***
На следующее утро я проснулась другой. Не той, кем была пять лет назад, но и не той, кем я была вчера. Просто другой. А какой – я и сама ещё не понимала.
Открыв шкаф с одеждой, я долго разглядывала свой тощий гардероб и, в конце концов, оделась как обычно: брюки и свитер. Затем сходила на кухню, взяла большой пакет, сложила туда остальную одежду и, выходя из дома, бросила в мусоропровод. Всё это было проделано удивительно спокойно и хладнокровно. Я даже не задумывалась о правильности и целесообразности своего поступка. Просто внутри меня жила полная уверенность в том, что так надо.
Библиотека встретила меня своим мрачным холодом и застоявшейся пылью. Окинув маленькое помещение мутным взглядом, я уверенно раздвинула шторы и распахнула окно. Щадящее весеннее солнце тут же заполнило пыльное помещение, прогоняя забившиеся тени.
Тёплые лучи больно резанули по отвыкшим от света глазам, и я отвернулась от окна. Солнце я по-прежнему не люблю, но это лучше, чем глухая тьма и холод.
За целый день никто из учеников так и не зашёл в библиотеку. Я тихо сидела в своём углу за массивным старым столом и бездумно разглядывала стопки учебников. Почему-то вспомнилась моя домашняя подборка по физике. Папа её очень долго собирал. Сам-то он физику знал плохо, всё для меня старался. А я только морщила нос и ставила очередной томик на полку. И он стоял там, пылился, забывался…а потом к нему присоединялся следующий. Затем в памяти всплыла уже другая картина: ночь перед коллоквиумом по физике. Моя комната. В жёлтом свете настольной лампы резко выделяется усталая сгорбившаяся фигурка, склонённая над пухлой тетрадью с конспектами; губы беззвучно шепчут бесконечные определения, пальцы скользят по строчкам. Время от времени я поднимаю голову и сверяюсь с одним из учебников, которыми завален стол. Я так никогда и не сказала отцу, что в тот раз его подборка по физике спасла меня от исключения: на следующий день все книги стояли на полке с таким видом, словно их никто и не трогал.
Странно, но в этот раз воспоминание о родителях не отдавалось тупой болью в сердце, а тихо ёкнуло где-то внутри, поморщилось по привычке и спокойно разгладилось. Прошлое есть, и никуда от него не деться: можно пытаться забыть, но нельзя заставить не помнить.
Они хотели, чтобы я получила достойную профессию, а я заживо гнию в пустой школьной библиотеке… Господи, что я с собой сотворила? Что сделала со всем тем, что они мне дали?
Нет…нет…нужно выбираться из этого замкнутого круга! Нужно что-то менять - вот что значит появление в моей жизни этого странного тёмного мужчины! Не знаю, кто тебя послал, но…я буду благодарна этому человеку вечно.
***
Увидев моё заявление, директор школы слегка удивился, но увольнительную подписал. Я не знала, что буду делать дальше, но от сознания того, что я больше никогда не вдохну застоявшуюся пыль библиотеки, на душе стало легче.
Всё словно заиграло другим светом: не этим навязчивым солнечным, а ласковым и чуть заметным…заметным только мне одной.
Я медленно шла по улицам Лондона, рассекая людской поток, и чувствовала что то, что зародилось во мне с того самого дня, когда за Ним впервые захлопнулась дверь моей квартиры, вот-вот готово выплеснуться наружу, излиться, вырваться, оглушить всплеском чувств и потоком жизни…И пусть прошлое живёт своей жизнью – серой и мёртвой, а я буду жить своей – новой и чистой.
И даже если Он больше не придёт – совсем не придёт – всё равно я буду помнить и любить. Любить за эти короткие вечера, когда Он просто сидел рядом и пил горький чай без сахара…ведь Он заставил меня жить.
***
Без пяти восемь. Мне уже даже не надо смотреть на часы, чтобы знать, когда он придёт – я просто чувствую это.
Я сидела на своём неудобном стуле, подтянув колени к груди, и бездумно вертела в руках пустую чашку. А вдруг не придёт? Нет, нет, он придёт… он должен… он не может снова бросить меня…
Но тут я услышала, как в замке поворачивается ключ, и успокоилась. Сегодня он снова здесь.
В этот раз я не иду в коридор встречать его. Вряд ли ему это надо.
