Интрига по-гриффиндорски, определение принца и задание №5 Мадам МакГонагалл втянулась в эту авантюру. Не ожидал такого от директрисы. Она вызвала меня сегодня на большой перемене и заявила: - Что ж, мистер Мелори. По зрелом рассуждении, я пришла к выводу, что помочь вам снять проклятье с профессора Снейпа моя святая обязанность как директора этой школы. Я также готова признать, что вы неплохо должны представлять себе, что для этого нужно. Я прочла это ваше произведение, не скажу, что оно шедевр, но для ваших целей то, что нужно. А это главное. Однако я полагаю, что вы напрасно ограничиваете правом голоса героиню. Я полагаю, герою тоже надо дать высказаться. Поэтому вот. Вы должны вывесить это возле учительской. Она протянула мне лист бумаги. «Послезавтра, 28 ноября, в 6 часов вечера в гостиной профессора Флитвика состоится литературный вечер. Приглашаются все преподаватели и студенты 6-го и 7-го курсов» - Что это? - В детстве мы такое называли завлекалочкой, мистер Мелори. На эту афишу наложены чары. Ни один человек старше тридцати лет не откажется от возможности посетить указанное мероприятие. Единственная, кого там не будет, это мадам Трелони, потому что она простыла и не выйдет из своих комнат ровно до того момента, как вечер начнется, а афиша будет убрана. Я подивился уверенности директрисы, но проследив за её взглядом понял причину, и вместе с тем удивился еще больше. Все-таки гриффиндорцы совершенно не умеют нарушать правила так, чтоб не попадаться. Из-под наспех наваленной на стол пачки бумаги высовывался пакет из магазина магических приколов братьев Уизли. Там наверняка еще осталось несколько простудных конфет и, разумеется антидот к ним. Мне не ясна была причина, по которой мадам Трелони никак не должна была попасть на этот вечер, посему я вопросидельно уставился на директрису. Она улыбнулась. - Несмотря на простуду, мадам Трелони все же спустится из своих комнат и почтит вечер своим присутствием. Вот. Она протянула мне прядку волос и фляжку. - Полиморфное зелье?! - Да, мистер Мелори. Полиморфное зелье. - Но я мог бы просто выпить зелье невидимости и сесть кде нибудь в уголке… - Э, нет! Вы будете очень деятельным участником вечеринки. Вы будете назначать литературные фанты. Умеете вы играть в фанты, мистер Мелори? - Конечно, но… - Итак, вы отвернетесь к стене и будете давать задания вынутым фантам. Когда я выну фант профессора Снейпа, в вашем кармане нагреется вот эта монета. Держите и не забудьте взять с собой, - она протянула мне галеон. – Это остатки от конфискованного два года назад арсенала дамблдоровой армии. - Так вот, получив предупреждение, вы велите этому фанту прочесть лист номер пять. А там будут переведенные на русский язык второй, семнадцатый и тридцать третий сонеты Петрарки, то есть как раз, то, что профессор Снейп якобы читает героине. Она усмехнулась. - Он скорее расстанется с фантом. - И это у него не выйдет, потому что при игре в магические фанты, мистер Мелори, в качестве фанта всегда выступает очень важная для человека вещь. Он не может предложить безделушку. - Что ж. Придумано неплохо. Но он не читает по-русски. Ему понадобится зелье. - Зелье мадам Помфри уже сварила. На самом деле, фанты обычно нужны, чтоб повеселиться, так что кое-кому придется пробираться сквозь дебри немецкого или французского чтения. Но в данном случае, учитывая условие, ему дадут зелье. - Хорошо, мадам МакГонагалл. А вы уверены, что потом отец…профессор не настоит на том, чтоб мадам Трелони тоже что-нибудь вытянула? - На все сто процентов. Кто хоть раз слышал художественное чтение в её исполнении долго не может этого забыть и просыпается в холодном поту. Ни один дорожащий своим рассудком человек не попросит Сибиллу… мадам Трелони что-либо прочесть. - Хорошо, мадам МакГонагалл, я