Предполагающая арест, суд и Азкабан Пусть будут благоразумны те, кто не способен ни на что лучшее!
В. Крачковский — Профессор Снейп, скажите, а Темный Лорд правда умер? Девочка смотрела на меня широко раскрытыми глазами и ждала ответа. Со дня гибели Вольдеморта прошел уже почти год. — Да, мисс Авис. И, думаю, вы об этом давно знаете… — А моя мама не верит, говорит, что он жив. И много плачет… — Алиса опустила голову и вздохнула. — Если он был плохой, то почему мама плачет? А если хороший — зачем мистер Поттер его убил? Миссис Авис, по моим воспоминаниям, никогда не верила своим убеждениям — она просто знала, что они верны. Восхищение Лордом относилось как раз к таким основам ее мировоззрения. — Мисс Авис, это серьезный вопрос. Темный Лорд не был добрым человеком, и он выступал против многих из тех, кого вы знаете. По его вине погибло много хороших людей. Но он искренне верил в свои идеалы и был справедлив своей странной и причудливой справедливостью — это нравилось его сторонникам. Думаю, ваша мать старалась видеть в нем лучшие стороны и не замечать или оправдывать все остальное. — Мистер Поттер тоже убил, почему все говорят, что он хороший? — Я расскажу вам древнюю легенду, мисс Авис, может, она ответит на ваш вопрос. Давным-давно, в те времена, когда драконы еще жили по соседству с людьми, у подножия горы приютилась деревня. Жители этой деревни не были счастливы: огромный злой дракон веками жил на горе и часто спускался в деревню, оставляя после себя разрушения и смерть. Иногда находился смельчак, который поднимался на гору, чтобы сразиться с драконом и убить его, но ни один не возвращался обратно, и не прерывались полеты дракона над деревней. Как-то раз один человек решил победить дракона и отдать дань уважения своим предшественникам. Утром, взяв меч, он шел вверх, но не встречал ни оброненных мечей, ни упавших шлемов, ни останков героев — только черепами и истлевшими крыльями драконов был усеян его путь. Когда человек встретил дракона, в глазах чудовища он увидел печаль и усталость. «Я знаю, зачем ты пришел, — ты убьешь меня. Я тебя ждал», — сказал дракон. «Разве ты умеешь говорить? И где все мои предшественники?» — удивился человек. «Их кости перед тобой», — и человек понял, что за дракона он видит. «Ты стал драконом, убив того, кто был до тебя? Как тебе живется?» — спросил человек. «Я устал, — ответил дракон. — Я делаю то, за что ненавидел дракона. И я ненавижу себя за это. Я жаждал отомстить дракону — но убил человека в самом себе. Я ждал тебя, и мне жаль тебя, следующий». Человек вынул меч и протянул его дракону: «Как тебя зовут? Мне жаль тебя. Я могу сделать для тебя только одно — хочешь ли ты этого?». «Я боюсь этого, — ответил дракон. — Но это единственное, что ты можешь сделать. Меня звали Том», — дракон взмахнул крыльями, открывая грудь навстречу лезвию. А человек, вонзив меч в сердце дракона, закрыл ему глаза и заплакал над мертвым. Вечером человек спустился в деревню, неся на руках тело Тома — такое же человеческое, как и свое собственное. Притихшая и задумавшаяся, девочка посмотрела на меня и, молча кивнув в знак благодарности, ушла. Солнце бросало по-утреннему яркие лучи в узкие окна больничного крыла, пробивалось сквозь шторы, отражалось от белых простыней и блестящих шкафчиков и играло зайчиками на потолке. Черты бумажно-бледного лица Ковалевски заострились, губы высохли и потрескались, сквозь кожу рук просвечивали голубоватые сосуды, а волосы были похожи на стебли осенней травы, смятой дождем. Забирать ее отсюда я не решался, делать что-либо в замке — тоже. Защита от темной магии была усилена в последние годы… Я вынул из кармана сикль и подкинул на ладони. Выпало — «здесь». Медленно поднял палочку и одними губами произнес: — Crucio! — тонкая нить тронула лежащую передо мной женщину. Я усилил боль еще, еще — пока веки Ковалевски не дрогнули, и осторожно потянул. Чуть ослабляя, когда клубок сматывался легко… усиливая, когда нить была готова вот-вот порваться… время от времени обозначая вспышками путь… время от времени давая передышку, но не отпуская… Профессор пошевелилась, силясь то ли прорваться через преграду, то ли отогнать мешающую боль… потом замерла, неподвижная и безучастная… Я не отпускал, и нить, протянутая между