… Когда я пришёл в себя, мне было тепло, уютно и хорошо как никогда в жизни. Я лежал на диване, укрытый пледом, в камине весело горел огонь, а рядом со мной сидел Мастер и смазывал чем-то моё лицо: сильно щипало. - Ты вырвался и упал на каминную решётку, - сообщил он мне, увидев, что я открыл глаза, - я не смог тебя удержать… Прости… Выглядел Мастер ужасно. Я готов был поспорить, что - гораздо хуже, чем я, даже с учётом моей разбитой физиономии. - Никогда, - заговорил он снова, тщетно пытаясь заставить свой голос не дрожать, - никогда больше так не делай!.. - Чего не делать, Мастер? – невинно поинтересовался я. - Не падать мордой в камин? О, Небо, мне так хотелось, чтобы он понял, что уже всё хорошо, чтобы он улыбнулся… Вместо этого он заплакал, закрыв лицо руками. - Сэр! Что это?! – воскликнул я: Мастер позволил взять себя за руку, и я в ужасе уставился на его тонкую кисть, покрытую странно выглядевшими ранами и потёками запёкшейся крови. – Это… это я вас так?! - Ничего, - он всё-таки улыбнулся, - ты же не вервольф… я надеюсь… Плакать я не стал, хотя мне и хотелось. Вместо этого я взял флакон с заживляющим зельем, клочок ваты и принялся осторожно смазывать жгучим снадобьем искусанные ладони Мастера. Он, будто не замечая моего самоуправства, смотрел в огонь, и с его ресниц изредка падали слёзы. - Сэр, ну, успокойтесь, всё же хорошо, - проговорил я, - всё кончилось… Не умер я… Живой-здоровый… И, между прочим, теперь я знаю, что было не так с нашей формулой. Вот тут он испугался едва ли не до потери сознания. Схватив меня за плечи, он уставился мне в лицо расширенными от ужаса глазами. - Невилл… мальчик… что ты говоришь?! Очнись, дитя моё, что с тобой?! Кажется, он решил, что я тронулся. Смешно: разве он не видел, что я в полном порядке? Хотя, конечно, вполне мог и не видеть: он и сам не производил впечатления вменяемого человека… - Мастер, не волнуйтесь, со мной всё хорошо. Я не сошёл с ума, просто мне действительно посчастливилось сделать маленькое научное открытие. Если вы будете так добры и принесёте сюда наши записи, я смогу пояснить вам это наглядно… Я старался говорить серьёзно и сухо, как на уроке; счастливая до идиотизма улыбка так и норовила вылезти из глубин моей ликующей души, но я препятствовал этому процессу по мере сил. Ибо её появление на поверхности моей физиономии наверняка отправило бы моего бедного Мастера в продолжительный обморок. Мастер потряс головой, продолжая держать меня за плечи. - Я никуда не пойду. Объясняй так. Я всё помню наизусть. - Хорошо, как хотите, - вздохнул я, - ну так вот, значит… Я прочёл сначала исходный вариант – чтобы Мастер слегка успокоился и убедился, что мои умственные способности не понесли урона. Я добился своего. Через пять минут (длинная была формула, что уж там говорить) передо мной сидел не близкий к сердечному приступу родитель, а более или менее здравомыслящий коллега. Вид у Мастера по-прежнему был неважный, но падать в обморок он уже явно не собирался. - А вот теперь, - сказал я, чувствуя, как улыбка, вопреки всем моим усилиям начинает неудержимо пробиваться наружу, - слушайте, что я понял… Гарри, прости, что я не буду рассказывать тебе дословно, в чём там было дело. Подробный разбор составил бы пару томов (когда-нибудь я их, наверно, напишу). Но разгадка оказалась до невероятия простой. Представь себе, - всего лишь смысловая инверсия трёх парных символических… Извини. В общем, всё было так просто, что я понял: додуматься до этого естественным путём я никогда бы не смог. - А чего вы ожидали? – промолвил Мастер, валясь навзничь на диванные подушки. – Если бы люди до всего доходили исключительно своим умом, мы бы до сих пор… Он так и не договорил: уснул. Я завистливо вздохнул и попытался пристроиться рядом (до моей кровати отсюда было шагов пятнадцать - немыслимое расстояние). - Не толкайтесь, сэр, - проговорил Мастер сквозь сон. - А вы подвиньтесь, сэр… - Некуда, сэр… - Заклинание расширения, сэр… - Сами читайте… - Я волшебную палочку не взял… - Вы разгильдяй, сэр… Так мы оба и уснули: на узком диване, в обнимку, под одним пледом. Можешь представить себе, Гарри, какое лицо было у директрисы, которая утром нежданно-негаданно заявилась к нам в гости. Мы с Мастером проснулись от её пронзительного вопля. - Ну, и как прикажете это понимать?! - Я не смею приказывать даме, Минерва, - отозвался злой спросонья Мастер. – А посему, понимайте всё, что угодно, как вам только заблагорассудится. - А в чём, собственно, дело? – я с трудом разлепил глаза. - В чём дело?! – госпожа МакГонагалл аж побелела от негодования. – Ах вы, бесстыдники! И вы не догадываетесь?! - Нет, - ответили мы в один голос. - Боже! – она воздела руки к низкому сводчатому потолку. - Куда катится этот мир?! Какое вопиющее падение нравов! Если двое преподавателей позволяют себе… ПРОСПАТЬ ДВА ПЕРВЫХ УРОКА!!! - Мы проспали два урока? – испугался я. - Мне пришлось сказать детям, что вы оба заболели!.. - Гениально! – Мастер немедленно перестал сердиться. - То есть, на остальные уроки мы уже можем не ходить? – уточнил я. Мы с Мастером восторженно переглянулись: «Свободный вечер! Формула! Зелье!» Потом он опомнился и сдвинул брови: - Лонгботтом! Что это за вид?! Находиться в обществе леди в одной пижаме! Возмутительно! Немедленно марш одеваться! - Слушаюсь, Мастер, - я встал и смиренно поплёлся в спальню.