все понял. - Да, и вот ваш порт-ключ, - она протянула мне томик Бернса. – Стихотворение «Ночлег в пути» к вашей матери, «Босая девушка» - к сестре, «В полях под снегом и дождем» - в школу. - Спасибо, мадам МакГонагалл. - Если только все это отразится на вашей успеваемости… - Ни в коем случае! - Все. Идите, повесьте афишу. *** Надо быть собой. Интересно, почему я до сих пор не спросил хоть у кого-нибудь, а мальчишка хоть раз вообще почтил мою палату своим присутствием? А ведь от ответа многое может зависеть. Ничего. Успеется еще. Потому что честно говоря, я все равно вижу, что это притворство. По крайней мере сейчас. Может, он просто осознал за эти восемь месяцев, что я не гожусь ему в отцы? Нет, он просто врет. А это что? Литературный вечер у Флитвика? А почему бы и нет? Давным-давно не посещал общественных мероприятий. Это может быть интересно… *** Не верю я в то, что отец не заставит Трелони ничего читать. Заставит из чистой вредности. Просто чтоб отомстить за то, что заставили читать такое его. Сам потом какое-нибудь успокоительное выпьет, или забвениум. А остальные пусть получат по полной. Я своего отца хорошо знаю. Надо выучить что-нибудь хорошее. А еще надо к Мелани и к…а ладно. К маме. Я её нашел, это так же точно как то, что когда-то я понял, что папа это папа. Вот уроки сейчас сделаю и вперед! *** Когда я появился в её комнате, мама опять смотрела кино, но на сей раз это был фильм на каком-то восточном языке. Мама сидела прямо перед компьютером, время от времени ставила фильм на паузу и бурча что-то невразумительное залезала в словарь. Я некоторое время постоял молча сзади, прежде чем решился позвать. Очень хотелось назвать её мамой, но отчего-то я так и не решился, ограничившись нейтральным: - Добрый вечер. Она обернулась ко мне уже с улыбкой на круглом лице. Зубы у неё желтые, как у отца, но ровные. Хорошо, что она не идеал. А-то отец и так комплексовать будет, в чём-в чём, а в этом можно не сомневаться. Он конечно стал старше с тех пор, как описывал донне Франческе свою внешность, но вот успокоился он на эту тему вряд ли. Просто не вспоминает. А когда этот вопрос встанет в полный рост он наверняка повторит все то же самое плюс добавит к этому определение «старый». - Привет, Дик. Я прониклась ответственностью и приготовила обед, представляешь? Обычно мне лень готовить. Оценить-то некому. - Так ведь…вы же не знали, что я появлюсь именно сегодня. Она фыркнула. - Оставляя в стороне всякие романтичные благоглупости типа «мне подсказало материнское сердце», ну, не всегда интуиция включается. Мда…Так вот оставляя всякую муть в стороне, получается, что у меня появилось двое детей, которые домой могут явиться в любой момент (чего не скажешь о муже). Так что исходя из нормального чувства нормальной ответственности еда в доме должна теперь быть всегда. Я наконец спросил её о том, что меня интересовало с первой встречи. - Скажите, а вы совсем не удивились, когда увидели меня в прошлый раз? - Почему же, я была очень даже удивлена, можешь мне поверить. - Тогда почему…, - я остановился, не зная как бы потатичнее сформулировать вопрос. - Почему я не роняла из рук предметы, не визжала и не пыталась спастись от тебя на люстре? - Ну, в общем, да. - Прежде всего потому, что я точно знаю - чудеса бывают, я человек, которому пришлось ругаться и договариваться с собственным домовым. Потому что при всем моем деятельном характере, у меня викторианский взгляд на жизнь, который сейчас совершенно не котируется. Потому что у меня не слишком презентабельная для этой эпохи внешность и фигура, но при этом довольно высокая планка отбора. Мне не нужно никого меньше принца, потому что я чувствую себя принцессой. Потому что ты был моим шансом на чудо, Дик. Если нет простого женского счастья, так пусть