Сон окончился так же внезапно, как начался. Снейп проснулся оттого, что кто-то его немилосердно тряс за плечи. Открыв глаза, Мастер зелий обнаружил зависшего в воздухе в метре от пола Ферапонта. Увидев, что гость проснулся, домовой немедленно опустился на пол и буркнул:
- Баня готова. Бельё с собой берите и идите за мной.
Снейп собирался было заикнуться о том, что хорошо бы Ферапонт сам занялся переноской предметов, но затем решил не заморачиваться из-за ерунды, вытащил всё необходимое из сундука и последовал за домовым. За дверью пришлось переобуться, потом профессор спустился вниз, добрался следом за домовым до двери и вышел на задний двор. Здесь уже ждал мрачный как грозовая туча Евстафий. «А банника как зовут? – озадачился Снейп. – Вот чёрт! Имечко какое-то заковыристое. Амфибрахий что ли? Нет, не то. А! Амфилохий. С ума сойти, нет, всё-таки с эльфами намного проще. Добби, Тинки, Тилли…А тут? С морозу без поллитры не выговоришь… А с поллитрой - тем более». Баня оказалась небольшим аккуратным строением в глубине двора. Снейп в очередной раз согнулся чуть не вдвое, пробираясь внутрь через маленькую дверь. «А тут наверное, так сделано, чтоб тепло не уходило», - догадался профессор, оглядывая просторный предбанник и дверь ещё меньшего размера, ведущую туда, где, как справедливо предположил Мастер зелий, люди моются. Через пару минут войдя туда, одетый в плавки профессор обнаружил банника. От Евстафия и Ферапонта Амфилохия отличало лишь полное отсутствие одежды. Не было даже какого-либо заменителя, вроде гербовых полотенец, в которые драпировались хогвартские домовые эльфы. Правда непристойного во внешнем облике банника тоже ничего не было, поскольку он почти весь порос довольно густым серым волосом, а борода доходила аж до колен. Ещё, в отличие от обитателей дома и двора, Амфилохий был весёлым. Во всяком случае появление Снейпа его точно развеселило.
- Эт' что это на тебе надето? – полюбопытствовал он.
- Плавки, - буркнул Снейп. Здешняя обслуга вела себя чрезвычайно странно. И надо сказать, ощущения Мастера зелий подсказывали, что такое поведение базируется на устройстве здешней магии. С одной стороны банник был существом, помогающим пришедшим сюда людям вымыться наилучшим образом и только. С другой – он обладал в этой отдельно взятой бане почти неограниченным могуществом и властью. Зайди сюда, к примеру, Тёмный Лорд и его положение будет зависеть только от его поведения. Если он просто захочет помыться, его обслужат наилучшим образом, но если он попытается что-нибудь испортить, нанести бане любой вред – за его жизнь Снейп не дал бы ломаного сикля. Вероятно так же обстояло дело с домовым и дворовым, просто на большой территории было не так заметно. Амфилохий между тем развеселился ещё сильнее:
- А на кой они тебе в бане-то?
- Что значит «на кой»?
- Тут плавать негде, - сообщил банник и хихикнул. Потом внимательно взглянул профессору в глаза и неожиданно серьёзно сказал. – Ты это брось. Стыдиться тут некого. Они только мешают. Нынче понапридумывали всякого. Эти твои подштанники из такого, прости Велес, дерьма сделаны, что в них потеть вредно. Я вот тебя парить буду, всю хворь, весь пот наружу гнать, а отсюда ничего не выгонится. Снимай, давай, и ложись на полок да смотри не спорь! Тут я хозяин, и Василиса Иванна не заступится.