нами, становилась все короче. Женщина заметалась. Я почувствовал ее тепло и тень ее боли. — Больно!.. — серые с оттенком замшелой скалы глаза широко раскрылись, и Ковалевски расплакалась, уткнувшись лицом в подушку. Я убрал палочку и, не зная толком, что сейчас нужно делать, положил руку на ее плечо — она разрыдалась еще сильнее, и я совсем растерялся. К счастью, плач услышала мадам Помфри. — Пришла в себя, — ответил я на вопросительный взгляд колдомедика. — Похоже — нервный срыв, займитесь ею, мадам. — Спасибо, профессор, — тихий шепот почти полностью заглушила подушка. А я сидел в своей комнате, бесцельно вертя в руках палочку. Сквозь привычную тяжесть и усталость робко пробивалась настоящая искренняя радость: заклинание, навык, которые отзывались в моей памяти лишь горечью и отчаянием, сегодня сделали то, с чем не справилась вся целительная магия мадам Помфри. Я отчетливо вспомнил, что сейчас — начало мая, сочная зеленая трава полна ярких желтых одуванчиков, а с утра в окна заглядывает бесшабашно счастливое оранжевое солнце. Примерно через час в дверь постучали: на пороге стояли незнакомые мне четверо, а за ними виднелась на сей раз каштановая прическа Нимфадоры Тонкс. Тонкс не любила каштановый, а потому цвет ее волос был плохим знаком. — Мистер Снейп? Министерство получило сигнал об использовании заклинаний темной магии на территории Хогвартса около часа назад. Вашу палочку, — коротко стриженый светловолосый мужчина с властным лицом протянул руку, и я положил на ладонь свою палочку. Блондин достал свою и соединил палочки, проверяя последнее заклинание. Конечно, я не колдовал с момента возвращения из больничного крыла… Глупо… — Priori incantatem! — сказал аврор. «Alohomora», — отозвалась палочка. Тьфу ты, дверь-то я открывал. — Похоже, вы влипли, — сообщила мне Тонкс, пробившись поближе, пока остальные думали, что им теперь делать с этой «алохоморой». — И как это вас угораздило? — мы с Тонкс недолюбливали друг друга, но Орден объединял и более несовместимых людей. — Много вас набежало, однако. Все меня ловить? Тонкс обиженно поджала губы — ирония не казалась ей уместной. — Вы — единственный преподаватель Хогвартса, знакомый с темной магией, — сказал наконец светловолосый. — Попрошу пройти в кабинет директора, — Тонкс беспомощно развела руками. — Мистер Смит, я не очень понял суть ваших претензий, — голос Дамблдора был, как обычно, ровным. — Вы утверждаете, что мои преподаватели практикуют непростительные проклятия? А на ком? Ну, не мух же они ими бьют? Я опирался подбородком на сплетенные пальцы, рукава мантии открывали руки по локоть, и серый, поблекший после падения Лорда Смертный Знак был отчетливо виден. А что, вы не знали, что я — Упивающийся смертью? — Знали. Думали, я буду лепетать что-то про давно и случайно заблудшую овечку? — Не буду. И гневно кричать: «Я — герой Войны, да как вы смеете?!» — тоже не буду. Восемнадцать лет назад, так же откинув ткань с предплечья, я сидел перед Дамблдором. Между нами был стол, больше ста лет разницы в возрасте и Знак Мрака. — Я — Упивающийся смертью, профессор. И людей, побывавших под моей палочкой, я смогу точно подсчитать разве что под зельем истины. — Чего ты хочешь этим добиться? — он смотрел все так же спокойно. — Я хочу, чтобы вы знали — и не строили себе иллюзий о том, с кем разговариваете, — его поведение заставляло меня колебаться в своем желании противостоять всему и вся. — Я знаю. Так что давай наконец поговорим. Самое верное для меня различие между людьми — то, как они реагируют на Метку. Этот способ проверки меня еще ни разу не подводил. Мистер Смит проверки не выдержал: — Вы… Вы — его сторонник, и даже не скрываете! — Не считаю нужным. Свои и так примут, чужие — в любом случае не будут доверять. Смысл? — Еще и года не прошло, а вы в открытую используете непростительные проклятия! — он заходился от ярости, изумления и злости. — Извольте объяснить, что вы делали в момент использования заклинания? — Навещал коллегу в больничном крыле. Это запрещено? Пятнадцатью минутами позже Ковалевски, тяжело облокотившись о спинку дивана, сидела в кабинете Дамблдора: — Напомните-ка, что заставило вас поднять меня еле живую с постели? — Мистер Снейп применял темную магию по отношению к вам? — Профессор