хоть чудо будет. А ты оказался тем самым чудом…И я ужасно боялась, что мое удивление заставит тебя исчезнуть, испариться в воздухе. Стоит подумать, что так не бывает – и все. Честно говоря, услышав о принце, я немного приуныл. Это были типичные романтические глупости. Мой отец никоим образом не тянет на идеал на белом коне в сверкающих доспехах. Образно говоря, дойдет снова до войны, он тут же наденет масхалат и заляжет в окоп поглубже. Вести в бой полки совершенно не его стезя. В общем, совсем не принц. - Чего это у тебя так вытянулось лицо, Дик? – усмехнулась она. – Решил, что я романтическая идеалистка? И что все всему не соответствует? Что ж, это правда. Я романтическая идеалистка. Но скажу тебе по секрету, это правильно. И это был твой единственный шанс. Все те, кто попадался тебе в поисках крепко стояли на земле, потому они тебе и не подошли. Они не хотели променять здесь и сейчас на непонятно что. И только я оказалась той женщиной, которая не воспринимает твоего отца иначе чем как реального человека и мужчину своей мечты. Романтическая идеалистка. Хочешь, скажу тебе страшную тайну? Её голос снизился до шепота и она наклонилась ко мне. Я машинально кивнул. - Любой мужчина может стать принцем. Я видела кучу разных принцев, от балетных, до настоящих. - Даже до настоящих? - Ну! Я работала в музее пару лет назад и к нам приезжал принц не то Монако, не то Люксембурга. Что тебе сказать: старый, лысый и очкастый тип. Только и всего. У меня с детства осталось только одно убеждение касательно внешности принцев. Они не должны быть кудрявыми. Это у меня осталось с посещения балета «Золушка», когда я была вдвое младше тебя. Я была ужасно разочарована, когда обнаружила кудрявого словно баран солиста. Ну, еще принц, мой принц по крайней мере, не должен быть толстым. Но этим, пожалуй требования к его внешности исчерпываются. А уж что касается профессора Снейпа…Он самый что ни на есть настоящий принц. На нем это практически написано. Ты-то должен знать, что он принц-полукровка. Она улыбнулась и потянула меня за нос. - Принц – это не обязательно статный красавец на белом коне. Это просто тот, кто мне нужен. И для кого я захочу стать принцессой. - А разве вы и так не принцесса? - Как тебе сказать…Да, я принцесса. Я себе нравлюсь какая есть и не буду оставлять ползарплаты в салонах красоты и фитнес-клубах, пытаясь загнать себя в идеал. Нет никакого идеала. Есть стандарт глянцевых журналов и стадо, которое слепо ему следует. Ты даже не представляешь в какое бешенство я прихожу, когда мне приходится с ним сталкиваться. Люди сходятся, женятся, живут вместе, плодят детей. При этом муж тайком от жены пасется в Интернете на порносайтах и разглядывая стандартных глянцевых красоток думает, что вот был бы он Ален Делон, так тоже имел бы такую, а не свою растрепанную курицу. Но идти куда-то и тратить силы на то, чтоб накачать фигуру это не по нем. А жена тем временем разглядывает «Космополитен» и думает, что вот ей бы грудь как у Памелы Андерсон и денег на косметолога побольше. И любой из этих лощеных мужиков с часами от Картье и в костюме от Кардена будет её. Повздыхает-повздыхает, пожалуется подружкам, что её козел мусор не выносит и все опять по-старому. Это обычно и называется стоять обеими ногами на земле. Девиз средней российской женщины: «Пусть плохонький, да свой!» Ненавижу! Она здорово завелась. Было очень полезно узнать, какая она в раздражении. Между тем, а, ладно, напишу «мама», выдохнула, провела рукой по лицу и улыбнулась. - Фиговая из меня мать. Разве можно о таком с ребенком разговаривать? Я пожал плечами. - Ну, не младенец же я все-таки. Я правильно понял, что вы не считаете внешность основным моментом? - Нет, Дик. Не так. Внешность очень важна. Я знаю пропасть мужчин, которые очень даже