– Подсудимый Северус Александр Снейп, встаньте!
Опальный профессор глянул исподлобья на председателя Уизенгамота, но поднялся со своего места без возражений.
– Коллегией Уизенгамота были тщательно рассмотрены все показания
как обвинения, так и защиты. Ваш случай чрезвычайно сложен, однако
судьи всё же сумели отыскать прецедент в Магических законах Британии.
Итак, согласно прецеденту созданному в 942 году от Рождества Христова
делом Асмунда Гуннарссона, вы считаетесь условно оправданным и
избавляетесь от заключения в Азкабан. Однако суд признал вас социально
опасным и, дабы исключить возможное повторение вами преступлений против
магического сообщества Британии, в коих вы обвинялись, и вина за
которые отпущена вам лишь в виду столь же весомых заслуг перед
вышеупомянутым сообществом, к вам будет применено заклятие Аккумулюс. –
Угрюмый взгляд обвиняемого сменился настороженным. Несмотря на обширные
познания Снейп впервые слышал о таком заклятье. – С момента наложения
на вас вышеупомянутого заклятья, применяя магию, вы будете тратить
часть своих физических сил пропорциональную силе применённого
волшебства. Поэтому вы должны стараться не применять магию чаще
необходимого. В случае превышения имеющегося у вас запаса физических
сил вы умрёте. Палочка, которой это заклятье на вас наложат, будет
уничтожена, Аккумулюс накладывается на вас до конца ваших дней.
Приговор обжалованию не подлежит и будет приведён в исполнение
немедленно.
Когда он, опустошённый и погружённый в апатию, зато не
представляющий больше ни малейшей опасности, а заодно и интереса для
британского магического сообщества, медленно вышел из зала суда, его
рукава кто-то коснулся. Снейп повернул голову:
– А, Минерва…
– Мне жаль, Северус. Мне, правда, очень жаль, что…
– Не надо патетики. Давайте свои бумаги, я подпишу.
– Ты можешь не уезжать из школы, Северус, хотя преподавание, конечно, придётся поручить другому учителю.
– Я когда-нибудь давал повод предположить, что могу жить за чужой
счёт, Минерва?! Вы перепутали меня со своим любимчиком Блеком. Это он
был способен месяцами существовать за счёт кассы ордена. Меня всегда
изумляла подобная самоотверженность и верность долгу.
– Северус, как можно быть таким злопамятным? Сириус уже два с половиной года как умер…
– Я не злопамятный, Минерва. Я просто злой и память у меня
превосходная. Я не готов вычеркнуть из воспоминаний семь лет своей
жизни. Это, знаете ли, моя жизнь, а благодаря вашим любимчикам не
проходило дня, чтоб у меня не портилось либо здоровье, либо настроение,
либо и то и другое, о своих вещах я просто не упоминаю. И как ни
забавно, именно Блек был идейным вдохновителем этого безобразия.
Кстати, Минерва, вы припоминаете ту великолепную работу по
трансфигурации на шестом курсе, за которую вы поставили Блеку высший
балл? Так вот, это была моя работа. Ваш любимчик со своими приятелями
попросту отобрал её у меня накануне сдачи, так что у меня уже не
оставалось времени, чтоб написать ещё одну на том же уровне. Вам
процитировать избранные места? Я на память не жалуюсь.
Снейп с удовлетворением отметил, как вытянулось лицо у директора школы.
– Но почему ты не сказал тогда?
– А мне бы поверили? К шестому курсу я уже никому ничего не
говорил. Мне вполне хватило первого, когда ваши драгоценные любимчики
во время рождественских каникул забрались в слизеринскую гостиную и
разгромили там всё так, что я все каникулы занимался уборкой. Даже мой
собственный декан не поверил, что это сделал не я. После того случая я
зарёкся обращаться к преподавателям и всегда мстил сам. И будьте
уверены, Минерва, я счастлив, что мне удалось вернуть Блеку долг. Одним
из самых больших своих достижений я считаю то, что мне удалось пережить
почти всех Мародёров. Остался только Люпин. К нему у меня меньше всего
претензий, но и его я в конечном итоге надеюсь обставить. Хватит об
этом. Давайте мне бумаги на увольнение. Я подпишу. Комнаты освобожу к
пятнице. Мне понадобится время, чтобы собраться.
Директор протянула профессору пергамент, и он поставил внизу свою размашистую, но при этом удивительно аскетичную подпись.
– Тебе нужна помощь?
– Нет, Минерва. Вы прекрасно знаете, что я всегда всё делаю сам. А
теперь прошу прощения, мне надо идти, я могу опоздать на
Хогвартс–экспресс.
С этими словами мужчина оскалился, имитируя вежливую улыбку, и
пожилая дама буквально подавилась невысказанным предложением совершить
совместную аппарацию.
