- Сэр, вы не могли бы объяснить мне, с какой стати вы сидите на голом полу? - Так сложились обстоятельства моей жизни, сэр, - ответил я, поднимая глаза. Мастер стоял надо мной – не призрак и не сказка, живой человек. Ничего сверхъестественного в его облике больше не было. Неделя одинокой скорби не прошла ему даром. Его волосы стали серебряными, а, увидев горькие складки в углах его губ, я подумал, что он, наверно, больше никогда не сможет улыбнуться. Но всё же, сломленным он не выглядел. Мне даже показалось, что в его взгляде появилась какая-то новая сила – я не мог найти ей названия. - Итак, работа наша закончена, и я исполняю своё обещание, - сказал Мастер, кидая мне что-то: мои руки ощутили тепло бархата. Я заволновался. - Но, Мастер, я не хочу… Он нахмурился. - Я больше не Мастер, вы больше не Ученик, - твёрдо проговорил он, - и встаньте, наконец, господин магистр! Я не привык разговаривать с равными, глядя сверху вниз!.. Я вскочил. - Сэр! Но я… я никогда не буду равен вам!.. - Что за чушь, мистер Лонгботтом! – он отвернулся и отправился бродить вдоль стен лаборатории, внимательно рассматривая всё, что попадалось на пути: это выглядело странно и почему-то очень меня расстроило. - Сэр, но я говорю правду!.. Я всегда буду считать себя вашим Учеником… И… и, сэр, не надо так на меня смотреть! Вы словно прощаетесь!.. И я уселся обратно на пол, плача и прижимая к груди чёрную шапочку, знак моей учёной степени, чёрт бы её побрал… - Мастер… я теряю вас? - Воистину сегодня торжество глупости! Скажите на милость, ну куда я от вас денусь?.. Я взглянул на него… Мастер смотрел в сторону. - Вы же меня из-под земли достанете, - проговорил он с досадой, - ведь вам абсолютно всё равно, что я теперь – никчёмный старик, смертельно уставший от этой жизни. Вас не волнует, что я буду мучиться, сознавая свою слабость и ненужность… - Ненужность, сэр?! – возмутился я. Мастер ответил так тихо, что я едва смог расслышать его слова: - Я больше ничем не смогу быть вам полезен, Невилл. - Сэр, от вас мне нужно только одно: вы сами, - сказал я. Я здорово рисковал, говоря так, и мой риск не оправдался: Мастер рассердился ещё больше. - Вы себялюбец, сэр, для вас главное, что чувствуете вы, но до того, что чувствую я, вам нет никакого дела… Похоже, я не научил вас самому главному, и, стало быть, мне действительно придётся остаться. Однако не ждите, что всё будет как раньше. Мы теперь оба в Собрании Равных, и к прошлому возврата нет. Встаньте, сэр. Он протянул мне руку. - Спасибо, сэр, я сам, - ответил я, кое-как вставая сначала на четвереньки, а потом и на ноги. Колени мои всё ещё подгибались от пережитого потрясения, и мне, чтобы не упасть, пришлось схватиться за стол. Мастер быстро шагнул ко мне… - Благодарю вас, сэр, - я покачал головой и постарался улыбнуться как можно более надменно. – Мы теперь в Собрании Равных… и простые человеческие чувства у нас больше не в чести. Ваша привязанность ко мне осталась в прошлом, возврата к которому нет, а посему, сделайте милость, не смейте меня жалеть. Он вздрогнул и вскинул подбородок, глядя на меня совершенно нечитаемым взглядом. Я подумал: сейчас Мастер меня ударит… Ударит – и разобьёт ледяную стену, внезапно вставшую между нами… Я напрасно на это понадеялся. Мастер не шелохнулся; он лишь слегка побледнел и, сцепив в замок свои прекрасные тонкие руки, тихо промолвил: - Простите, сэр, вы совершенно правы: я забылся. А я расправил бархатную шапочку и надел – возможно, немного криво, потому что торопился: у меня дрожали пальцы, а я не желал, чтобы Мастер это заметил. Мне вдруг расхотелось обнаруживать перед ним свою слабость. Заметил он её или нет – этого я никогда не узнаю… С минуту мы с ним молча мерились взглядами. Потом Мастер поклонился. - Не угодно ли вам будет, сэр, пойти отпраздновать нашу победу? – осведомился он. - С превеликим удовольствием, сэр, - ответствовал