необъятного черного плаща и пробормотал со-гревающее заклинание. Я спрятала нос ему под мышку и обняла покрепче. Северус тоже обнял меня и ткнулся губами мне в макушку.
- Почему ты такая?
- Какая?
- Не знаю даже. Храбрая, наверно.
- Это храбрость? Целоваться с человеком, который мне нравится?
- То-то и странно, что я тебе нравлюсь, - вздохнул Северус.
- Что ж тут странного-то? Ты вполне привлекательный мужчина.
- Ты почему-то первая за последние тридцать девять лет, кто считает меня привлека-тельным.
- Что-то тут у всех со вкусом, - хмыкнула я. - Наблюдается его явный дефицит. Но я бы сказала, оно к лучшему. Никто не попытается тебя отбить.
- Да уж, толпы желающих точно не будет, - фыркнул он и вдруг ощутимо смутился.
- Ты чего? - спросила я.
- Нет, ничего, все хорошо, - ответил он каким-то подозрительным голосом.
- Ты чего-то недоговариваешь.
- Да, правда. Но я должен сам во всем разобраться. Прости, моя хорошая, я пока не могу сказать. Постараюсь к следующей нашей встрече все выяснить и тогда все тебе расскажу. Хорошо?
- Ладно, - изобразила я снисходительность и понимание. - Но не думай, что я забуду.
- Не думаю, - кивнул Снейп. - Ты точно не забудешь.
Его ладони погладили мою спину. Мне было так хорошо, что хотелось забыть все сложности наших отношений. Но я не могла себе этого позволить. Он совершенно точно вспомнил минуту назад о пироге, глинтвейне и больничном крыле. И что я должна делать в этом контексте? Признаться? Почему-то мне не хотелось. Даже не знаю почему, просто из хулиганства. А еще, я отлично помнила мамины уроки, гласящие, что мужчина должен уметь распускать хвост. У Северуса был замечательный хвост, но вот распускать его было реши-тельно не перед кем. Надо было обеспечить его хоть сколько-то многочисленной аудиторией, по крайней мере до тех пор, пока он не научится распускать его при посторонних. Положи-тельный эффект распускания хвоста в виде своего отчима, я уже который год наблюдала у мамы дома. Поэтому я решила сколько могу держаться в двух ипостасях. Даже интересно будет посмотреть, как он будет меня ловить. И что сделает, если не поймает. На этом мне пришлось прервать свои философские раздумья, потому что Северус решил, что объятья лучше всего сочетаются с поцелуями, а у меня не нашлось на это решительно ни одного воз-ражения.
Расстались мы нескоро, пообещав друг другу увидеться здесь в следующую субботу независимо от погоды. Я попросила его меня не провожать, мотивируя это его больной ногой и своей боязнью аппарировать. Мне пришлось пройти довольно большой кусок пути в сторону Хогсмита, потому что он не уходил, смотрел мне вслед, пока меня на самом деле не скрыли деревья. Зато потом, я очень резво бежала, чтобы обогнать его хотя бы на десять минут. По-хоже я действительно похудела, потому что не испытывала никакого желания передохнуть по пути, к тому же он шел медленно из-за ноги, которая все-таки явно еще побаливала. Так или иначе, но когда он вошел к себе, его опять ждал горящий камин и горячий кофейник. И оче-редной маленький подарок на столике. Я в это время стояла за статуей ведьмы против двери и судорожно сдерживала смех. Мне определенно нравилась эта интрига. Свидания там, не свидания, а теплая комната и кофе это все равно приятно. Я не хотела упускать ни малейшей возможности сделать его жизнь комфортней. Убедившись, что в комнате тихо, кофейника о дверь не ударилось, я с чувством хорошо выполненного долга пошла в гермионину комнату.
|
Великобритания, 31.01.25.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
