Шурик разбудил их в несусветную рань, а разбудив, показал куда кладёт запасной комплект ключей и ушёл на курсы финского. Снейп спросонья был страшно зол и намеревался немедленно высказать всё, что думает по поводу насильственной и весьма бесцеремонной побудки в начале седьмого после не сахарно проведённого вечера, но закрывшаяся дверь влила в профессора лошадиную дозу бодрости. Он ОЧЕНЬ соскучился по своей невесте. И почему-то именно сейчас Мастер зелий будто наяву услышал лязг ещё пары отвалившихся от его доспехов частей. Всё стало ещё проще, ещё легче и ещё приятнее. Словно соединение тел было абсолютно равнозначно соединению душ.
Через пару часов, когда страсти несколько улеглись, оказалось, что причина столь ранней побудки крылась вовсе не в желании Шурика дать им побольше времени насладиться друг другом, а в том, что она просила разбудить, потому что у них дела. Решительно поднявшись с постели, Алёна заявила:
- Северус, у нас не очень много времени. Давай поднимайся и скатывай матрас. Учиться будем.
- Очередной танец? – догадался Мастер зелий, послушно убирая постель и заталкивая матрас в кладовку.
- Какой ты умный, это что-то, - пробурчала она, пытаясь одной рукой попасть в кнопку питания компьютера, находящуюся под столом ближе к полу, а другой – открыть толстую тетрадь в нелепых желто-белых ромашках. Глаза разбегались, пытаясь проконтролировать оба процесса сразу, и выглядело это забавно. Наконец компьютер задумчиво заурчал, загружая виндоус, а она принялась внимательно листать тетрадь.
- Ага, вот он, - сказала она точно в тот момент, когда на экране воцарилась физиономия трёхлетнего мальчишки (Шурик вчера вечером сменил оформление рабочего стола поставив на него фотографию родного сына вместо приёмного.). – Давай сперва без музыки, под счёт. Я знаю, что ты не любишь наличие контрпартнёров, но выбора у нас нет, это единственный финский танец, который я знаю, так что мобилизуйся. К трём часам он у нас должен от зубов отскакивать.
- Лучше бы он отскакивал от зубов контрпартнёров, - пробурчал в ответ Снейп, но в позицию встал. Из-за того, что танец был финским, кое-что пришлось не просто учить, а переучивать, а то, что танцевался он на две пары, мгновенно помещало его в голове профессора в соответствующую папку. Папка «Танцы» в голове Снейпа за последнюю неделю здорово распухла и обзавелась двумя отделениями: «Танцы приемлемые» и «Танцы неприемлемые». Он знал и танцевал все танцы из обеих папок, поскольку в «неприемлемые» попали почти все страстно любимые его невестой контрдансы. Но если «Приемлемые» лежали все в куче и ни один из них не выделялся, то в «Неприемлемых» царил строгий порядок. Неприемлемые танцы имели контрпартнеров (от одной до трех пар) и градацию своей неприемлемости зависящую от времени, которое надо было проводить с контрдамой, уступая невесту контркавалеру. Чем меньше времени отводилось на общение с соперниками, тем менее неприемлемым был танец. Одной частью мозга запоминая направление шена , другой Снейп прикидывал куда придётся поместить этот танец. Она, чертыхаясь про себя, лезла в тетрадь за описанием каждой следующей фигуры, периодически неправильно расшифровывая собственные каракули и схемы движения.
- Ты, похоже, не танцевала его с тех пор, как выучила.
- С тех пор как накрылась миленина группа финского танца, если точнее. Больше его никто в городе не танцевал.
- А сейчас он нам зачем?
- А сейчас мы будем проникать в дом, где сегодня танцевальный вечер с присутствием ансамбля «Рутистус» в почти полном, а может и более чем полном составе.
- Как это более, чем полном?