хорошие мужчины, и которым я даже, наверное нравилась. Но вот они мне – нет, причем именно внешне. Просто совсем не обязательно соответствовать стандарту, чтобы быть для кого-то самым красивым, понимаешь? Твоего отца навряд ли можно назвать красавцем, но для меня он самый красивый мужчина в мире. Если мне предложат выбор, я выберу его, как бы совершенны во всех отношениях ни были другие. Я романтичная идеалистка. В этом все дело. Просто это не синоним глупости. С каждым её словом я успокаивался. Да, похоже есть разный идеализм. И тот, что царит здесь мне однозначно подходит, потому что каким-то непостижимым образом он уживается с прагматизмом. - К делу, Дик. Как мы будем его приручать? - Первым делом дадим ему почитать книгу. Но не просто так. У героев должны быть лица и голос. Я рассказал о том, как папе придется прочитать стихи. Её позабавило то, что задумала мадам МакГонагалл. - Но на твоем месте я бы что-нибудь выучила. Что-то не кажется мне, что Северус не отомстит за свои муки. - Вот и мне так кажется. Но я не знаю ни одного стихотворения про папу. - Думаешь надо именно про папу? - Не думаю. Просто хочу. - Сейчас посмотрим. Где-то у меня что-то такое было. Она вытащила из среднего книжного шкафа небольшую коричневую книгу с золотым тиснением и уселась с ней на разложенное узкое кресло-кровать. Я плюнул на все и сел рядом. Книга оказалась исписанной вручную и не до конца. - Так. Ага, вот. Читай. «Я когда-нибудь стану героем, как ты. Пусть не сразу, но все-таки я научусь. Ты велел не бояться ночной темноты. Это глупо – бояться. И я не боюсь…» Я читал. Да, оно было красивое. Да, оно выражало нужные мысли, но все же на поверку оно было скорее о старшем брате. Я не успел покачать головой, как её округлая рука обняла меня за плечи и на секунду прижала к себе. Мне стало на миг тепло и спокойно, я ощутил себя маленьким. И вдруг откуда-то из очень глубокой трещины в памяти пришло другое воспоминание: надо мной склонилась статная женщина в длинном топазово-желтом блестящем платье, поверх которого накинут черный плащ. Темно-русые волосы упали мне на грудь, а холодные губы коснулись моего лба. Я помню, я тогда испугался и заревел. Это была моя мать? Я знаю, чего испугался. Сейчас ко мне на миг вернулись те ощущения, но я стал старше и понимаю. Тот поцелуй был только ритуалом, представительница знатной волшебной семьи исполняла свои обязанности перед обществом. Отдавала дань традициям, которые предписывали по отношению к ребенку сдержанность, но непременную ежедневную порцию хорошо просчитанной ласки. Я испугался того, что я один с чужим человеком. Секунда закончилась. Рядом со мной снова сидела мягкая округлая рыжая женщина. Сейчас она была в натянутом на футболку пончо и бархатных обрезанных до колен штанах. И в тапочках на босу ногу. Но ей-Богу, она больше похожа на добрую фею, чем та ухоженная красавица с топазами в волосах. - Не подходит, да? Ну, здесь больше точно ничего нет. Можем в интернете поискать. Было интересно наблюдать за ней. И мы очень быстро нашли то, что искали. Немного по-детски, но это ничего. Главное настроение подходящее. А теперь к делу. - Для книги нужен ваш голос. И иллюстрации. Так что мне придется придти с сестрой, чтоб она сделала наброски. Мелани хорошо рисует. И вы споете все эти песни. Ладно? - Договорились, когда? - Хоть завтра. - Идет. Буду ждать. Но у меня тоже проблемка. Это то, о чем я не писала в романе. Просто не стала. Можно же хоть чуть-чуть приукрасить действительность. Она стащила через голову пончо и оттянула вниз вырез футболки. - По-моему. Прежде чем твой отец дойдет до той кондиции, когда наша встреча станет неизбежной, ситуацию лучше исправить. Ну, что я могу сказать. По-моему отец любое её несовершенство воспримет скорее положительно. Тем