Стоило Гарри войти в Большой зал этим вечером, как все звуки моментально стихли. Он был слишком погружен в себя, обдумывая содержание «Переступая...». Он быстро сел на свое место, игнорируя изумленные взгляды. Тарелка была резко подвинута ближе к краю стола и почти сразу наполнена. Что именно он опустил туда, Гарри не знал. Тишина вокруг него не удивляла мальчика: он привык быть в центре внимания, хоть иногда это его безумно раздражало. Момент, когда Директор тяжело поднялся со своего места и приготовился говорить речь, Гарри благополучно пропустил. Такие выступления были вообще-то несвойственны директору, но беспокойство за безопасность учеников проявилось в коротких предупредительных выступлениях на несколько минут. Гарри усиленно вспоминал моменты из своей жизни, на которые он раньше не обращал внимания. Алазар могла перемещаться в Хогвартсе. Это объясняется ее «должностью». Она владеет беспалочковой магией. Это объясняется ее происхождением. Да и он сам видел, что палочку она купить хотела, но не смогла. Она часто пропадает на день-два, а изредка надолго, но очень редко ее поездки длятся дольше одного лунного месяца. Неожиданно вспомнилось, как он полгода назад почувствовал дементора на матче, как Малфой с дружками изображали это существо потом... Как Алазар чуть не порвала их на куски, и если бы не Снейп и директор, то исключила бы из школы. Ему вспомнилось, как она тогда при всей школе кричала на Дамблдора, что если такое возможно в то время, пока он директорствует, то это значит, что он «...» /не очень компетентный/ директор, и вообще, пора бы уже на пенсию «некоторым длиннобородым седым козлам». Школа была в шоке еще неделю, а Патронуса Гарри обсуждали только понимающие. Он хмыкнул, когда припомнил белое лицо Малфоя, понявшего, чем ему грозит подобная выходка. До Кребба и Гойла, похоже, тогда так и не дошло. Впрочем, они были оставлены в школе с испытательным сроком, что заставило их немного поутихнуть. Рон ощутимо ткнул Гарри в бок, обращая на себя внимание. Когда мальчик поднял на него глаза, Рон кивком показал на учительский стол. Гарри прислушался. «И, пожалуйста, я повторюсь, после шести вечера никаких выходов за пределы гостиных, иначе мы будем вынуждены закрыть портреты». Они уже слышали это в прошлый четверг. Гарри собрался было вновь уткнуться в тарелку, но где-то сбоку он заметил темное пятно, заставившее его присмотреться. В этот миг ему стало понятно молчание, охватившее школу когда он зашел в Зал. На окне, повернувшись ко всем спиной, подтянув ноги к груди и обхватив их руками, сидела Алазар. Голова ее была откинута к оконной раме. Если учесть, что это окошко не предназначалось для разглядывания пейзажа или установления цветов, то становится ясно, что обычному человеку сидеть на таком окне, где нет даже подоконника, очень и очень неудобно. Но она позы не меняла. Алазар была закутана в свой обычный черный плащ, горло свитера закрывало шею, а темные перчатки — руки. Она не обращала на окружающих ее людей никакого внимания, лишь безостановочно курила. Гарри попытался мысленно дотянуться до нее, как делал уже не раз, желая почувствовать ее эмоции. Он боялся, что опять ничего не почувствует, как было, когда ее укусил оборотень. Но нет — он поймал беспредельную тоску, меланхолию и... обиду. Гарри понял, что она обижена на него, но за что — не знал. Как маленький импульсивный ребенок, Гарри первым делом хотел броситься, выяснить причину, извиниться. Но он был обижен и уязвлен, что она не зашла к нему, раз вернулась, ведь у него было столько вопросов, поэтому замкнулся только на своих чувствах. Алазар чуть повернула голову, и в этот момент речь директора неожиданно оборвалась на полуслове. Он с неудовольствием наблюдал, как девушка прислушалась к тишине, кивнула своим мыслям, докурила, аккуратно потушила тлеющий огонек на кончике своей сигареты, едва не вздыхая, повернула корпус в зал, медленно спустила ноги на пол и встала. Дамблдор тяжело сел. Черные одеяния девушки с металлоподобным блеском колыхнулись, когда она сделала маленький, едва заметный шаг вперед. В этот момент посреди зала раздался оглушительный хлопок. Теперь там стояла высокая темноволосая девушка с оливковой кожей. Ее прямые волосы не были собраны и спускались ниже плеч. О ее облачении стоит упомянуть отдельно. Высокие кожаные ботфорты, жокейские бриджи, заправленные в сапоги, узкий корсет и плащ. Все выдержано в одной цветовой гамме: а именно — темной, почти черной. Во всем этом она была подчеркнуто сексуальна. Алазар заметила ее не сразу: собственные эмоции обычно «отключали» ее от окружающего мира. Девушка тем временем широким шагом подошла к Алазар и остановилась прямо перед ней. Потом слегка наклонила голову, что, по-видимому, должно было означать приветствие. Алазар