Услышав его шаги, я машинально поворачиваю голову и вздрагиваю: сегодня с ним что-то не то.
Во-первых, в этот раз он пришёл не в свитере, а в безрукавке. Чёрная безрукавка грубой вязки и белоснежные рукава рубашки…было в нём теперь что-то…домашнее что ли?
Во-вторых, он был взволнован и…
- Какого чёрта вы на меня так уставились?
…и пытался скрыть это раздражением.
- Да так, просто вы сегодня какой-то не такой.
Он неуверенно поёрзал в кресле, а затем, окинув меня внимательным взглядом, ответил:
- Вы тоже.
- Я решила сменить имидж, - сегодня я была одета в новые синие джинсы и свободную клетчатую рубашку. – А вы?
Он неопределённо хмыкнул, но всё же ответил:
- На улице весна – в свитере жарко.
- Мда, у вас всё более прозаично,- с этими словами я поднялась и вышла на кухню за чайником.
Когда я вернулась в комнату, он сидел, задумчиво разглядывая чайное блюдце.
- Что это? – я кивнула в сторону книги, которая лежала перед ним на столе.
Мой вопрос застал его врасплох: он дёрнулся, словно я вырвала его из какого-то другого измерения.
- Это? – он указал на книгу.
- Угу.
- Запоздалый подарок.
- Что? – чайник в моей руке дрогнул, и кипяток обжигающей волной выплеснулся на стол.
Я поставила чайник на стул и удивлённо уставилась на него. В глухой тишине, воцарившейся между нами, были слышны только удары капель об пол.
- Вы, кажется, собирались идти за тряпкой, - он неприятно усмехнулся и приподнял правую бровь.
Внутри меня закипела холодная ярость.
Я молча вышла из комнаты и ушла на кухню. Пусть сидит там один. Хам.
На душе было грязно и тоскливо, хотелось выйти на улицу. Недавно прошёл дождь, воздух наполнен озоном – а я сижу здесь и отчаянно пытаюсь убедить себя, что не хочу его видеть…
Я так глубоко зарылась в дебри подсознания, копаясь во вновь обретённых и таких непонятных чувствах, что не заметила, как он пришёл на кухню и опустился на свободный стул.
Из ниоткуда меня вырвал его тихий голос:
- Извините.
Я молчала и боялась поднять на него глаза.
- Я просто совсем не умею дарить подарки.
Внутри что-то екнуло, и я смело взглянула на него.
Той холодности и отчуждённости, что я так боялась увидеть в его непроницаемых глазах, больше не было. Была только усталость и…обречённость?
Он аккуратно положил передо мной книгу и отвёл взгляд.
- Спасибо, - прозвучало как-то бесцветно и вымучено.
Я протянула руку и осторожно открыла первую страницу.
- Шекспир? – я не смогла сдержать удивления, и вопросительно посмотрела на него.
- У вас только физика на полках, вот я и подумал…Мерлин, не смотрите на меня так!
- Как? – я тоже невольно повысила голос.
- Так…так…словно вы чего-то ждёте!
- Да ничего мне от вас не надо!
- Ну вот и не смотрите!
- Ну вот не смотрю! – я демонстративно отвернулась, еле сдерживая смех. Да, мне хотелось смеяться. Смеяться над его смущением.
Спустя час полной тишины, он поднялся и молча вышел в коридор. И в этот раз я поняла, что больше он не придёт… От ужаса сдавило грудь, дышать стало трудно.
- Стойте! – я кинулась за ним, успев в последний момент – он уже обулся и натягивал своё чёрное пальто.
- Я…я…вы не можете так уйти… - выдохнула я, тяжело привалившись к стене.
- Вы правы, я забыл сказать, что, возможно, больше не приду.
Его голос звучал холодно и отстранённо. Никаких эмоций – лишь пустота…
- Почему? – я чувствовала, что колени подгибаются, а губы начинают предательски дрожать.
- Не смогу. Вы всё равно не поймёте… - он повернулся и толкнул входную дверь.
- Не надо…- почти простонала я.
- Это зависит не от меня.
- Он сказал вам больше не приходить?
- Нет, дело не в этом. Вы…вы только обещайте, что… - он запнулся.