- Человек, который нас туда проводит, там уже не танцует, - она улыбнулась и Снейпу стало нехорошо. Опять чёртов Ристо, вечно он, никуда от него не скрыться почти как от Поттера. Однако подавать вид, что ревнует, Снейп не стал. Его рационализм, весьма развитый даже в подростковом возрасте, говорил, что пока нет повода, демонстрировать ревность глупо и недальновидно, она просто решит, что он махровый собственник, намеревающийся следить за каждым её шагом, и не захочет, точнее передумает с ним связываться. Не кривя душой, Снейп честно признался себе, что он и есть махровый собственник, но если выбирать между потерей шансов на нормальную семейную жизнь и наличием в жизни предполагаемой жены давно не студенческого между прочим возраста знакомых мужского пола, Мастер зелий однозначно предпочитал смириться со вторым. Лишь бы она с ними не спала, остальное можно вытерпеть и ввести в приемлемые рамки. В конце концов, у него больше половины коллег в Хогвартсе – женщины, и что ему теперь? Увольняться? Тут Снейп вспомнил, что, собственно, уже полгода как уволился, а зельеварением как раз занимаются в основном мужчины. Он вдруг с неожиданной тоской вспомнил годы преподавания и понял, что скучает не только по лаборатории, но и по этим остолопам, которые так забавно его боятся и пишут в домашнем такую невозможную муть, что иногда даже злиться не получалось, настолько было смешно. Его невеста до почты работала в колледже и с содроганием цитировала ему пару раз работы своих фактически взрослых учеников, описывающие Петропавловский собор в Петербурге. Как там? «Стены сделаны пилястрами, крыльцо уделано колоннами… вокруг собора стоят колонны разных орденов…собор украшен валютой»… Профессор фыркнул. А, ещё! Это её больше всего смешит: «окна украшены человеческими херувимами». Нет, ещё хлеще! «Окна украшают человеческие херувимы!» Человеческие херувимы – это надо же! Студенты, похоже, везде одинаковы.
Додумав до этого места, Мастер зелий снова уделил внимание танцу, который благополучно, хотя и не быстро, ими разучивался, и попытался прикинуть, куда же его упихать. Нет, это совершенно точно был «неприемлемый танец», в «приемлемые» входили только польки, почти все вальсы и один единственный контрданс, не требовавший второй пары и откровенно нравящийся Снейпу забавной фигурой, которая называлась «оглядки». Всё остальное относилось к неприемлемым танцам. Разница сводилась к тому, что танцуя с невестой приемлемые танцы он получал удовольствие от процесса, а когда они танцевали неприемлемые, Снейп радовался только тому, что доставляет ей удовольствие. Мысль о том, чтоб танцевать с кем-то ещё, ему даже в голову не приходила, он контрдаму с трудом терпел и не без некоторого усилия добивался от своего лица хотя бы просто каменного выражения. А что особенно интересно, не танцуя, а только наблюдая со стороны, он как и раньше искренне презирал танцоров и полагал, что это занятие совершенно дебильное и получать от него удовольствие могут только абсолютные недоумки. Дойдя в анализе собственных ощущений до этой точки, Мастер зелий сделал логичный вывод, что всё дело в невесте и продолжил переделывать текст природоохранной передачи, которую прекрасно запомнил, но к этому месту до сих пор было не подобраться. «В ритуал ухаживаний снейпов входят брачные танцы, во время которых самец со всей возможной пышностью распускает хвост перед выбранной самкой. В отличие от многих других видов, чей брачный ритуал также включает в себя танцы, снейпы в это время не терпят возле себя наличия других самок». Проделав заключительные па, Снейп решительно поместил этот танец в «неприемлемые» на самое приемлемое место. Сделал он это с учётом того, что скорее всего сегодня он будет танцевать эту «Киинкису» первый и последний раз. ***
Около трёх они оделись и вышли из дому, чтобы ехать в Хельсинки.
- Знаешь, что мне нравится здесь чуть ли не больше всего? – задумчиво спросила она, идя рядом с ним к автобусной остановке.
- Что?
- Железная уверенность в том, что если в расписании написано, что автобус будет здесь в без трех минут три, значит так и случится.
Профессор понимающе покивал. Привыкнув аппарировать или на худой конец пользоваться личным помелом, которому не грозили никакие пробки, он считал крайне неудобным любой маггловский транспорт. Но даже ему всего за сутки бросилась в глаза разница между здешней пунктуальностью и Россией, где всё делалось по принципу «на глаз плюс лапоть».