задумчиво смотрела перед собой, и Гарри не мог понять, видит ли хранительница гостью или нет. Та терпеливо ждала ответного кивка. Когда стало ясно, что его не будет, южанка просто обняла Алазар. Несколько секунд прошло в молчании. Хранительница нарушила его первой: очень тихо она прошептала что-то, на что гостья ответила, качая головой и не отстраняясь. В конце концов Алазар не выдержала и обняла незнакомку в ответ, что-то горько шепча, извиняясь и задавая вопросы, не ожидая ответов. Это были не все неожиданности на тот день: гораздо более резкий и громкий хлопок — и Алазар окружили еще пять женщин в черных одеждах. Несколько из них стояли спиной к ученикам, двое — лицом, но Гарри мог поклясться, что никогда их не видел. Все, что можно было сказать точно, что среди гостей кроме южанки были еще две блондинки, одна рыженькая, шатенка и девушка с седыми волосами, разделенными яркими прядками. Все они стояли вокруг Алазар и молча на нее смотрели. Потом одна из блондинок не выдержала, всхлипнула и осела прямо на пол, повторяя: «прости, прости, прости». Гарри видел, как растерялась Алазар, как она беспомощно опустила руки и отпрянула назад, к окну, словно хотела сбежать. Девушки молча смотрели на нее. Алазар закрыла глаза, качнулась вперед и шумно выдохнула, протягивая руки вперед. Все они моментально соединили руки, и Алазар перенесла их, но совершенно бесшумно. Учителя сделали вид, что ничего не произошло, хотя директор и Снейп скривились. Через мгновенье обычный шум в зале восстановился. Гарри доел и молча вышел. У него опять была пища для размышлений, и еще какая... Да и на вечер у него были планы.
***
Гарри беспомощно смотрел на профессора, крепко обнимающего преступника, который не раз пытался их убить. Ситуация явно осложнилась с прибытием профессора зелий и его сокрушительным падением на пол из-за их заклинаний. Сбивчивые попытки все объяснить не удались ни у Люпина, ни у Блэка. Плюс ко всему, стоило Гермионе по пунктам доказать, что профессор Люпин оборотень, как Рону стало совсем дурно. К сломанной ноге добавилась отчаянная паника. Хотя Гарри тоже не мог похвастаться олимпийским спокойствием. От страха он почти не понимал, что эти двое взрослых мужчин пытаются им втолковать. В тот момент, когда Блэк ринулся к ним, у Гарри в голове не осталось ни одной связной мысли, кроме «Алазар может помочь». Он облегченно вздохнул, когда скорей почувствовал, чем увидел ее присутствие в Визжащей хижине. Все звуки мгновенно стихли. Она стояла напротив Гарри, Рона и Гермионы и была очень, очень зла. За ее спиной, как пораженные ядом мантикоры, стояли Люпин и Блэк. — Я слушаю Вас, мистер Поттер. — О лед в ее голосе можно было порезаться. — Алазар... — начал было мальчик, но его перебила подруга. — Рону нужна помощь. Алазар перевела взгляд на ногу рыжеволосого мальчика и хмыкнула. — Что ты сделал Клыку, что он так тебя отделал? — Это не Клык, — ответила Гермиона, красноречиво кивнув за спину хранительницы. Алазар чуть повернула голову и слегка скосила глаза. Она моментально заметила бесчувственного Снейпа, мнущегося Луни и третьего участника этой сцены, стоящего в тени. Снейп заинтересовал ее больше всего. Она остановила на нем свой взгляд, профессионально отмечая и положение позвоночника, и вывернутые руки, и палочку рядом. — Тогда кто же? Напряженное молчание. — Ну? — повторила она несколько секунд спустя, когда не получила никакого ответа. — Я. — Из темноты выступил Блэк. Алазар кивнула, не удостоив беглеца взглядом. Его это очень задело. — Алазар, ты же не веришь, что это я предал Лили и Джеймса? — Он подался вперед, светля ее умоляющим взглядом. — Конечно, нет, — ответила она, приближаясь к Рону. Блэк облегченно выдохнул. — Ты слишком примитивен для этого, — равнодушно бросила она. Тот обиженно отвернулся. — Ты не изменилась, — уязвлено констатировал он. — Ты тоже. — Она протянула руки к ране гриффиндорца, прошептала несколько слов, и та перестала кровоточить. — Больше не болит, — удивленно сказал Рон. — Все равно сейчас к Поппи. Я не профессиональный лекарь. — Она встала. Мягкий шорох дорогого платья некоторое время был единственным звуком в этой комнате, пока Гарри не спросил: — Почему ты никогда не говорила о том, что у меня есть крестный? — Ты не спрашивал. А просто так заявлять, что у тебя был самый непутевый отец, который только возможен, я не рискнула. Ты бы захотел его увидеть, а у меня сейчас слишком напряженные отношения с министерством, чтобы устраивать экскурсии в Азкабан. — Он мне не отец! — запальчиво воскликнул в ответ мальчик. — Отец, — спокойно поправила она, магией поднимая Снейпа в вертикальное положение. — Ты только что сам это продекламировал. — Гарри, Алазар называет крестных родителей... — начал объяснять Блэк, когда до Гарри уже дошло. — Ты