Мне хотелось рухнуть на колени и умолять. Что угодно! Я пообещаю тебе что угодно, лишь бы ты снова пришёл. Не уходи. Не бросай меня! Не оставляй одну! Ты вытащил меня из тьмы, но стоит тебе уйти, и я снова заблужусь там… в бесконечном сумраке боли и отчаяния… где нет света, есть только пыль прошлого… серая и безжалостная…Пожалуйста, я…я всё сделаю…
- Обещайте, что не забудете, - он говорил так тихо, что я почти читала по его губам. – Я...- он снова запнулся, словно решаясь: сказать – не сказать. – Для меня это важно.
- Обещаю…- слова вылетели сдавленным стоном и утонули в звенящей тишине.
Он ушёл. Тёперь уже навсегда.
***
Хлопнула дверь. Хлопнуло внутри. Должно быть, так отрывается сердце…ведь Он унёс его с собой.
И тут я почувствовала, как оно приближается…ползёт беззвучной тенью…крадётся, скользя по стенам…просачивается во все щели…холодное, безжалостное, ненасытное…одиночество.
И пришёл страх. Леденящий, сковывающий, поглощающий…
Резко рванув дверь, я выскочила на лестничный пролёт. На лестнице никого не было.
Внутри всё обмерло. Лишь только губы продолжали беззвучно шептать.
Нет, нет…не уходи…не оставляй меня с ним…не бросай меня с одиночеством…оно сжигало меня изнутри столько лет, но ты пришёл и прогнал его…теперь оно будет мстить…вгрызётся внутрь, всосётся в душу… и выпьет её…всю…
Меня кто-то окликнул. Не обращая внимания, я кинулась вниз. Ступеньки мелькали перед глазами, руки судорожно цеплялись за перила. Четвёртый этаж…третий… второй…ну где же?! Где?!
Вылетев на улицу, я остановилась. Никого…
Молния сияющей кривой рассекла небосвод. Над головой громыхнуло, и ледяные капли забарабанили по крышам…
Я стояла у подъезда, всматриваясь в чёрное грозовое небо, и мечтала лишь об одном – раствориться в каплях дождя…
Моя одежда промокла, но я не чувствовала холода – только безысходность, затопившая мой маленький мир. Я чувствовала только её…
Уйдёт боль, умрёт любовь, а я так никогда и не прощу себя за то, что не сказала ему о том, что чувствую.
Я знаю, почему ты не придёшь. Не спрашивай, откуда – просто знаю. Я слишком близко видела смерть, чтобы не распознать её снова. Она прячется в складках твоего плаща, идёт за тобой глухими шагами, незаметной тенью скользит по стенам, тусклым блеском горит в глазах… Она ждёт. Ждёт, чтобы забрать тебя с собой. И ты тоже это знаешь, тоже чувствуешь её. Я прочитала это в твоих глазах – глазах обречённого на смерть. И ты просил, чтобы я помнила. Я буду помнить. До последнего вздоха, до последнего взмаха ресниц…
Сегодня я умираю во второй раз…
И это небо…оно плачет по мне. -Эй! Ты чего? Что с тобой? – кто-то начал трясти меня за плечо. – Тут такой ливень! Простудишься!
Я подняла голову и посмотрела на стоящую передо мной девушку.
- Господь всемогущий… - выдохнула Диана, отшатнувшись. – Да ты…ты…
Не договорив, она решительно схватила меня за руку и затащила в подъезд.
Я бездумно переставляла ноги, поднимаясь по лестнице, а она тащила меня за собой, попутно приговаривая:
- Ты только не волнуйся….всё…всё будет хорошо…только не волнуйся…ещё чуть-чуть…
Она привела меня к себе, усадила на кухне, заварила чай.
- Вот сейчас чая горячего выпьешь и успокоишься…
- А я вчера пирог морковный испекла. Будешь?..
- Я коньяка в чай добавлю, ладно? Сейчас выпьем, ты успокоишься и всё расскажешь….
- Так, держи вату, а я сейчас мокрое полотенце принесу. Эх, льда бы, конечно, но у меня его нет…
- Вот так, сейчас перестанет…и как тебя угораздило…Что-то случилось, ведь так?
Она говорила и говорила, а я тихо сидела на стуле в маленькой кухоньке и мокрым полотенцем пыталась остановить кровь из носа.
Когда кровотечение остановилось, я поднялась и виновато протянула Диане испачканное полотенце.
- Спасибо, но я, наверное, уже пойду.