На целую остановку они оказались единственными пассажирами, поскольку кроме них не было никого, кто сел бы в автобус на кольце. Время было потрачено на поцелуи, а потом автобус стал постепенно наполняться, и они просто сидели, тесно прижавшись друг к другу. Она обдумывала предстоящий разговор. Снейпу не нравилось, что она не сообщает ему подробностей плана, но он понимал, что сейчас это несколько преждевременно, а к тому же был уверен, что в случае любого сомнения она посоветуется с ним. Его невеста частенько бывала нерешительна, а если уж была в чём-то уверена, то это можно было считать доказанным. Сейчас она нервничала, но была уверена и сосредоточена.
Они традиционно доехали до вокзала, вышли из автобуса, и она тут же свернула на одну из боковых улиц. Вела она не очень уверенно, поэтому, когда после очередного поворота улица довольно круто пошла вверх и впереди показалась скала, профессор услышал отчётливый вздох облегчения. Вскоре они вышли на самую странную площадь, какая Снейпу когда-либо попадалась. Дома стояли окружая высокую гранитную скалу, отделённые от склона лишь узким тротуаром и чуть более широкой полосой проезжей части, по которой, впрочем, никто не ехал. Алёна вынула из кармана мобильник, взглянула на часы и удовлетворённо кивнула:
- Ну вот, у нас даже есть ещё время до встречи. Целых пятнадцать минут.
- Так чего мы будем тут торчать? Или тем более на верхушке, - заметил Снейп. – Я чуть ниже на улице какое-то кафе видел, мы успеем по чашке кофе выпить.
- Нет, Северус, я и хотела сюда придти пораньше. У нас встреча в этой церкви, - она несколько неопределённо мотнула головой. Снейп взглянул в указанном направлении, но никакой церкви не увидел и посему вопросительно посмотрел на свою девушку. Она фыркнула, прищурилась и указала прямо на гранитную стену.
- Пошли, нам внутрь.
Они начали огибать площадь и действительно через некоторое время обнаружилась дверь, которая вела прямо в скалу. Надпись на ней, переведённая профессору невестой, гласила, что это «Темппелиаукион киррко» (церковь храмовой площади), сообщала расписание богослужений и просила туристов не входить в храм во время службы. Сейчас службы не было. Снейп с невестой вошли в оказавшуюся храмом скалу и Мастер зелий внезапно понял, что очутился в сказке. Год за годом наращивая на себе непробиваемую броню, Снейп приобрел неуязвимость, научился скрывать свои чувства и мысли, а частенько просто не иметь их, поскольку так было спокойней и безопасней. Но неуязвимость дорого далась ему, как бы он ни убеждал себя, что приобретено было больше. Снейп утратил остроту восприятия, способность наслаждаться жизнью во всех её проявлениях. Сквозь латы отголоски всего того, чем стоило наслаждаться, едва доносились, как звуки телевизора из соседней квартиры. Окажись он здесь всего пару недель назад, и он остался бы равнодушен или максимум одобрительно покивал бы, цинично отметив про себя, экономность выполнения проекта, а сейчас его охватил восторг, который он нечасто испытывал даже в юности, ведь и тогда он был весьма и весьма рационален и не подвержен экзальтации. Сейчас он не был уверен, испытывает ли этот восторг он нынешний или в нём в очередной раз очнулся разбуженный пятикурсник, потому что то, что происходило сейчас, не случалось с ним раньше никогда.
Их окружали стены из необработанного гранита, в одном месте по стене струилась вода и рядом рос папоротник. Почти плоский стеклянный купол над головой давал достаточно света, чтоб освещать эту рукотворную пещеру. У дальней стены был украшенный живыми цветами строгий алтарь к которому стекались ряды обитых темно-красной тканью скамеек. Слева прямо из стены вырастал орган, лучи слабого зимнего солнца заставляли трубы чуть поблёскивать, а справа высилась роскошная рождественская ель увенчанная звездой и упоительно пахнущая хвоёй и морозом. Это было странно, учитывая, что с Рождества прошло уже почти две недели, да и мороза как такового на улице ещё не было.