более, что это исправляется парой втираний зелья Азазеля, его и первокурсник сварит. Но мне будет спокойней, если она будет уверена в себе, а это вряд ли достижимо с такими кожными проблемами в области декольте. Так что я кивнул, вставая с кресла. Попутно констатировал, что бальзам для волос тоже не помешает. Не то, чтобы они у неё были плохими. Нет. Уж это-то для отца чуть ли не единственная важная составляющая внешности. Но если будут еще лучше, то это только на пользу. Нет предела совершенству. - Так до завтра? - И снова даже чаю не попил? - Ничего, завтра мы придем надолго, и наверняка без перерыва на обед дело не обойдется. - До завтра, Дик. - До завтра…мама. *** - Скажите, мистер Крукшанк, пока я лежал пластом, кто-нибудь хоть иногда бывал у меня в палате? - Да, разумеется. Один из ваших студентов практически поселился там. Приходил в середине дня и сидел до вечера. Я еще удивился, что его не было, когда вы очнулись. - Как его звали? - Фамилией я не интересовался, а имя… Дик. Да, его звали Дик. - И он сидел в палате каждый день? С какого момента? - Он появился в тот день как вас доставили. Даже вечером не ушел. За ним приходила мадам директор. Она появилась вечером в холле и спрашивала вашу палату. А потом я их видел когда они шли к камину. Это было уже около полуночи. Я еще подумал, что ему нагорит за то, что он не вернулся вовремя в школу. Значит он все время ждал меня. И это действительно какое-то странное проклятье? У меня есть шанс перебороть его? Надо хоть понять что это такое. Разобраться. Если выяснится однажды, что я зря наорал на него, я ни в жизнь себя не прощу. Нет, это просто попытка вернуть себе надежду. Глупая попытка. Мне сорок лет, уже пора запомнить, что есть вещи, которые не для меня. И заняться, наконец, делом, а не всякой ерундой. О чем мы говорим? Это просто смешно. *** На следующий день мне было куда проще обращаться к ней как к маме. Они с Мелани друг другу взаимно понравились, начали было обсуждать какие-то свои вышивально-рукодельные проблемы, но у нас было не так уж много времени, так что я призвал их к порядку. Так уж вышло, что сейчас я старший мужчина в доме, отца пока можно не считать. Приходится брать на себя всю ответственность. Так или иначе Мелани вытащила список тех мест романа, к которым она хотела бы сделать иллюстрации, усадила маму на стул, потому что ей нужен был для начала обычный портрет три четверти, и принялась орудовать карандашом. Я пока взялся за уроки. Иногда я поглядывал сестре через плечо. Она здорово рисует. Все-таки это её. Хорошо, что у неё это получается. Она в своем классе лучшая. Мама получалась практически как живая. Потом пришла моя очередь. Пока Мелани рассматривала на экране компьютера фотографии тех мест, которые вдохновили маму на описание тех или иных пейзажей, я настроил магическую шкатулку. В принципе, идея с ракушками была не так уж ошибочна, просто заключить голос можно в любой предмет. Я эти песни потом вообще заключу в заглавные буквы первых строк. Ближе к вечеру пообедав и попив чаю с тем самым яблочным пирогом из романа, мы откланялись. Я завтра Мелани сюда доставлю, а сам пойду стихи из отца выцарапывать. Вечером провожу её назад в приют. Не дай бог они будут обсуждать достоинства разных производителей ниток вместо того, чтоб заниматься делом. А еще я сделаю завтра пару колдографий одолженным у Терви агрегатом. Мелани нельзя каждый день пропадать неизвестно где. Так что основные наброски сделает с натуры, а для остального пусть ей мама на колдографиях позирует. *** Да, определенно надо развеяться. Этот предположительно дурацкий литературный вечер точно лучше чем ничего. Забавно, сколько лет здесь преподаю, а ни разу не был в гостях ни у одного из коллег. Хмури не в счет, да и не в гостях я был. Ничего