- Подожди, чай попьём, - она снова усадила меня на стул.
Чай у неё получился чудесный: терпкий, чуть горьковатый, с приятным травяным запахом. Внутри стало тепло и спокойно.
- Что с тобой случилось? – она ласково накрыла мою руку своей теплой ладонью.
В её глазах искрилось неприкрытое сочувствие и готовность понять.
- Он ушёл, - я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то вымученной и кривой.
- Бросил? – тихо спросила она.
- Нет, - я мотнула головой. – Просто ушёл.
- Знаешь, что? – она сильнее сжала мою руку. – Оставайся сегодня у меня. Уже поздно, да и…в общем, если захочешь рассказать – я готова пожертвовать своим сном. Лёжа на маленьком удобном диванчике, я долго не могла заснуть. Было так странно встретить понимание и поддержку со стороны совершенно чужого человека. Буря внутри поутихла, одиночество уродливой тенью забилось в дальний угол. Пусть там и остаётся.
***
В голове всё ещё играет музыка, ноги весело заплетаются, губы саднит от поцелуев…Господи, ну пусть родители уже спят. Хотя врядли, я же без спросу ушла. Сейчас опять начнут нотации читать…
Ключ мягко вошёл в замок, но не успел повернуться – дверь сама открылась. Может, они специально для меня её оставили?
Я медленно вхожу в дом, стараясь не разбудить родителей. Только бы Джерси меня не унюхал…Замерев, я прислушалась. Нет, никто не бежал встречать меня, радостно фыркая и виляя хвостом. Странно…Сделав пару шагов в кромешной тьме, я споткнулась и, задев рукой вешалку для шляп, грохнулась на пол. Держась за стену, я поднялась. Судя по всему, родители крепко спят. Так что ничего страшного не случится, если я включу свет...
Щелчок. Люстра ярко освещает наш просторный коридор. Джерси?! В глазах мгновенно трезвеет. Обойдя вокруг, я присаживаюсь на корточки и осторожно провожу рукой по мягкой шёрстке. Его глаза открыты, и удивлённый взгляд с укором устремлён в пустоту. Я понимаю, что нужно заплакать, но не могу…Внутри всё мерзко и грязно от ощущения собственной эгоистичности. Я сидела над трупом своего щенка и не могла вызвать чувство жалости даже в своём воображении. Да, я никогда не хотела собаку. И зачем только мама его завела?... Поднявшись, я пошла наверх. Нужно разбудить родителей.… Спальня была пуста. Они…они ушли? Но…нет, это невозможно. Куда они могли пойти среди ночи?
Прикрыв за собой дверь, я спустилась вниз и пошла на кухню.
Хотелось пить, после сигарет всегда першит в горле.
В кромешной тьме я медленно кралась по коридору, руками ощупывая стены. Чёрт, темно-то как…вдруг, пальцы скользнули по обоям…что-то мокрое…странно…
На кухне стоял неприятный мясной запах. Пахло чем-то сладким и тёплым... Вспомнив, что родителей дома нет, я включила свет…
***
Что только не писали в газетах о той ночи. Сатанисты, маньяки, психопаты…всё смешали в кучу. Газеты разрывались от предположений: одно бредовее другого. А люди верили, пугались, запирали свои дома…но я-то знаю, что это бесполезно: мама тоже всегда закрывала на ночь дверь, но это не спасло её от разделочного ножа. Первые пару месяцев я совсем спать не могла: мне всё снилась наша кухня…и кровь…она везде была: на полу, стенах… Я веселилась в клубе, а их в это время…там...я с тех пор на мясо смотреть не могу…от одного запаха начинает кружиться голова. Наша кухня была похожа на картинку из дешёвого фильма ужасов, вот только…та кровавая каша была вовсе не кетчупом.
Одно время меня хотели положить в больницу. Я совсем не спала, почти не ела, иногда разговаривала сама с собой. Приходи какие-то люди, следователи что ли…задавали вопросы, строили предположения, а вот Он так ни разу и не пришёл. Лёжа на жёсткой больничной койке, я прижимала к лицу подушку, пытаясь отделаться от запаха крови. Казалось, он пропитал меня насквозь, въелся в кожу и волосы. Я сдирала мочалкой кожу, часами стояла под душем, но нет…он преследовал меня даже во сне. Первую неделю я провела в совершеннейшей прострации. Настолько невероятным было случившееся…всю свою жизнь я прожила с мамой и папой, любила их, хоть и старалась это не показывать, а теперь их нет…просто нет…вообще нет…Мамочка, ну за что же? За что вы меня бросили?...