Гармония помещения была совершенна и, словно визуального ряда было мало, она дополнялась музыкой. До сего момента Снейп был абсолютно равнодушен к музыке. Его вкуса и фрагментарного образования хватало ровно на то, чтоб испытать раздражение от дешевой попсы и не заснуть, случайно оказавшись в филармонии. Впервые музыка потрясла и восхитила его. У него создалось ощущение, что он оказался в сердце этой страны. Здесь была сама Финляндия, её природа, её красота, её запах и её голос. В детстве будущий профессор каждое воскресенье посещал церковь. Это было единственное, что делал для него отец, он таскал его в церковь, нещадно используя ремень, стоило Северусу замешкаться и получить шанс опоздать к службе. Снейп ненавидел это место, где было скучно, темно и пыльно, и какой-то человек в чёрном требовал сознаться в том, что по мнению маленького Северуса его виной никак не являлось. Например, если у отца в стакане почему-то оказался солёный джин. Северусу очень хотелось, чтоб отец не пил эту гадость, после которой он начинал орать на мать, а то и распускать руки, но это же не значит, что он насыпал отцу в стакан соли, он же не самоубийца, в конце концов! В общем церковь для него ассоциировалась в детстве с чем-то однозначно мерзким. Потом это чувство притупилось, как и все прочие. Он перестал посещать церковь, не чувствовал, проходя мимо, ни потребности зайти и тем паче помолиться (он забыл даже немногие вызубренные под мерное покачивание ремня в отцовской руке молитвы, которые когда-то обязан был читать каждый вечер), ни отвращения к данному типу строений. И никогда не мог понять тех, кто говорил, что испытывает в храме какой-либо душевный подъём. Сейчас, находясь в этом храме, Мастер зелий их понял, потому что душевный подъём однозначно имел место и вылился в короткую безмолвную молитву: «Господи, хоть бы мы его, наконец, добыли!» Снейп очнулся, осознав, что слишком долго молчит. Представив себя со стороны, профессор скривился, наверняка лицо у него сейчас глупо ошалелое, словно он получил по голове пыльным мешком. Мастер зелий покосился на свою невесту и обнаружил, что это можно отнести и к ней тоже. Она не была ошёломлена, ведь явно видела это не первый раз, но восторг близкий к экстазу читался в её широко раскрытых серых глазах, в мягкой полуулыбке и во всей позе. Она вытянулась вперед и вверх, и у Мастера зелий возникло вдруг странное чувство, что она сейчас взлетит. Это было красиво, но он вдруг почему-то глупо испугался, что взлетев, она исчезнет. То ли улетит, то ли растворится в этом тихом месте, станет частью сердца Финляндии, и для неё это будет, может, и прекрасно, но он потеряет её, а он к этому не готов. Это надо было прервать, и он мягко тронул её за рукав.
- Что это за музыка? – тихо спросил Снейп, когда она улыбнулась ему.
- Это Сибелиус. Самый известный композитор Финляндии.
- Очень красиво и…уместно, - профессор постарался высказаться сколь мог сухо, ему не хотелось демонстрировать внезапно появившееся понимание.
- Это очень финское место, и очень финская музыка, они идеально сочетаются. У меня вообще такое ощущение, что если у страны где-то есть сердце, то у Финляндии оно здесь.
В очередной раз профессор удивился схожести их мыслей, но тут он вспомнил, что до сих пор не узнал у неё что же они всё-таки планируют. В ответ на свой вопрос Снейп получил проникновенный взгляд и честный ответ:
- Буду импровизировать. Собственно, сначала я хочу получить информацию об этом Антти Тойканене. Исходя из информации, буду говорить дальше, пока я продумала только вопросы об этом человеке и что конкретно буду врать о том, почему тебе позарез нужен этот медальон. Слушай сюда, медальон чужой, хозяин отдал его тебе на хранение, ты – нотариус. А у тебя его спёрли прямо из банковской ячейки. А владелец уехал, но у тебя есть его распоряжение, отдать медальон в музей Этнографии народов мира, там через неделю выставка. Если ты этот медальон не представишь вовремя - плакала твоя карьера на всю оставшуюся жизнь.
- Сама придумала? – без энтузиазма поинтересовался Снейп.
- Издеваешься? Это сюжет из детектива. Почти точка в точку.
- Он мог его читать.
- Исключено. Это не того масштаба автор, чтоб его на иностранные языки переводили. А я зато могу не волноваться, что что-то забуду.
- Он спросит, почему мы не сообщили в полицию.