……………………………………… Вечер мы у госпожи МакГонагалл всё-таки отвоевали. Этого времени нам хватало в обрез. А значит, у нас было всего полчаса на приведение себя в порядок – и вперёд… Я жутко нервничал. Стоя перед зеркалом в спальне, я пытался повязать косынку, но волосы постоянно выбивались из-под неё, и приходилось всё начинать сначала. Зачем я только отрастил эту гадость?! Девушкам хотел нравиться, идиот… Вот постригусь налысо… - Вы готовы? – ко мне заглянул Мастер; везёт ему, у него волосы не вьются, как у барана, и он магистр: прямые пряди аккуратно забраны под удобную шапочку. - Дурацкая косынка! – я уже чуть не плакал. - Давайте помогу… Мастер в два счёта справился с моими, чёрт бы их побрал, локонами и упрямой косынкой. Потом встал так, чтобы я увидел в зеркале нас обоих. - Волнуетесь? – спросил он. - Немного, - ответил я. Я чувствовал себя странно. Я видел наши лица за холодной поверхностью стекла, и мне казалось, что настоящий я остаюсь там, в тёмной, неведомой глубине… Я слышал тонкое дыхание Мастера на своей щеке, но мне чудилось, что этого человека больше нет рядом со мной… - Всё правильно, - шепнул он, словно издалека. - Что правильно, Мастер? – спросил я, не отводя глаз от его отражения. - Мы уходим. Нас больше не будет. Тогда искусство сможет творить себя само. Только так и можно избежать ошибки. - Мне страшно, Мастер!.. - Это страх высоты, Ученик! … и меня не стало. От меня осталась мысль, полностью покорная красоте и тайне, совершенно забывшая самоё себя и потому – бесконечно лёгкая, свободная и счастливая… Гарри, прости меня, но больше я об этом ничего писать не буду. Самое интересное, что возвращение к себе и к окружающей действительности также оказалось потрясающе приятным занятием. Я сидел в гостиной на том же самом диване, передо мной в камине жарко пылали берёзовые дрова, у меня в руке был бокал с каким-то очень вкусным напитком. Я был совершенно опустошён… Такая сияющая, радостная пустота… Мастер стоял рядом с камином и задумчиво смотрел на огонь. - Мастер, что же вы не присядете? – лениво спросил я. - Не хочу, - отвечал он. Он отошел от камина и стал бродить по гостиной. - Вы бы хоть мантию надели, - посоветовал я, - холодно же… За эти несколько часов в лаборатории с нас семь потов сошло, и поэтому мы позволили себе допустить в другое время не принятую у нас вольность: сняли сюртуки и остались в одних рубашках. Переодеться после работы мы ещё не успели. Моя рубашка была мокрая, как будто я в ней купался, меня даже слегка познабливало, поэтому я завернулся в плед. - А мне всё ещё жарко, - сказал Мастер. - Вот странно, - промолвил я, с наслаждением отпив из бокала, - у меня такое впечатление, что вы устали меньше, чем я… - Так и есть, - согласился Мастер, - а знаете, почему?.. Не знаете?.. И даже не догадываетесь?.. Я любопытно обернулся. Мастер вышел из тени и опёрся о спинку дивана, глядя на меня с насмешливой улыбкой. - Вы так ненаблюдательны, мистер Лонгботтом, - промолвил он, - вы даже не обратили внимания на то, кто из нас сегодня был мастером, а кто – подмастерьем? Он снял шапочку и, сдувая упавшие на лицо тонкие прядки, сказал: - Вот, сэр, примерьте-ка. Моё сердце замерло, а пальцы робко коснулись чёрного бархата… - Ну, смелее! – Мастер сам надел на меня вожделенный головной убор и, отойдя, склонил голову набок, оценивая результат. - Только лицо поумнее сделайте, сэр, а так ничего, сойдёт… Я, конечно, не удержался, чтобы не сбегать полюбоваться на себя в зеркало. И крутился перед ним минут десять – так мне понравилось увиденное. Потом вернулся в гостиную. Мастер сидел на диване, набросив на плечи мантию. Я подошёл и со вздохом отдал ему шапочку. - Не печальтесь, Невилл, - улыбнулся он, - ваше время не за горами. Вот закончим зелье… - А мы разве его не закончили? – удивился я. Мастер помолчал немного. - Знаете, сегодня… нет, уже вчера… вы открыли мне многое, о чём я раньше и не подозревал… У вас иной склад ума, отличный от моего, и этим вы очень привлекаете меня как Ученик… впрочем, мне давно уже следует говорить иначе: как учёный. И теперь, поработав под вашим началом, я, как мне кажется, постиг, в чём заключается наше различие, и на какой-то момент смог взглянуть на мир вашими глазами... - И что, сэр? – спросил я, решаясь, с непонятным мне самому трепетом, прервать затянувшееся молчание. - Скажите мне, как поэт, сэр, - промолвил Мастер, проводя пальцем по губам, - бывает ли так, что одно слово изменяет смысл всей песни? - Бывает, сэр, - кивнул я, - хоть и не слишком часто. Мастер медленно кивнул. - Этого-то слова нам теперь и не хватает…
| 
Великобритания, 25.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