Подушка уже давно была мокрой от слёз, а я всё не могла остановиться: воспоминания затягивают. Стоит только коснуться их и всё – остановиться невозможно, на смену одним приходят другие…
Спустя какое-то время меня отпустили домой. Там уже всё убрали, но запах…наш…мой дом пах смертью. Безделушки, фотографии, посуда – там всё напоминало о них. Дом мёртвых воспоминаний…
Помню, как я забилась в комнату и боялась выходить. Мне всё казалось, что те, кто сделали это, теперь придут за мной. Я сидела на кровати, вцепившись в подушку, и с ужасом смотрела на закрытую дверь моей комнаты. Любой шорох, заставлял меня вздрагивать и крепче прижимать к себе подушку. Из каждого угла мне мерещились тени и призраки. А что если мама с папой…Господи ….Господи...как же страшно.
Тогда я набрала Его номер. Как же мне хотелось, чтобы он приехал, прижал к себе, сказал что-нибудь…что заберёт меня с собой…
И он приехал. На следующее утро. Когда он зашёл, я просто бросилась к нему, но силы отказали. Я сидела на полу и рыдала, а он стоял рядом. Я всё ждала, что вот сейчас он сядет рядом, прижмёт к себе…крепко-крепко…и страшно не будет…и я буду знать, что не одна…
Но он стоял рядом, с интересом разглядывая нашу гостиную.
- Это здесь произошло, да?
Я смотрела на него глазами, полными боли и не понимала: как можно?
- Знаешь, я, конечно, понимаю, что тебе плохо. Родители и всё такое…-он прочистил горло и многозначительно посмотрел на меня. – И я очень тебе сочувствую…
Но в его голосе не было ни капли сочувствия. Я знала, чувствовала, ЧТО он сейчас скажет, и умоляла его взглядом, но…
- Понимаешь, с тобой творится что-то странное. Я звонил несколько раз, но ты не брыла трубку…
Он звонил… на автоответчике не было ни одного сообщения за две недели.
- А потом мне сказали, что ты в больнице. Мари говорит, тебя хотели отправить в психушку…
- Прекрати, пожалуйста, - прошептала я, закрывая лицо руками. Но он не слышал и продолжал говорить.
- Извини, но…нам лучше расстаться,
Как ножом по сердцу…хлёстко и больно…
- Нет! – я вскочила и схватила его за плечи. – Ты…ты…не можешь так со мной!
- Послушай, мне очень жаль…- начал, было, он, но я его перебила:
- Но ты же любишь меня! Ведь любишь? – я заглядывала ему в глаза, пытаясь отыскать в них хоть отголосок собственного чувства, но…нет, ничего…пустота.
- Люблю?! - закричал он, сбрасывая мои руки. – Да ты в зеркало на себя смотрела?! Бледная, тощая…с тобой на улицу выйти стыдно!
- Но…но ты же любишь…, - повторяла я.
- Дура, - бросил он и пошёл к двери.
- Стой, - я кинулась следом и опустилась на колени, пряча лицо в его ладонях. – Не уходи, мне страшно. Я знаю, ты говоришь неправду. Ты любишь меня. Ты сам говорил…ведь не бывает же так: любил, а потом вдруг раз! И всё…ведь не бывает…ты любишь, я знаю…не надо…не уходи…всё, всё, что захочешь…мне страшно…
- Сумасшедшая, - он отдёрнул руки – мокрые от моих слёз – и брезгливо вытер их о рубашку. – Твоё место в психушке.