- Мы с тобой из России, иностранцы свято верят, что в России вообще нет полиции. А есть исключительно КГБ, и связываться с ним никто не будет, потому что они сажают всех без разбора до выяснения и показания снимают при помощи паяльника. – Она посмотрела ему за спину и добавила, - Вопрос о том, что такое КГБ оставим на потом, потому что Ристо уже здесь.
Прежде чем обернуться Снейп тщательно «сделал лицо». Он заведомо не питал к Ристо никаких тёплых чувств, но на данный момент этот человек был его единственным хрупким шансом на успех, поэтому неприязнь следовало хорошенько скрыть. «А самое паскудное, - мрачно подумал профессор, - если он действительно поможет, я окажусь у него в долгу. Что может быть гаже? Судьба у меня, что ли, такая, вечно быть в долгу у соперника?» А что Ристо соперник можно было не сомневаться, просто потому что улыбка его невесты, обращённая ему за спину, была очень даже нежной. Медленно выдохнув и поклявшись ни в коем случае не давать воли эмоциям, Снейп медленно обернулся и посмотрел на финна, честно стараясь найти в нём как можно больше недостатков. Мастеру зелий очень хотелось убедить себя, что смотреть там не на что. Несмотря на старания Снейпу это не удалось. Ристо оказался невысоким мужчиной явно за пятьдесят, однако он обладал неплохой фигурой и для своего возраста пребывал в отличной форме. Вьющиеся каштановые волосы были здорово подернуты сединой, а на лбу поредели, однако намечающаяся лысина только придала и так не придурковатому с виду финну ещё более умный и интеллигентный вид. Черты лица у него были правильные, но не слишком мягкие, выделялись на этом лице большие, внимательные серые глаза. К тому же Ристо носил бороду, а его невеста пару раз упоминала, что раньше для неё борода была однозначным признаком красоты в мужчине. Словом, перед Снейпом стоял пусть и немолодой, но однозначно привлекательный мужчина, правда выражение его лица было несколько напряжённым. Захотелось скрипнуть зубами, вместо этого пришлось вежливо оскалиться и поклониться. Они сели на первую скамью и Алёна заговорила. После того, как прозвучало его второе имя Снейп увидел, что на лице финна появилось выражение искреннего облегчения, а Алёна тихонько фыркнула и широко улыбнулась.
- Я тебе буду переводить всё самое основное, - сказала она и снова заговорила по-фински. Ристо напряженно слушал, время от времени поглядывая на Снейпа, которому разговор на незнакомом языке не добавлял ни уверенности, ни хорошего настроения. Прозвучал вопрос, на который финн не смог ответить с ходу. Он слегка задумался, ухватив двумя пальцами подбородок, и эту паузу Алёна использовала для того, чтоб ввести Снейпа в курс дела.
- Я представила тебя как своего жениха, так что у бедного Ристо отлегло от сердца. Он, кажется, опасался, что я буду ему глазки строить. – Она хихикнула. – Я передала ему легенду про нотариуса и спросила, что за человек этот Антти Тойкканен.
Финн между тем пришёл к какому-то решению, он сам себе кивнул, махнул рукой, словно говорил что-то вроде: «А-аа, гори оно всё синим пламенем!», и разразился довольно эмоциональной речью. Снейпу показалось, что речь эта имеет обвинительный характер. Перевод показал, что он не ошибся.
- Он говорит, что этот тип богат и упёрт, из-за своей коллекции света белого не видит, год назад чуть от дочери не отрёкся, потому что она на какую-то вечеринку один из экспонатов надела. Ристо его, кажется, сильно недолюбливает. По его словам, он не удивляется тому, что Антти купил краденую вещь. Раньше он только подозревал, что тот на такое способен, а теперь имеет своим подозрениям подтверждение. Доставай чек, я сейчас буду выяснять сможет ли он нам помочь и если да, то чем.
Мастер зелий вытащил чек и протянул невесте, которая в свою очередь протянула его финну. Ристо нацепил на нос очки (причём Снейп злорадно сощурился, очки финна не красили) и принялся внимательно разглядывать подпись. Затем он кивнул и произнёс что-то утвердительное. Даже без перевода было понятно, что подпись своего знакомого он удостоверил, равно как и подлинность чека. Затем Ристо снова заговорил. После его продолжительной тирады Алёна перевела:
- Ристо говорит, что этого типа можно напугать. Он вернёт медальон в обмен на чек, потому что если мы поднимем шум, то возможно в ходе расследования выяснится, что у него и другие экспонаты в коллекции имеют сомнительное происхождение. Сегодня у них в доме вечеринка, там весь «Рутистус» соберётся, это ансамбль, в котором танцуют оба младших Тойкканена. Там же танцуют дочери Ристо, а раньше и он сам с женой. Ушёл год назад, в шестьдесят лет всё-таки уже трудно так часто быстрые танцы отплясывать.