Мастеру зелий всё это активно не нравилось, но выбора ему похоже никто не давал. Впрочем, гадостных ощущений, как при посещении того финского кафе, профессор тоже не испытывал, просто его не покидало естественное чувство стыдливости, помноженное на беспокойство. Банник явно собирался что-то над ним проделывать, а вот что? Амфилохий вдруг исчез, и Снейп использовал этот момент, чтоб выполнить-таки его распоряжение, улечься на среднюю полку, которую банник почему-то поименовал в мужском роде. Едва профессор сделал это, как Амфилохий снова возник из ниоткуда совсем рядом и неодобрительно поцокав языком нахлобучил ему на голову серый войлочный колпак. Мастер зелий вскинулся было возразить, что он и так чувствует себя идиотом, а теперь просто побит рекорд кретинского внешнего вида, куда это годится без порток, но в шляпе, однако банник прикрикнул:
- Ляг, тебе говорят! Вот беспокойный какой. И колпак на месте оставь, ты что, хочешь тепловой удар заработать? Первый раз в бане что ли?
- Ничего не первый, позавчера в сауне был, - буркнул Снейп.
- Тю-ю, - пренебрежительно махнул рукой банник и безапелляционно заявил. – Это не то! Считай, что первый. В общем так. Сейчас расслабься и думай о чём-нибудь приятном. А я пока прикину, как ты можешь провести здесь время с наибольшей пользой. – Амфилохий возмущённо фыркнул и пробормотал как бы про себя, но достаточно чётко, чтоб Снейп мог услышать. – Это ж надо! Ядовитыми испарениями насквозь пропитан, аж в костях есть, а в баню ни разу не ходил и всю эту дрянь наружу из себя не гнал!
- Э-э! – вскинулся Мастер зелий, - Ты откуда знаешь?!
- Ляг, я сказал, - прикрикнул банник. – И не делай резких движений, ещё поведёт с непривычки-то. Откуда знаю, откуда знаю, - добродушно проворчал он, когда профессор занял предписанную позицию. – Вижу! На то я и банник, чтоб видеть кого и как парить. Тебе, чтоб вся дрянь вышла, сюда надо минимум год ходить. Сперва раз в неделю. Потом вообще, как попривыкнешь, раз в три дня. А сейчас только усталость и простуду гнать будем.
- Я не простужен, - возразил Снейп.
- Вот упрямый, - одобрительно покачал головой банник. – Раз я говорю, что простуда есть, значит, есть. И не спорь! Могу прозакладывать свою бороду, что ты сегодня почти весь день провёл на холоде. Без шапки! – обвиняющим тоном закончил он.
Снейп хмыкнул. Этот фокус был лично ему предельно понятен. Простая логика подсказывала, что если он пришёл в эту самую баню в туристском одеянии, и отрекомендован как только что приехавший издалека гость, правильных выводов не сделает только полный дурак.
- Чего хмыкаешь? – подначил банник. – Тебе уши надуло, что, я не прав?
- Ну, допустим, и что с того? Кубок перечного зелья и я в порядке, - возразил Снейп.
- А зачем, чтоб у тебя внутри болезнь с лекарством дралась, если можно просто выгнать её наружу?
- Резонно, - вынужден был согласиться профессор. – Но у нас в Британии всё равно нет никаких бань.
- Ну и зря, - пожал плечами Амфилохий. – Давай-ка, вставай и марш в предбанник.
- Вообще-то я собирался вымыться, раз уж попал сюда.
- Вымоешься ещё. Давай-давай! Да смотри, вставай помедленнее, сперва посиди, только потом на ноги поднимайся.
В предбаннике Амфилохий немедленно протянул Снейпу простыню, в которую тот закутался с головы до ног с чувством глубокого удовлетворения. После этого профессор был усажен за стол и по категорическому приказу банника принялся пить горячий отвар липового цвета. Он, разумеется, знал его свойства, но не спросить банника не мог. В конце концов это были другие обычаи, другая магия…ему было просто любопытно.
- Пей давай, - добродушно огрызнулся банник в ответ на вопрос. – Вопросы всё, вопросы…Тощий ты больно, с такого хоть один пот согнать – ломовая работа, а с тебя должно хотя бы три сойти. И палочку свою положь! Остужать он будет. Ишь какой! Горячий пей. И на вот тебе ещё мёду.