- Я унижалась, тянула к нему руки, умоляла, плакала, а он смеялся…
Я сидела на полу в нашей гостиной. Слёзы кончились, желание жить ушло сразу после Него. Я пошла на кухню и вытащила из ящика разделочный нож. Точно такой же, каким убили маму с папой. Я вспомнила деревянную рукоятку, торчащую из окровавленной плоти, и меня вырвало. Спазмы прекратились, только когда из горла пошла кровь. Я лежала на холодном кафеле и ненавидела себя за то, что в ту ночь не осталась дома. Это досадное недоразумение можно было исправить одним взмахом руки. Раз! И всё. А на следующий день статья в газете: «Кровавый дом на Найтон стрит забирает новую душу…»
- Почему я не сделала это? Не смогла. Нет, мне было не страшно, просто…просто не смогла. Я лежала на полу, захлёбываясь кровью, и уже ничего не хотела: ни жить, ни умереть…
А затем пришли какие-то люди. Меня подняли, дали что-то выпить, уложили на диван. А потом они стали рыться в бумагах отца. Я сложила их в коробки и свалила в гостиной среди вещей, приготовленных на выброс. Сквозь глухую вату, окутавшую моё сознание, я слышала их голоса.
- Аластор, быстрее, у нас мало времени, - сказал высокий старичок с длинной белой бородой. На нём были синие джинсы и мятая футболка – в этой одежде он выглядел настолько нелепо, насколько это вообще было возможно.
- Альбус, за двадцать лет Джером мог упрятать их куда угодно!
- Нет, они здесь.
- Чёрт бы вас всех побрал, - проворчал парень, хватая очередную коробку. – И девчонка мне эта не нравится. Где она шлялась, пока родителей…
- Аластор, не надо, - тихо сказал тот, которого звали Альбус.
- Я вот всё удивляюсь, на что Джером надеялся? Вольдеморт не прощает предательства. Стал магглом…ха! Неужели думал, что его не найдут?! За всё нужно платить…Личный зельевар Тёмного Лорда – по нему Азкабан плачет! И ладно бы нам сдался, так нет – удрал к магглам. Хоть бы из страны додумался уехать…идиот. Я там с местными полицейскими разговаривал. Говорят, тут такая каша была – вспомнить страшно. Причём убили-то их по-маггловски – ножом. Никак Долохова работа...
- Аластор, давай не будем об этом, - старичок присел на пол рядом со всё ещё ворчащим себе под нос парнем и тоже стал разбирать бумаги. – И не забудь выпить зелье через пять минут. Час уже почти прошёл.
- Не забуду…а может, он их выкинул?
- Нет, такое не выкидывают. Он работал с Николасом Фламелем, а такие бумаги дорогого стоят…
- Ты уверен, что Снейпу удастся его воссоздать? А вдруг он передаст его Вольдеморту?
- Аластор, я ему доверяю.
- И очень зря, - парень поднялся, достал из кармана фляжку (у отца была такая же для виски), сделал пару глотков, а затем повернулся ко мне.
- Альбус, она очнулась. Как много ты слышала, красавица? – он опустился на корточки прямо перед диваном и насмешливо на меня посмотрел.
- Кто вы? – с трудом выдавила я.
- Друзья твоего отца, - он усмехнулся и хлебнул из фляжки.
- Я вас не знаю.
- И хорошо, а то бы пришлось стирать тебе память. Впрочем, кажется, и так придётся.
- Аластор, я нашёл их, - сказал старик. Он подошёл к нам, и пока парень разглядывал бумаги, обратился ко мне.
- Как вы, мисс?
- Уже лучше, - ответила я, пытаясь подняться.
- Нет-нет, лежите, вам сейчас лучше не вставать.
Я покорно легла, откинувшись на подушки – кружилась голова.
- Ну что, сотрём кое-что, - паренёк спрятал бумаги в карман и кивнул в мою сторону.
- Нет, не будем, девочка и так ничего не скажет. Ведь так? – он нагнулся ко мне и ласково погладил по голове. Я кивнула. Глядя в его голубые глаза, я почувствовала покой и умиротворение. Стало легче. – А я буду за вами приглядывать, - он улыбнулся и провёл рукой у меня перед лицом. В глазах мгновенно потемнело…
- Я проснулась только на следующий день. До сих пор не знаю, действительно ли приходили эти люди, или мне приснилось. Через неделю я переехала в этот дом. Из нашего дома я забрала только свою одежду и учебники по физике. Вот так всё и было.
Я больше не плакала, просто лежала и не мигая смотрела в потолок. Диана была первая, кому я всё рассказала. Удивительно, но с души, словно камень свалился. Девушка лежала рядом, сжавшись в комочек, и размазывала по щекам слёзы.
- Козлы они всё, - она притянула меня к себе и снова разрыдалась.
Так у меня появился друг.
|
Великобритания, 29.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