я. Никогда ещё огневиски не казался мне таким горьким… Но спустя несколько минут после первой порции я с немалым удивлением почувствовал, что мне больше не нужно задирать нос для того, чтобы не дать слезам гнева и обиды вылиться из глаз… Перестав злиться, я бросил изъясняться высокопарными книжными фразами и наконец осознал, что этот идиотский тон был навязан нашей беседе мной самим. Мастер тоже сменил манеру разговора (теперь я могу только поражаться, как чутко, без малейшей тени былой иронии или недовольства он следовал за моим настроением). Второй тост был предложен им в гораздо более непринуждённой манере. И, хотя воздвигшаяся между нами прозрачная стена никуда не исчезла, мне подумалось, что, может быть, всё не так страшно. Грустно, конечно, но, в конце концов, Мастер никогда не был моим отцом и никогда им не будет. Он поступает честно, избавляя меня от иллюзий… Просто уж слишком всё это неожиданно. После третьей порции я начал рассказывать Мастеру о бестолковых аврорах и немощных министерских легилиментах. И, признаться честно, мой рассказ пришёлся по душе мне самому. Раньше я бы непременно испортил его смехом и размахиванием руками, но в Собрании Равных мне приходилось следить за собой. И наша беседа стала напоминать мне разговор двух королей из бабушкиных сказок. Моя речь, загнанная в узкое русло учтивости, вдруг обрела неведомый мне доселе блеск и изящество. Я не стал объяснять Мастеру, каким образом мне удалось вызволить из плена его волшебную палочку: просто отдал её владельцу. - Спасибо, сэр, - в голосе Мастера звучала искренняя благодарность. – Если честно, я запасливый: у меня их ещё штук шесть. Все послушные, потому что взяты в бою, но… моя – конечно, только эта. Мастер взмахнул рукой - и из кончика волшебной палочки вырвался хрустальный летучий змей, небольшой, но очень красивый. - Он ледяной, - поправил меня Мастер, наблюдая, как он кувыркается под потолком, звеня прозрачными крыльями. – Жаль, места ему мало! Пойду, отпущу на волю… - Думаю, сегодня ночью в школе будет весело, сэр, - сказал я, когда Мастер, выпустив змея в коридор, вернулся в гостиную. - Да уж, он будет отличным товарищем Пивзу, - кивнул Мастер. – Пока не растает… Мы посмотрели друг на друга – и сидели так очень долго, не говоря ни слова. Я видел лицо Мастера – будто отражение в зеркале, но на сей раз никто не стоял за моей спиной. Я был один… Он ушёл от меня так далеко, как только возможно. Но теперь я знал, что и там, в холодной зазеркальной глубине его сердце осталось прежним. - Сэр, я обидел вас… там, в лаборатории, - сказал я, - простите, я не должен был так с вами поступать… - Нет, это я виноват, - покачал головой Мастер, - я рассердился на вас… потому что, если честно, сам не понял, что произошло. Всё вдруг изменилось, и я растерялся так же, как и вы. Просто вы, когда вам плохо, плачете, а я - злюсь… Злюсь вместо того, чтобы спокойно во всём разобраться, поговорить, объяснить… Увы, я всегда был плохим учителем… - Вы были великолепным учителем, сэр! – не согласился я. - Нет, Невилл, это вы были прекрасным учеником, - он вздохнул. - Сэр, как же мне теперь вас называть? – спросил я. – Если вы больше не разрешаете мне звать вас Мастером… - Теперь, когда мы пришли к согласию, вы можете называть меня как угодно, - ответил он. – Кстати, если вас это интересует, в Собрании Равных мы в особо торжественных случаях зовём друг друга по имени. - Сэр Северус? – несмело проговорил я. - Сэр Невилл, - Мастер слегка поклонился. Его лицо оставалось строгим и печальным, но взгляд чёрных глаз на миг исполнился такого тепла и привета – словно ласковый ветер, прилетевший издалека, коснулся моего сердца. Я понял, что Мастер улыбнулся. И ещё мне наконец стало ясно, что за новая сила появилась в его облике: это была мудрость.
| 
Великобритания, 20.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
