Лето было жарким и бестолковым. Дни протекали по абсолютно одинаковой схеме: утренняя прогулка, пока не очень жарко, потом завтрак, потом бегство в подземелья от вездесущих жары и света, и работа…работа. В эти ленивые, дремотные летние дни они оба работали с каким-то остервенением, стараясь сделать как можно больше за минимальное время. Оба страдали бессонницей, а потому засиживались за работой за полночь. Линна переводила что-то из Овидия, из недавно обнаруженного при раскопках какой-то Мерлином забытой виллы на юге Италии. В пергаменты с поэмой были завернуты тушки животных, а на момент находки только полуистлевшие кости – живой Овидий с его ярким, веселым языком был отдан смерти. Что-то в этом было – предельно несправедливое. О своей работе Снейп не распространялся. Линна видела, что он либо изучает книги, либо движется взад-вперед по своей лаборатории, полускрытый в клубах пара… Хмурился, становился раздражительным – не получалось. Линна догадывалась, что он пытается создать лекарство от магической чахотки, но безуспешно. Все равно мысль об излечении оставила ее давным-давно. Каждый вечер Снейп потихоньку наблюдал за ней – как она, сгорбившись, сидит за столом, как висят перед нею в воздухе словари и справочники – ей самой было слишком тяжело поднимать увесистые тома, – как мелькают страницы, как пляшет по пергаменту перо, которому она негромко диктует короткие отрывистые фразы… Nascitur exiguus, sed opes adquirit eundo,
Quaque venit, multas accipit amnis aquas. Его многое удивляло – слишком много было с ней связано вопросов, на которые он не знал или просто не умел найти ответа. Она простила его, зная, что именно по его вине больна, что по его вине умрет, – и задолго до того, как он признался ей, что болен сам. Простила сотрудничество с Вольдемортом, перестала ассоциировать его с остальными Упивающимися, повинными в смерти ее мужа и превращении ее из жизнерадостной цветущей счастливой женщины в бесцветное сухое существо… Почему он предложил ей выйти за него замуж – нет, конечно, по школе ходили сплетни, что они слишком много времени проводят вместе, и это бросало тень на ее репутацию, а этого Снейп допустить не мог, – но это было чисто внешним мотивом. Она выслушала эти доводы, посмотрела на него своими странными глазами, похожими на коричневое стекло бутылки, в которой уже целую вечность ничего не плескалось, – посмотрела так, что у него прошел мороз по коже, – и согласилась. Почему, Снейп тоже не знал. Он не любил ее, он прекрасно это понимал, но ему почему-то хотелось о ней заботиться. Это не было стремлением искупить вину… и не жалость тоже. Возможно, его поражала ее сила духа и фатализм одновременно. Возможно, ему было спокойно возле нее, как не было ни с кем другим. О том, что будет, когда ее не станет, он не думал. Она слабела с каждым днем. Она не желала это признавать, а зелье, над которым он работал уже полгода, не желало получаться, несмотря на все попытки. Собственное бессилие бесило его. Что же, за все приходится платить. И ему никогда не приходило в голову, что платить придется именно так.
| 
Великобритания, 29.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