Снейп ещё раз удивленно посмотрел на финна, шестьдесят ему на вид было ну никак не дать. Это, пожалуй, несколько примиряло его с Ристо, равно как и явное нежелание последнего сближаться с его невестой. Та, между тем продолжила:
- Ристо предлагает нас туда проводить и поприсутствовать при разговоре в качестве свидетеля.
- Как думаешь, шансы есть? – с сомнением спросил Снейп.
- Думаю есть. Звучит всё это логично, на гангстера мой знакомый как-то не тянет, думаю, он действительно не против будет помочь нам.
- Ладно, давай попробуем. В конце концов на пару империо меня хватит в случае чего.
- Никаких империо, - погрозила она Снейпу пальцем. – Кто у нас гангстер, так это ты. Чуть что, сразу на непростительные надеется. Обливиэйтом обойдешься, если не получится. А уж потом мы его обнесём по-тихому. Заберёмся в дом и выкрадем.
- И кто из нас после этого гангстер? – усмехнулся Мастер зелий.
- С кем поведёшься, - фыркнула Алёна и снова улыбнулась куда-то ему за спину. – А вот и жена Ристо.
Снейп оглянулся, к ним подходила невысокая подтянутая блондинка видимо одного с Ристо возраста, но тоже выглядящая моложе, и её появление профессор воспринял с однозначным удовольствием. Во-первых, это была первая на его памяти блондинка не похожая ни на куклу, ни на статую, а во-вторых, она возвращала их маленькой компании равновесие, которое до этого отсутствовало в виду того, что на одну женщину приходилось сразу двое мужчин.
- Я собираюсь сменить тему, - предупредила профессора невеста. – Мы же не зря танец учили.
Снейп согласно кивнул, посвящать ещё кого-то в их проблемы было делом явно лишним, а госпожа Пиркко Эло так же как и её супруг говорила по-английски, так что они принялись обсуждать финские танцы и практически сразу покинули Темппелиаукион Киркко с тем, чтобы ехать на Марсалкантье. Узкие улочки центра Хельсинки не способствовали общей беседе, почти сразу же дамы, шедшие впереди углубились в светскую беседу по-фински, Снейп не понимал ни слова и сосредоточился на общении с финном. Поговорив несколько минут о танцах, (профессор высказал своё к ним отношение), Мастер зелий перевел разговор на Сибелиуса. Честно признавшись в своей полной некомпетентности и рассказав, что до сих пор к музыке он был абсолютно равнодушен, Снейп предоставил Ристо просветить себя на эту тему если и не в полном объёме, то всё-таки весьма и весьма основательно. Слушая очередного нового знакомого, Снейп внимательно вглядывался в идущую впереди Алёну и всё больше убеждался про себя, что её разговор с Пиркко это способ показать Ристо, что её к нему интерес носит чисто человеческий, характер, что Ристо для неё только человек, а не мужчина. И это притом, что мужчиной он для неё всё-таки является. В то, что она способна не задумываться об этой стороне жизни в применении к человеку, который носил её на руках, Снейп не верил ни секунды. Он успел неплохо её узнать. И ему придется с ней об этом серьезно поговорить. Не устраивая, упаси Мерлин, сцен, просто выяснить, что она намерена с этим делать. Именно в этот момент она обернулась и произнесла:
- Представляешь, Пиркко тоже любит рукоделие, правда, больше вяжет, но это понятно, вязать здесь в несколько раз дешевле, чем вышивать, здесь шерсть своя. И пожалуйста, солнышко, напомни мне, чтоб мы до отъезда всё-таки сходили на Мякиленкату.
- А что там?
- Магазин рукоделия. Во время распродажи там шерсть втрое дешевле чем в Питере.
Снейп только фыркнул, удовлетворённо надулся и кивнул. На Ристо она даже не взглянула.
|
Великобритания, 03.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