так, удобно. И время выбрано удачно. Не первый и не последний. Хоть какая-то польза от давней «дружбы» с Люциусом. Внешние манеры оборванцу из фабричного квартала он все-таки привил. Так что когда мне это удобно я могу изобразить практически аристократа. Вот черт, Трелони! Она же заболела, нет? Приперлась-таки. С чего вдруг? Нет, проклятье здесь ни при чем. Все мне мерещится правильно, этой очкастой кикиморе точно видение какое-то на мой счет было. И как от неё отвязаться? О, Флитвик взлетел на стул, иначе гости его не заметят. - Дорогие коллеги! – правильно, из студентов ни один не явился, оно и к лучшему. – Я рад видеть вас всех сегодня. Надеюсь все мы приятно проведем время. Минерва, вам слово. Ну, и что нам предложит дражайшая Минерва, непризнанный наш массовик-затейник? - Мы с Филиусом приняли решение оформить этот вечер как игру в магические фанты. Сибилла любезно согласилась мне ассистировать. Учитывая её пророческий дар, она несомненно предложит участникам выкупить свои фанты выполнив самое подходящее задание. Сибилла, соберите фанты. Вот вам магическое блюдо. Вот черт! Это я попал. Терпеть не могу такие игры. В них всегда присутствует элемент издевательства над ближним. Не говоря уж о том, что в тех, в которых мне до сих пор доводилось участвовать, фанты назначал исключительно Лорд. Даже вспоминать не хочется чем это для меня кончалось. А эта чокнутая уже принялась собирать фанты и сбежать не удастся. Если попытаюсь, буду выглядеть полным идиотом. - Ну, Северус. Ваша очередь. Чертово магическое блюдо! Рука будто сама собой забирается под жилет, чтоб извлечь из алого мешочка…Стоп! Его же там не было! Нет? Ну да, разумеется не было. Но сейчас он там есть и в нем лежит та маленькая золотая сережка. Я точно это знаю. Так же точно, как и то, что минуту назад там ничего не было! Я схожу все-таки с ума? Вещь или есть, или её нет. Как может быть иначе? Я даже не вспоминал о ней с тех пор, как мне приснилось, что я нашел её на той кушетке в яблоневом саду. Мда. А ведь это мне только приснилось. Ту пилюлю мне хоть наяву всучили, а это…это уже ни в какие ворота не лезет! И придется отдать её, хотя очень не хочется. Ладно, что тут поделаешь. Опять я ввязываюсь в неприятности. Хорошо хоть, что эта идиотская игра безопасна для жизни. В крайнем случае придется некоторое время корчить из себя идиота. Хорошо хотя бы то, что эта мымра не кладет свой фант. Она будет их раздавать. А судя по груде свитков с пергаментами задания придуманы заранее. Минерва наверное старалась, а она все же вменяема большую часть времени. Скорей бы уж. И чего она так на меня пялится. Ну да, это женская сережка. Завидно? Ну и ревнуй сколько хочешь вешалка лупоглазая. Было бы к кому. А почему, интересно мне так важно кажется иметь эту ерунду при себе? Я правила знаю. Мне придется выполнить этот фант кровь из носу, просто потому что лишиться этой вроде бы безделушки я не могу. - Все сдали свои фанты? Ах нет! Мадам директор, прошу вас? Какой у неё противный пронзительный не заглушаемый никаким насморком голос. Все, начали, она отвернулась к стене. - Что делать этому фанту? Это табакерка, кажется Синистры. Точно, пергамент летит к ней. - Задание номер шестнадцать. Ну и зачем этот драматический вой? - Что делать этому фанту? - Задание номер восемь. А это Флитвик. - Что делать этому фанту? Черт! Это мое! - Задание номер пять. Ну, и что меня ждет? Как там говорили перед экзаменом по аппарации? Пятнадцать минут позора? «Вам надлежит прочесть эти стихи вслух, как если бы вы читали бесконечно любимой женщине». Вот это я попал. И язык-то совершенно незнакомый. Что-то восточно-европейское, судя по кириллическому шрифту. - Минерва, вы переоценили мои способности. Я этого и прочесть-то не в состоянии. - Отнюдь, Северус. Стоязыкое зелье