-Эй, - шёпотом. – Ты чего?
Вскочил. Озирается. И рукавом по лицу – быстро так. Да уж, не дай Мерлин, увидят – какой удар по самолюбию.
- К-кто? – выхватил палочку. – Кто здесь?
Оглянулся. Резко. Мантия взметнулась – кра-со-та!
- У-у меня палочка есть! – голос дрожит. Но взгляд суровый.
Снова озирается.
Пусто.
- Люмос забыл… - приглушённое хихиканье. – Глупенький.
- Ты…ты где?!
Разворот. Палочка смотрит в темноту. И пустоту.
И никого-то здесь нет!
-Лю-люмос!
Ой, не горит! Ха-ха…
Палочкой трясёт. Не работает.
- Тряси сильнее – сейчас зажжётся!
- ЛЮМОС!
Ой-ёй, тише! Тише! Старушка Ляпсус проснётся! Пучок света тускло разрезает тени коридора. Нет, спит. Даже похрапывает. Ууу, ведьма старая.
- Я знаю, что ты тут!
Да где ж мне ещё-то быть? Уже сто лет как тут. Или двести… Ляпсус знает. Она вообще всё знает.
- Выходи! А то я…
Запнулся. Хи-хи…Глупый-глупый-глууууупый!
- Дурачок, повернись!
- А…Ааа…- палочка гулко ткнулась в твёрдое.
Молчит.
А что тут скажешь? Но молчит выразительно. Удивлённо молчит.
Одна бровь вверх. Мееедленно. Словно раздумывает ползти - не ползти.
Ну вот. Теперь даже разочарован. Вторая бровь тоже чуть-чуть. Вот точно морщинка будет. Но это потом – лет через…
- Ты…кхм… - а смотрит насмешливо-презрительно. Так даже Ляпсус не умеет. А вообще, неловко ему. Нервничает. Пальцы длинные. Даже слишком – как-то по-женски. Палочку теребит. Да уж, неприятно.
- Ты, - снова запнулся. Как-то, вроде, и смешно ему. Испугался сначала. А кого пугаться-то? Некого, я ведь… - Всего лишь портрет.
Выдавил, наконец.
- Палочку отодвинь – дырку прожжёшь, - я вот так смотреть не умею. Зато вот так – сердито – могу. Сердито и весело.
Отодвинул.
Теперь разглядывает.
Скептически. Каждый миллиметр. Ну точно приговор читать собрался.
- Мазня, - вынес вердикт.
И точно - приговор.
- Я, может, и мазня. Но пропорциональная. Не то что некоторые носы.
Хмыкает. Убрал прядь за ухо. Фи, волосы как у девчонки. Только немытые.
- Ты чего делал в моём коридоре?
Вот ещё руки в бока упру. Да, вот так. И брови насуплю. Они у меня не ползают, но суплятся хорошо.
Вот теперь я грозная.
- А, ну тогда вы, должно быть, Грэйс Миллер, - тянет гласные в имени. Но то, что знает, – приятно.
- Да уж, нетрудно было догадаться. Ты-то кто, несчастный сопливый ребёнок?
ОЙ!
Чё сказала-то? Зачем побледнел? Почему руки дрожат? Убьёт?!
И губы в полоску – бледную дрожащую полоску. Точно убьёт. Исполосует на такие же полоски. Красивые цветные полоски. Ааа…
Отвернулся.
Руками себя обхватил.
Плечи напряглись.
- Теперь всем расскажешь, да? – тихо так. Не оборачиваясь.
Жалко его. Маленький такой. И хрупкий. Тронешь – ветром развеет.
- Грэйс Миллер не сплетница!!!
Я вот тоже отвернусь. И губы надую. И голову опущу.
- Эй! Только не плачь!
Ага! Уже паникует!!!
- Тебе-то что? Оскорбил девушку…
И всхлипнуть так - несчастно.
- Ой, да прекрати!
Вот, между прочим, минуту назад были на «вы» А стоило «расклеиться» - всё. Вежливость растаяла, как снег в конце февраля.
Поворачиваюсь.
Думал, я плачу? А вот и нет.
Сердито набирает в грудь воздух.
Передумал.
Шумно выдыхает.
- Ненавижу, когда девчонки начинают плакать, - скрестил на груди руки. И брови тоже скрестил. Эх, умеют же люди…
- А я вот ненавижу, когда сидят тут всякие.
Мешкаю, но всё же добавляю:
- И рыдают.