Снейпу стало смешно. Но Амфилохий его весёлости на сей раз почему-то не разделил. Банник окинул профессора до того грозным взглядом, что на миг Снейп почувствовал себя пациентом больничного крыла. Именно с таким выражением смотрела обычно на своих подопечных мадам Помфри. После этого ему было категорическим тоном велено отправляться обратно в парилку, не забыть надеть пресловутый колпак и ложиться теперь уже на верхнюю полку, которая опять в варианте Амфилохия обрела мужской род. Улегшись, профессор пронаблюдал, как банник поливает каменку травяным отваром. Привычно распознав по запаху ингредиенты Снейп почувствовал нечто вроде азарта. Он перечислил их Амфилохию и добился от банника уважительного покачивания головой и замечания:
- Гляди-ка стало быть не только яды варить горазд. Уже хлеб.
После этого было уже несложно добиться внятного объяснения зачем всё-таки в бане нужен веник. Собственно, эту лекцию Мастер зелий получал совместно с практической демонстрацией данного массажного орудия в действии. Идя через двор уже в своём привычном чёрном костюме и тёплой мантии, Снейп сформулировал для себя своё отношение к данному типу времяпрепровождения. Профессор любил ясность во всём, и сейчас несмотря на то, что в полный рост встали другие проблемы, предпочёл внести ясность и в этот вопрос. Амфилохий был по своему прав, когда говорил, что лучше выгнать хворь наружу, чем делать тело ареной борьбы лекарства и болезни, только вот времени выгонка занимала уж слишком много. В своем нынешнем подвешенном состоянии Снейп мог себе это позволить, но при переходе в рабочий режим, он просто не сумеет столько времени валяться в жарком помещении и расслабившись думать о чём-нибудь приятном. Какое приятное, если в лаборатории опыт не закончен?! Профессор Снейп занят всегда, и выпить зелье, а потом сразу пойти делать дело было для него намного предпочтительнее бездумного сидения в парной.
В доме рядом с Мастером зелий мгновенно нарисовался Ферапонт.
- В трапезную пожалуйте, - буркнул он и проводил Снейпа до двери.
Нацепив на лицо чопорное выражение, призванное скрыть волнение, профессор вошёл внутрь. Центр просторного помещения с расписными стенами и белёным потолком занимал массивный деревянный стол покрытый вышитой скатертью, свисающей до самого пола. Сидеть следовало на длинных, совершенно неподъёмных скамьях установленных вокруг стола, по скамьям были разложены плоские узорчатые подушки. Снейп излишеств не любил, поэтому прежде чем, повинуясь приглащающему жесту хозяйки дома, усесться напротив, профессор подушку со скамьи убрал. На сей раз за столом сидели две женщины. Помимо главы династии сейчас в комнате присутствовала её дочь, статная женщина одной с профессором возрастной категории, то есть чуть за сорок. Может она была немного старше Мастера зелий, но Снейп отчётливо понимал, что это не будет заметно внешне просто потому что у него была, мягко говоря, нелёгкая жизнь и при этом он никогда не ухаживал за собой, так что наверняка выглядел старше своих лет.
Василиса 78-я была красива правильной красотой античной статуи, разве что превосходя последнюю пышностью причёски, густые, длинные пшеничного цвета волосы были заплетены в две толстые косы и уложены в корону. От греческой скульптуры с её абсолютной бесстрастностью волшебницу также выгодно отличало явное наличие интеллекта на лице.
За неспешным, обильным как в Хогвартсе и очень вкусным обедом Снейпа ненавязчиво распросили обо всех обстоятельствах дела. От него не требовали заверений в раскаянии или попыток оправдаться, только имеющие место факты. Мастер зелий расставался с ними охотно, придерживать что-то в рукаве, что-то скрывать было попросту глупо, они непременно наведут справки, и он будет глупо выглядеть если намеренно исказит факты. Серые глаза младшей из Василис были такими же внимательными, как у её матери, но Снейпу почему-то показалось, что они не вполне живые, словно их обладательница безмерно устала от обстоятельств своей жизни или окружающего мира в целом, но считает своим долгом как можно лучше это скрыть. И говоря откровенно, это сильно напомнило профессору его самого. А ещё мгновенно активизировавшиеся многолетние навыки шпиона дали ему понять, что от него что-то скрывают или по меньшей мере недоговаривают. Данный факт очень не нравился Снейпу, но он не был бы слизеринцем, если бы показал это или тем паче попробовал выяснить это немедленно. Профессор просто принял это к сведению. Затем, получив заверения, что всё непременно разрешится ко всеобщему удовлетворению, но надо будет покопаться в семейном архиве, а делать это лучше утром, в общем «Утро вечера мудренее», Мастер зелий ретировался в свою комнату. Бодрость, которую он вынес из бани, сошла на нет почти сразу. Он попробовал было, лёжа в постели, читать, но не продержался и четверти часа, книга была засунута под подушку, а сам Снейп провалился в глубокий сон.