Разговор с директрисой заставил Снейпа мобилизоваться. Старый
добрый сарказм снова пришёл на выручку и вместо того, чтоб выть от
чувства безысходности, а главное от несправедливости происшедшего,
Снейп привычно язвил. Злость всегда приходила на помощь, это было
единственное, на что стоило полагаться. Всё остальное в мире вокруг
него всегда было зыбким и ненадёжным. Перед выходом из министерства он
скинул мантию, чтобы не слишком бросаться в глаза в толпе магглов. В
своем черном застёгнутом наглухо сюртуке с полоской безупречно белого
воротника Снейп смахивал на католического священника. Он добрался до
автобусной остановки, без проблем доехал до вокзала Кингс–Кросс, и лишь
там, в первый раз, после того как его прокляли, (он не мог назвать это
по–другому) применил магию, чтобы пройти на платформу 9 ¾. Проход
сквозь стену оставил ему лёгкую головную боль. Снейп машинально отметил
время, когда голова заболела, чтобы потом проверить, сколько будет
продолжаться недомогание. Во время поездки профессор тупо смотрел в
окно. Мыслей не было. Не было ни идей, как жить дальше, ни планов, как
обойти проклятье или вернуть себе утраченную полноценность. Ничего,
кроме апатии и лёгкой головной боли, которая, как Мастер зелий столь же
механически отметил, прошла за час до прибытия в Хогсмит, то есть через
шесть часов после того, как он совершил проход сквозь стену. Профессор
пешком проследовал в замок и спустился в свои комнаты. Они не были ему
домом, но за долгие годы Снейп привык к ним, они стали для него чем–то
вроде некрасивой и не слишком любимой, но удобной рабочей одежды. Он
больше никогда сюда не вернётся. Как странно. Профессор прикинул, в
каком порядке укладывать вещи и какие заклинания ему для этого
понадобятся. Эти расчёты тоже были непривычны, раньше он просто делал
то, что было необходимо в данный момент, не задумываясь о последствиях.
Прикинув свои действия, Снейп принялся укладываться. Уложив десяток
коробок книг и уменьшив их, профессор обнаружил, что у него дрожат
пальцы, подкашиваются ноги и что ему мертвецки хочется спать. Не в
силах противоречить организму Снейп отправился в спальню и лёг. Сил на
то, чтоб запереть заклинанием дверь уже не осталось.
Проснувшись, профессор обнаружил, что спал почти сутки.
Чувствовал он себя нормально, но одна только мысль о том, сколько он
таким образом будет собираться внушила ему ужас. Он точно знал, что
основная часть библиотеки, которая пусть и с трудом, но помещалась в
доме в тупике Прядильщиков, где он вынужден был проводить лето,
занимает 78 коробок. А всего книги займут их около ста. «Интересно,
куда девать остальные?» – мимоходом подумал Снейп, закатывая рукава
рубашки и принимаясь снимать книги с полок вручную. К вечеру он
упаковал почти всю свою библиотеку. Теперь он использовал магию только
для того, чтоб уменьшать коробки, поэтому не слишком устал. В камине
появилась голова директрисы:
– Северус, ты что, есть больше не собираешься? Я не видела тебя ни
на одной трапезе, и у эльфов ты тоже ничего не заказывал, я проверяла.
И правда, последний раз он, кажется, ел ещё до заседания суда. Но
ему почему–то до сих пор не хотелось. А забота Минервы раздражала.
Впрочем, его всё раздражало. Однако она права, поесть необходимо, пусть
даже и через силу. Поэтому Снейп пробурчал:
– Спасибо, что напомнили, – после чего заблокировал камин. Это
вызвало приступ дурноты, но он, к счастью, быстро прошёл. Вызвать
домового эльфа стоило профессору ещё одного такого же приступа, поэтому
приступить к еде он смог не сразу. Зато после еды у Снейпа нашлись силы
на то, чтоб расправиться с остатками книг, разобрать бумаги и сложить
свой довольно скудный запас одежды. Третий день профессор потратил на
то, чтоб собрать всё, что ему принадлежало в лаборатории. Собственные
котлы, флаконы, готовые зелья и купленные для исследований ингредиенты
тщательнейшим образом упаковывались вручную. Однако на эти ящики Снейп
всё же наложил укрепляющие чары. Это была его жизнь, всё, что
доставляло ему радость, кроме того, всё это стоило немаленьких денег, а
профессор был бережлив и хорошо отдавал себе отчёт, что у него теперь
не будет никакой приличной работы. Высшие зелья требовали огромных
магических затрат. Практически любое из них убьёт его. Это осознание
пришло к нему до того внезапно, что он едва не уронил набор хрустальных
флаконов, который держал в этот момент в руках. Только сейчас до него
во всей полноте дошло, что его лишили не только комфорта и источника
дохода, но и единственного по настоящему любимого дела. По сути его
лишили самого смысла существования. Чудовищность и несправедливость
происшедшего была настолько велика, что у Снейпа внутри всё будто
оборвалось. Словно умирающая кошка он испытал настоятельную потребность
спрятаться в какую-нибудь щель, остаться в абсолютном одиночестве.
Мастер зелий быстро покидал все оставшиеся предметы в коробку, сложил
уменьшенные коробочки в саквояж и, не задумываясь о последствиях такого
шага, аппарировал, благо после падения Волдеморта запрет на аппарацию в
Хогвартсе частично был снят.
|
Великобритания, 03.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