Собрался весь. Сжался. Приготовился. На петуха похож – волосы торчат, как чёрные перья, смотрит зло. Ну точно клюнет!
- Это – не твоё дело.
Ух! Как прошипел! Мастер!
- Ты рыдаешь в моём коридоре, значит, и дело моё, - тоже скрещиваю на груди руки. И подбородок ещё задеру. О как.
Ну вот. Опять отвернулся.
- Ну я так не играю. Пришёл. Порыдал. Разбудил. А теперь рассказывать не хочет. Ком…кам…эх, сейчас…компенсируй! Да, вот, точно. Компенсируй мне моральный ущерб.
Молчит.
- Небось, из-за девчонки? Да?
Фыркнул и усмехнулся. Не угадала.
- Тебя это не касается.
Ах так!
- Ну вот и не стой тогда в моём коридоре!
Сверлим друг друга взглядами.
Он вредный, и я вредная. Кто кого перевредничает?
- Грэйс Тореадора Миллер!!!
Кажется, никто и никого…
- Что это?!
Подпрыгнул от неожиданности. Палочку сразу выхватил. Глаза бегают.
Трусишка ты, парень.
- Грэйс Тореадора Миллер!!!
Идёт. Старая кочерга.
- Ночь добрая, тётушка Кламзея!
- Я вам, сударыня, сейчас нарисую добрую ночку!
Лорнет в руке дрожит. В этой большой и замечательно полной руке. Точно кричать будет.
- Что это вы, милочка, изволили здесь в два часа ночи посиделки устраивать?! Высокая полная дама грозно ступила на край картины. Красивое кремовое платье с расшитым корсетом и пышной юбкой туго обхватывало её белое плотное тело. Толстые, бесстыдно оголённые плечи величественно расправлены.
Девушка в огромной соломенной шляпке – хозяйка зелёного пейзажа – грустно вздохнула и, опустив голову, шмыгнула носом. Тугие рыжие косички виновато поникли.
- Простите нас, тёёёётушка Кламзея, - жалостливо протянула бесстыдница и подмигнула стоящему в стороне парнишке. Тот вздрогнул и нахмурился.
- Вы, дорогая моя, соображаете, какие краски сейчас на дворе? Уж ночь, и всё темно! В такое время все порядочные портреты спят!
- Простите меня, беспорядочную, - снова шмыгнула носом девчонка.
- А вы, молодой человек? Что вы здесь делаете? – грозная дама медленно развернулась в сторону растерянно хлопающего глазами паренька. – Вы не находите, что это слишком позднее время для визитов?
Она строго сверлила его взглядом через стёклышки золотого лорнета, и на неестественно бледных щеках мальчишки выступили алые пятна.
- Извините, мэм, - тихо прошептал он и тоже опустил голову.
Ещё раз грозно оглядев с ног до головы ночных нарушителей спокойствия, строгая дама в кремовом платье удовлетворённо кивнула и вынесла вердикт:
- Быстро спать. Оба.
И резко развернувшись, величественно выплыла за край рамы.
- Ну вот, завтра будет занудствовать, - девчонка привычно сдвинула соломенную шляпку назад и весело взглянула на совершенно растерянного паренька. – Ну что стоишь, пень пнём? Иди спать – не слышал, что ли?
- Ну и пойду, - буркнул он, пряча волшебную палочку в широкий рукав.
Потом он аккуратно отряхнул мантию, поправил растрепавшиеся волосы, переложил палочку в другой рукав, зачем-то достал носовой платок…
Девочка же внимательно наблюдала за всеми этими манипуляциями, чуть склонив голову набок.
- Как тебя зовут? – вдруг спросила она. Смотрит так... Как будто насквозь видит.
- Северус, - наконец, отвечает. И так неохотно, будто я домашку по зельям спросила.
- Дурацкое имя. Шипящее и свистящее.
Жду. Молчит.
- Мне оно тоже не нравится, - признаётся и отводит взгляд.
- Ты это…при…
- Грэйс Тореадора Миллер!!!!
Вот сирена! Не спится ей…
- Ой, я уже пойду!
Встрепенулся. Ага! Испугался старую Клямзу! Так-то.
- Ну-ну, спокойной ночи.
Стою и смотрю ему вслед. Сейчас обернётся. На банку малярной спорим – обернётся!
- Приходи ещё! – шёпотом кричу ему вслед.
- Ладно, - тихо доносится из-за поворота.
Не обернулся. Эх…
- Грэйс Тореадора Миллер!!!!
- Да сплю я! Сплю!
|
Великобритания, 02.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