Спал он странно. Его сновидение снова было калейдоскопом, но на сей раз это был калейдоскоп последних двух недель его жизни. Когда картинки закончились, профессору начал сниться самый настоящий эротический сон, вызывавший весьма двойственные чувства, он очень чётко осознавал, что спит, и всё это ему снится, это мешало получать настоящее удовольствие от общения с невестой.
Потом раздался стук в дверь и Снейп с неохотой открыл глаза. Стук раздался снова.
- Минуту, - откликнулся профессор, выбираясь из-под одеяла и доставая палочку, чтоб быстро привести себя и помещение в порядок. Ему не хотелось заставлять хозяек дома ждать себя. Несколько секунд спустя он задвинул занавеску отгораживающую постель и окликнул. – Войдите.
В комнату вошла девушка потрясающей красоты. К ней можно было применить все эпитеты, которыми награждали красавиц русские былины во множестве прочитанные Снейпом в процессе подготовки к поискам артефакта, вновь висевшего сейчас у него под рубашкой. Девушка словно плыла над полом, тёмная коса толщиной с руку профессора спускалась до колен, на щеках алел нежный румянец, губы были тёмные и блестящие как вишни, а глаза огромные, окруженные длинными загнутыми ресницами были невероятного васильково-синего цвета. Снейп откровенно залюбовался вошедшей, однако это любование было сродни тому чувству, которое мы испытываем глядя на прекрасную картину или рассматривая совершенную по пропорциям вазу. Иной способ восхищения столь совершенным внешне существом показался Снейпу попросту неуместным. Девушка одетая в длинный синий сарафан и вышитую жемчугом душегрею легко поклонилась профессору в пояс:
- Здравствуй, гость дорогой.
Оторопевший Мастер зелий вернул поклон, разумеется, на привычный ему манер, и в свою очередь поздоровался. Хотелось задать вопрос чему он обязан визитом прекрасной незнакомки в… он украдкой взглянул на часы, в полшестого утра. Еще хотелось спросить, а кто, собственно, она такая. Словно угадав его вопросы девушка представилась.
- Василиса я, - она чуть усмехнулась. – Василиса Ивановна 79-я Премудрая.
Профессор сообразил, что действительно, за столом было только две Василисы. Мелькнула дурацкая неуместная мысль, как же ему к ним обращаться, когда они соберутся все вместе?
- Поговорить нам надобно, - тихо сказала младшая Василиса, и он спохватившись указал ей на единственный в комнате стул. Она села, а сам Снейп уселся на крышку сундука, тоже вполне удобную для таких целей. Девушка внимательно осмотрела Мастера зелий с ног до головы и так же тихо сказала. – Вот, значит, ты какой, тот, кто пришёл снять проклятье Горегляды.
- Чьё проклятье?
- Горегляды, чей медальон у тебя на шее висит.
- Значит, я ошибся? Я полагал, что это медальон вашей…- Снейп замялся, он вдруг сообразил, что слово «предок» бывает только мужского рода, а повторять пра- сколько-то там раз он просто не в состоянии, собьётся как пить дать.
- Моей пра-и так далее-бабки, Василисы 7-й, - закончила за него 79-я Василиса. Снейп кивнул.
- Так и есть. Только она жила в первой половине Х века. Русь крестили в 988 году, этой даты пока никто не опроверг. Откуда же в нашем роду могло взяться греческое имя да в седьмом колене. Это уж потом летописцы расстарались, дописали для симметрии. Первая Василиса в нашем роду появилась на полвека позже и была 10-й по счёту колдуньей в нашей семье. Первая, кого назвали Премудрой, жила ещё позже. Но это всё к делу не относится. Мать и бабка, как я гляжу, о проклятьи Горегляды тебе не сказали.