на столике. Оно к твоим услугам. - Все предусмотрели, да? - Конечно. Остается только зубом цыкнуть с досады. Придется все-таки делать из себя посмешище. Ну, если только они туда какое-нибудь шуточное безобразие запихали!.. - Акцио, зелье. Выпить и закрыть глаза. Через десять минут можно будет призвать со стола том грамматики и словарь. Думаю, пролистать их будет достаточно. … Так, ну, и что тут у нас? Петрарка? Тогда почему не по-итальянски? Он что по-русски на их взгляд как-то особенно забавно звучит? Да нет. Ничего подобного. Один вопрос, как, черт бы их подрал, мне прочитать это с должной долей выразительности? Не получить назад эту сережку я не могу. Зачем она мне сдалась? Маленькое золотое колесико с цветочком. Золото не самой высокой пробы с примесью меди что ли? Его легко представить себе в маленьком ухе. Сережка кажется рыжеватой. Если отодвинуться от уха, то можно увидеть темно-рыжие волосы. Но это совсем не Лили. Круглое лицо, серые глаза. Волосы убраны наверх, но так, что взрослая прическа не контрастирует с юным лицом девушки, которая больше не девочка. Не школьница. Нет больше зеленых бантов над ушами. Правильно. Когда банты были, не было сережек. Я отчетливо помню её, сидящую на серой в яблоках лошади…в ушах не было сережек. Они появились как знак того, что девочка выросла. Нет детского клетчатого пальто и бежевых брючек. А есть жемчужного цвета шелковое платье. И туфли на высоком каблуке. Девочка выросла. Она уже совсем взрослая, ей семнадцать. Ей уже семнадцать, а мне всего двадцать шесть. И я мог бы встретить её светлой майской ночью на берегу реки. И мы бы спустились по гранитной лестнице к самой воде и смотрели на крепость с высоким тонким позолоченным шпилем собора в центре, я держал бы её за руку, и она не отстранилась бы, потому что мы предназначены друг другу. Вот как все это было бы, не сделай я той ошибки. А она красивая. И похожа на донну Франческу. Где же она теперь? Теперь ей тридцать и Бренда сказала, что она все еще меня ждет. А я не знаю даже как её зовут! Господи, как странно. Впрочем такого рода романтические фантазии как нельзя более вовремя. - Уже заря румянила восток…- Слова слетают с языка сами, а перед глазами у меня юное круглое лицо. Только оно постепенно становится старше. Распускаются волосы и тяжелой волной падают на плечи. Появляется усталость в глазах. Она немного отдаляется. Рядом с ней возникают мужчины, но она только молча качает головой и отворачивается. Неужели ждет? Неужели знает, кого ждет? Неужели дождется? - Вздыхаю, словно шелестит листвой…- Первая едва заметная морщинка на шее. Сердитый взгляд и попытка привлечь внимание другого, но он не внял её зову. Обида. Слезы в серых глазах. Это я, я опять виноват. Мне тридцать один. Лорд еще не восстал, и я тогда не верил, что восстанет. Я думал, все кончилось, и на годы заперся в хогвартских подземельях в компании реторт, колб и пробирок. И убедил себя, идиот, что это единственные дамы, согласные меня терпеть и чье общество мне самому небезразлично. А она становилась все старше. И плакала по вечерам из-за того, что никого не было рядом. Усталость в глазах. Усталость в душе. Когда мне было восемнадцать я ругал Пера Гюнта, обрекшего Сольвейг на пожизненное ожидание. А чем я лучше? - Я поступал ему наперекор и все до неких пор сходило гладко…- Еще морщинка. И тяжелеющее тело, и грудь начинающая терять упругость. И виноват в этом я. Мне сорок. Ей тридцать один. И рядом никого нет. И она уже даже не сердится, только иногда плачет. И щурит глаза, потому что теперь она слегка близорука. Ищет. Ждет. Неужели меня? Я должен еще и ей. Но что я могу дать ей? Во что я превратился? Угрюмый стервозный старый холостяк. Когда судьба предназначала ей меня, я был лучше, ненамного, но по крайней мере без