Снейп сидел рядом со мной почти все утро и, уж поверьте, даже не пытался использовать темную магию под носом у нашего колдомедика! Впрочем, — Ковалевски фыркнула, — можете не верить: я охотно дам показания под зельем истины. В кабинете повисла тишина. До сих пор у всех присутствующих было вполне отчетливое представление о случившемся и о том, как мы с Дамблдором пытаемся скрыть правду… И тут я вспомнил: «А профессор Ковалевски говорит, что главное — не заклинания, а цель…» — сказал тоненький голосок Авис в моей голове. Смешно, но Ковалевски действительно могла отрицать использование мною темномагических заклинаний под зельем. — Вы с ума сошли?! Мало того, что поднимаете только пришедшего в себя человека для всяких расспросов-допросов, так еще и собрались зелье истины применять?! Вы мне дадите гарантии, что профессор останется невредимой? — мадам Помфри ткнула пальцем в Смита. Гарантий у того, разумеется, не было. Но был вопрос позаковыристее: — Мисс Ковалевски, госпожа Помфри утверждает, что застала вас в слезах после ухода мистера Снейпа. Что, если не пыточное проклятие, заставило вас так рыдать? — Любовная размолвка, мистер Смит, — как нечто вполне обычное сказала Ковалевски. — Желаете ли вы знать все детали наших отношений? Я от души поздравил себя с умением контролировать собственное выражение лица — оно пришлось как нельзя кстати. Аврор же открыл рот, схватил им воздух и снова закрыл. Похоже, знать «все детали» он не хотел. — Погодите, — пришел на помощь начальнику его коллега, — в министерство поступил сигнал, и, если заклинание не использовал мистер Снейп, — то кто? — он оглядел присутствующих. — Видите ли, у нас недавно были серьезные проблемы с магией замка, — вмешался Дамблдор. — Вероятно, нам удалось ликвидировать не все последствия… Хогвартс еще немного шалит… Это могут подтвердить не только преподаватели, но и ученики. Тонкс удовлетворенно взглянула на директора и с напускным неодобрением — на меня. Неприязнь — неприязнью, а Орден своих не отдает. — Что у вас было с замком? — вышел из оцепенения Смит. — Нарушен основополагающий порядок, — профессор защиты от темных сил почувствовала себя в своей стихии. — Думаю, был использован старинный магический обряд, применяемый ранее для разрушения вражеских городов. Я видела описание этого обряда в одной из книг хогвартсовской библиотеки, там, правда, не указано назначение обряда — старинные сборники заклинаний писались для посвященных; там сказано «как», но не «зачем». Обряд, конечно, сложный. И, главное, результат очень трудно оценить — проходит много времени, прежде чем разрушительное действие станет заметным… Стеклышки калейдоскопа снова сложились в моем мозгу: теперь я знал, кто пробил брешь между Домом и Лесом. — А магия эльфов? — оживилась Помфри. — Домашние эльфы владеют очень древней и тесно связанной с Домом магией. Вмешаться в нее труднее, чем разрушить стены замка. — Мистер Смит, если у вас больше нет вопросов, то я бы хотел иметь возможность спокойно работать дальше, — Дамблдор был вежлив, но тверд. Ковалевски подмигнула мне и ушла, опираясь на руку мадам Помфри. Начальник авроров вытащил из кармана портключ и собрал коллег вокруг себя… А Дамблдор вопросительно посмотрел в мою строну, но, ничего не добившись, махнул рукой и отправился на поиски своего заместителя. Кабинет опустел, только Шляпа сонно наблюдала за мной со шкафа. — Ну что, видела Ковалевски? Что скажешь? — спросил я у нее. — Видела, а не на голове была! — отозвалась Шляпа. — Шут ее знает, то ли хаффльпаффка, то ли гриффиндорка — не разберешь на расстоянии… О, — оживилась она, — помнишь, я тебе говорила, что ты и в Равенкло не пропадешь? Из вас выйдет чудесный комплект — Хогвартс в миниатюре! — Шляпа окончательно развеселилась. — Молчала бы уж, гриффиндорова кепка! — я раздраженно хлопнул дверью. Сон, приснившийся мне ночью, был странным. Сидя на траве рядом с домиком лесника, я рассказывал Авис легенду о драконе и смотрел на девочку: черная школьная мантия, черные волосы, черные глаза… Лицо у первокурсницы было теплого оттенка, а в руках она держала букет желтых одуванчиков. Воскресное утро у меня свободно, и я пошел к Стоун.
| 
Великобритания, 28.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