- Нет, - насторожился Снейп. Только очередных подвигов ему на голову не хватало.
- Что вы знаете о том, как появился этот медальон?
Профессор рассказал о заклятии Аккумулюс, о том, как Асмунд Гуннарссон оказался возле Ладоги…
- Всё правильно, - кивнула Василиса. – А вот предыстория с продолжением. Волшебницу ту Гореглядой не просто так звали. Красива была. На кого из парней глянет, тому и горе – пропал, и не специально, а просто красу девать некуда. Но судьбе-то неважно, с умыслом или без. И к Горегляде тоже пришло горе. Полюбила она того норвега. Без памяти полюбила, а он только о том и думал, чтоб Горегляда силу ему вернула, от заклятья избавила. А как добился своего, бросил её. Правду у нас говорят: «Сколько волка ни корми, он всё равно в лес смотрит». Тебя не удивило ли, гость, что вот уж сколько веков мы за дураков замуж идём?
Снейп пожал плечами, во-первых, он не задумывался, у него своих проблем хватало, во-вторых, у них в Англии у чистокровных аристократических семей тоже были закидоны. Малфои вот, к примеру, женятся только на блондинках. И это ещё самая безобидная придурь. А в-третьих, он поймал себя на мысли, что Василиса ему кого-то напоминает, но он не мог понять кого, и это напрягало куда больше, чем проблемы династических браков. А Василиса, наклонив голову пониже, так что её лица в полумраке стало почти не видно, всё так же тихо продолжила:
- Горегляда тогда помешалась. Себя и весь свой род прокляла за дураков замуж идти. Дескать дураку ума не хватит от жены на сторону уйти, а уводить никто не будет, кому дурак нужен. А что и нам всем дурак не нужен – это она пропустила.
- А за другого выйти?
- Это потом, как дочь родим и овдовеем, - горько усмехнулась Василиса. – Мы рано вдовеем. Дурак, он не только ума, он и чувства самосохранения лишён. Как где Змей Горыныч – так Иван-дурак впереди на лихом коне. Сказки про победителей складывают, а скольких сожрали. А сколько их по дури своей погибло. А сколько нам с ними маяться довелось и ещё доведётся. Тогда же она сделала этот медальон и предрекла, что от этого условия наш род освободится только тогда, когда придёт со стороны умник, которому понадобится помощь, как тогда норвегу. Помощь он получит, если женится на одной из нас вторым браком и проживёт всю жизнь с ней любящим супругом.
Снейп остолбенел. Несколько коротких секунд, показавшихся самому ему вечностью, он пребывал в потрясённом молчании, затем привычка язвить в очередной раз выручила его, избывляя от неприятной паузы.
- За пару секунд до кончины обретёт утерянную силу? Так что ли?
- Нет, силу обретёт сразу, как раскроется медальон, медальон раскроется сразу как произнесена будет нерушимая брачная клятва.
- Всё равно это невозможно, - фыркнул Снейп, судорожно цепляясь к словам, но уже понимая, что судьба опять тычет его носом в тупик буз права выбора. Вернее сказать, она в очередной раз предлагает ему фантом. Выбор, которого на самом деле нет. – Я попросту не умею любить. В школе был влюблён, с тех пор давно разучился.
Она внимательно посмотрела ему в глаза, и он снова поразился её сходству с кем-то знакомым.
- При чём тут высокие чувства, - грустно улыбнулась девушка. – Предки наши были проще и приземлённее. Уважать, не обижать, содержать и в спальне ублажать. Вот и вся любовь.
- Так мне что, на вас жениться?
- Нет, на моей матери, она уже овдовела, мне всего два года было. А меня мой дурак где-то ждёт, - вздохнула Василиса.
- Но если я женюсь на ней, то ваше проклятье перестанет действовать. Выйдете за кого хотите.
- Это твоя сила к тебе вернётся. А наше проклятье исчезнет только когда ты с моей матерью жизнь проживёшь. Да только стоит ли оно того, гость?