крови на руках и еще умеющий надеяться. А что сейчас? В моих силах разве что освободить её от себя. Найти её и показать, что от меня осталось. И нить порвется. Она будет свободна от меня. Да. Только так. Что это? Аплодисменты? Я что уже все прочел? И когда только успел? - Вы великолепно читаете стихи, Северус. Почему вы никогда не показывали своего таланта? - Я даже не заметил, Минерва. Боюсь, я думал о другом, так что мне трудно согласиться с вашим мнением или опровергнуть его. Я никогда раньше, если мне не изменяет память, ничего не декламировал. Разве что в младшей школе. - Поверьте на слово, Северус, это было божественно. - Спасибо. Филиус. Ну, что тут еще скажешь. А эта стрекозка полоумная чего на меня пялится? И вообще, они заслужили немного развлечения. Но этот сюрприз я оставлю на конец вечера. А пока можно развлекаться тем, что читают другие. Минерва декламирует главу из бульварного детектива. В её задачу входит сделать так, чтоб всем показалось, что это новостной выпуск. Честно говоря, посредственно Помоне я не завидую. Прочесть как дядюшка Пождер вешал картину и ни разу не улыбнуться. Даже я не могу удержаться от смеха, когда это читаю, что взять с нашей гербологини. Поппи надо прочитать французское стихотворение. Она совершенно не знает правил чтения, а зелье по условиям задания применять нельзя. Она запинается и поминутно забывает, что в конце больштнства французских слов стоит е-немое. Не говоря о регулярных попытках сделать ударение на первом слоге. Филиус должен прочесть кулинарный рецепт, превратив это в мистический триллер вроде этого современного, у магглов популярен…Стивена Кинга. Попалась мне одна книга в руки. Ничего интересного. Эта его мистика развеивается одним-двумя заклинаниями. По-настоящему жуткие вещи всегда намного грубее и обыденнее. Скучно все это. Ну, скорее уж. Я вам немного подпорчу настроение за подлянку, которую вы мне подстроили и пойду уже к себе. Не то, чтобы мне так уж паршиво было, я и не заметил, как справился, но слово данное себе самому надо держать. И я его сдержу. О, ну вот. Все фанты ушли с блюда. Пора. - Сибилла, вам, наверное обидно, что все проявили себя, а вам там и не пришлось сказать ни слова. Я уверен, все меня поддержат в моей просьбе послушать что-нибудь занимательное в вашем исполнении. О, какие у всех кислые лица. Не будете заставлять меня читать романтические глупости. А поддержать меня придется. Это только я один на всю эту долбаную школу могу позволить себе фыркнуть, развернуться и уйти. Только у меня репутация человека плюющего на вежливость с верхушки астрономической башни. - Хорошо, профессор Снейп. Раз вы так просите. У меня как раз было недавно видение, я видела…видела…ну, не важно, что я видела. Но это стихотворение должно вам понравиться. И эта идиотка составила вместе носочки, заложила руки за спину и принялась раскачиваться. Ну точно как пятилетний ребенок на детском утреннике. Что ЭТО? Что она читает?! - Мой папа красивый
И сильный, как слон.
Любимый, внимательный,
Ласковый он.
Мой папа находчивый,
Умный и смелый.
Ему по плечу
Даже сложное дело.
Еще он - шалун,
Озорник и проказник.
С ним каждый мой день
Превращается в праздник.
Мой папа веселый,
Но строгий и честный.
С ним книжки читать
И играть интересно.
И скучно без папы
На санках кататься.
Никто не умеет
Так громко смеяться.
Мой папа - волшебник.
Он самый хороший.
Он вмиг превращается
В то, что попросишь.
Он может стать клоуном,
Тигром, жирафой.
Но лучше всего
Он умеет быть папой.
Его обниму я
И тихо шепну:
- Мой папочка, я тебя
Крепко люблю!
Ты самый заботливый,
Самый родной,
Ты добрый, ты лучший
И ты только мой! Ну, Сибилла! Ты еще поплатишься за это! Вон отсюда! Немедленно вон!
| 
Великобритания, 28.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