моя... крестная? — он перебил Блэка, встал и подошел к ней. — Назови хоть шваброй, смысл от этого не изменится. — Она строго посмотрела на него и вновь занялась Снейпом. — Крестная... — повторил Гарри, произнося почти незнакомое слово. — Ты надолго к нам, Бродяга? — холодно спросила Алазар у Блэка, водя руками над профессорским лицом. — Как тебе сказать, — насмешливо ответил тот, наполняя фразу максимальным сарказмом. — У меня с визой и регистрацией проблемы, так что ненадолго. Тут в голове Гарри что-то щелкнуло. Бродяга... Он уже слышал это. Но от кого? Когда? Мальчик стал внимательно рассматривать новоявленного крестного. Живые синие глаза, исхудалые щеки, тонкие руки... Руки. Гарри определенно уже видел эти кисти: он запомнил тонкое запястье, совсем не мужское. Мальчик перевел взгляд на Алазар и неожиданно вспомнил. — Это он... — прошептал он Алазар, уверенный, что она поймет, что именно имеется ввиду. — Ага, — равнодушно ответила она, леча зельевара. Понимание между Гарри и Алазар выходило, как это ни парадоксально звучит, за рамки понимания. Она была единственным человеком, чьи эмоции он практически всегда мог почувствовать. Она была рядом и незримо поддерживала его. Он чувствовал себя защищенным и безгранично любимым. Алазар была единственным взрослым человеком, кому он был нужен, несмотря на не всегда добрую славу, привычки и характер, кто был готов взять за него ответственность и действительно интересовался его жизнью. И он чем-то ее весьма задел... — Почему ты не сказал мне о метле? — конечно же, она знала, в каком направлении текут его мысли. Несколько секунд потребовалось, чтобы понять, о чем она спрашивает. Потом Гарри вспомнил, и ему стало стыдно. — Ну... Я хотел, правда. Потом я подумал, что ты непременно заберешь «Молнию» у профессора Макгонагалл, и получится, будто я нажаловался. Я не хочу использовать твое служебное положение... — Гарри и сам осознавал, насколько слабыми выглядели эти аргументы. Это сделало его глубоко несчастным, правда, ненадолго. Несколько длинных секунд Алазар напряженно молчала, а потом приглушенно засмеялась. — Ладно, я чувствую, что ты раскаиваешься. Но впредь не делай так, пожалуйста. Мне неприятно, когда ты скрываешь от меня такие мелочи. Гарри успокоено выдохнул. Он чуть прикрыл глаза, читая ее эмоции и обрадовался, почувствовав там только беспокойство и усталость. А также злость, но направленную не на Гарри, а на кого-то еще. — И еще, — продолжила она, садясь напротив него. Стул или кресло ей для этого не требовались. — Это мой замок. Мой и только мой. Я хозяйка, а не служащая. Мы не прислуживаем. Никогда. Ты не можешь использовать мое служебное положение, потому что я никому не служу. Я не для того со Снейпом и Дамблдором цапаюсь, требуя для тебя больше свободы и самостоятельности, чтобы потом узнавать, что сам, в одиночку, ты делаешь такие глупости. Ты должен был сразу меня позвать, проверить метлу было бы делом нескольких секунд. А так и от меня шифровался, и играл на дерьме. Учти на будущее. — Она встала, улыбнулась и повернулась к Люпину. — Луни, я буду ждать тебя в кабинете директора через полчаса. Не забудь принять зелье. Гарри кивнул своим мыслям: вот и таинственный Луни, которого она бы предпочла остальным мародерам, изготовителям карты. — Алазар, — попросил Гарри, видя, что она собирается уходить и забирать их с собой. — Объясни... Ты обещала. — Он кивком указал на Блэка. Девушка закрыла глаза и потерла виски. Смертельная усталость, чугунными шариками перекатывающаяся от затылка ко лбу, явно намекала на грядущую мигрень. Если бы ей вдруг взбрело в голову сходить к магглскому врачу, то диагноз был бы неутешительным. Но, конечно, такая бредовая мысль не посещала ее голову. Гарри требовал ответа. Она не могла смолчать: сын задал вопрос. В Эльсиноре желание мужчины всегда было непреложным законом, но женщины никогда от этого не страдали: эльсинорцы в высшей степени джентльмены, их никогда нельзя было обвинить в недостаточном уважении. Она не хотела заставлять сына спрашивать дважды, это было бы невежливо с ее стороны. Но рассказать все... Она не была готова. Алазар повернулась к сыну, отчаянно желая заглянуть в зеленые глаза по-настоящему. Все старания Снейпа, по-видимому, пропали даром: ни черта она не видела. Хранительница вздохнула и отошла к окну. Старое стекло всегда было очень пыльным. Алазар вспомнила, как любила Лили рисовать пальцем на подобном полотне разные узоры и писать их имена... Сигареты. Дым всегда успокаивал и приводил мысли в порядок. Она закурила. Выдохнула сизые клубы дыма, они извиваясь и меняясь окружили ее. Еще один-другой глубокий вздох — и она будет готова. Если к такой исповеди вообще можно быть готовой.
|
Великобритания, 04.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