- Что вы имеете в виду? – подозрительно спросил Снейп. Он уже окончательно осознал, что расшифровал правильно, и теперь оставалось только сжиться с этой мыслью.
- Так, ничего. Я рассказала тебе всё, что скрыли мать и бабушка. У тебя теперь есть время подумать.
Василиса замолчала и принялась бездумно крутить в руках валявшийся на столе плеер. «Ей ведь надо сказать, - с тоской подумал профессор. – Она поймёт. Она сама сказала, чтоб я сделал всё, что могу, чтоб вернуть себе магию. Она сможет меня понять».
- Скажите, Василиса Ивановна, - уголки губ девушки дрогнули в чуть заметной улыбке, когда он употребил это церемонное обращение, - а как у вас тут посылают письма? В Англии есть почтовые совы. А здесь…
- Мы не пишем писем, - покачала она головой.
- Как же…
- А вот!
Она открыла один из ящиков письменного стола и достала оттуда небольшую серебряную тарелку, на которой лежало одинокое красное яблоко. Затем она покатила яблоко вдоль бортика посолонь напевно приговаривая:
- Катись, катись яблочко наливное по серебряному блюдечку, покажи
мне и города и поля, покажи мне леса, и моря, покажи мне гор высоту и
небес красоту, всю родимую Русь-матушку.
Снейп увидел, как под её рукой на донце появилось всё указанное по очереди.
- Я тоже так могу?
- Честно говоря, не знаю. Пока на тебе это заклятье, разве поймёшь? Попробуй.
Снейп протянул руку и взял у Василисы из рук тарелку. Яблоко само собой покатилось по серебряному донышку вдоль бортика. И на дне тут же появилась картинка. Не нужны оказались никакие слова, чтобы дать ему увидеть полутёмную комнату и его невесту, сидящую несмотря на ранний час за вышиванием. Рядом стояла чашка с недопитым кофе. Он услышал, как она вздохнула, а потом запела:
«Уехал славный рыцарь мой
Пятнадцать лет назад,
Но на прощанье я ему
Заговорила взгляд.
За сотни рек, за сотни гор
Направив бег коня,
Во всех красавицах с тех пор
Он узнаёт меня.
А с башни время сыплет звон:
Дин-дон, дин-дон, дин-дон…» Сердце отозвалось болью. Он хотел увидеть её, но не ожидал, что это будет так просто. И не при посторонних.
- Уезжал бы ты, гость, - сказала вдруг Василиса. – Брось ты это. Не только в колдовстве счастье. Я бы не глядя отдала всю магию, что во мне есть, лишь бы за дурака не идти. Збигнев Ягелло из Польши у нас в университете практику проходит, и красив, и умён, и нравом светел, и я ему нравлюсь, а попробую только против судьбы пойти, умрёт мой Збышек. Уезжай, гость, тебя дома ждут, а с матерью моей тебе счастья не видать.
- Почему? – удивился Снейп, которому Василиса 78-я показалась человеком во всяком случае не отвратительным.
- У тебя внутри тепло, а она смёрзлась давно. Несчастье ей было. Уезжай, гость, Макошью прошу.
И Снейп понял, наконец, на кого же она похожа. Не чертами, а выражением глаз, поэтому он не понял сразу. Она напомнила ему Сикстинскую мадонну, которая несёт людям своего сына. Отдаёт самое дорогое, что у неё есть: своего ребёнка. Эта девушка пришла сюда не для того, чтоб рассказать ему о том, что он может для неё сделать. Она откуда-то знала о его невесте, и шла уговаривать его уехать. Хотя её роду потом придётся ещё неизвестно сколько ждать избавления, и всё это ради другой женщины.
- Я же сказал, я не умею любить, - сухо ответил профессор. Он не желал вдаваться в свою личную жизнь с…да, к тому всё идёт, с будущей падчерицей.
Она молча покачала головой и встала:
- Пойду я, гость дорогой. Поступай как знаешь, а только послушай моего совета, уезжай. Не губи себя.
И не дожидаясь ответа, Василиса 79-я Премудрая торопливо, но необъяснимо плавно вышла из комнаты.
|
Великобритания, 03.05.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
