Темно. Где это я? - Люмос. Мерлин! Это…это же она. Она…спит. Как это красиво…Ага. Минерва знает. Скоро они будут здесь. Что ж. Не худший подарок перед окончанием жизни. Можно посмотреть на неё. Да, это конец. Я никуда не пойду. Пусть приходят и забирают. Лишь бы не разбудили. Господи, первый раз в жизни мне на ум приходит слово «розовый» и я не чувствую при этом раздражения. Потому что она домашняя и…да, розовая. Розовая кожа. Гладкая и нежная. Жаль, что потрогать не получится. О Мерлин, нокс! - Солнышко, чего ты не ложишься? Иди сюда… Вот и все. Одинока, как же! Чушь все это. Она кого-то ждала. И сквозь сон принимает меня за этого кого-то. Она даже глаза толком не открыла. И не проснулась фактически. И где этот урод ходит? Чтоб я её на ночь одну оставил. Такую…красивую. А что?! Неужели я не могу позволить себе десять минут семейной жизни? Она сама меня позвала. Нет. Она звала не меня. Кого-то другого. Меня она никогда не видела, зачем врать себе? Ну и что, что другого? Ну и что, что это ложь? Мне осталось не больше четверти часа…она даже проснуться не успеет. Я же не собираюсь её насиловать. Я просто лягу рядом. Даже не под одеяло. Просто рядом на ту же постель и все. А когда они придут за мной, я тихо встану и уйду. Она даже не узнает, что подарила мне эти минуты. Трансфигурируем костюм в пижаму А это что? Что это выпало? Черт, ни шиша не видно! - Люмос. …черт! Не ожидал от себя такого пижонства. Что она черная – это понятно, и что шелковая, бог с ним. Но вот еще и тканый узор изобразить китайский с фениксом и драконом. Слава богу черный на черном. Ползай вот тут теперь…а, вот оно…что?! Это…это же…Не может этого быть. Оно же в озере…я сам, сам его туда…я не смог достать…как оно может оказаться здесь? Как оно могло оказаться у меня в кармане? Я…не понимаю. Оно выпало из моего кармана…ну, в смысле, когда кармана не стало…Господи, какое странное ощущение. Вроде бы они скоро придут за мной, но мне плевать. Мне на самом деле плевать. Я…не хочу об этом думать. Я хочу просто лечь с ней рядом и все. Как хорошо. Просто сонное дыхание женщины рядом. Просто ощущение, что тебя здесь ждали. Пусть это иллюзия. Мне все равно. Мне просто хорошо. Ох, она снова открывает глаза… - Милый, ты чего тут… холодно же, солнышко…иди сюда… Мерлин…что мне теперь делать, я же не смогу уйти не разбудив её, теперь, когда она меня накрыла одеялом… - …вот так… А?! Господи боже…она обняла меня…меня… Проклятое тело. Это уже рефлекс. Я всегда жду удара, а никак не ласки. Хорошо, что она не проснулась, когда меня передернуло…черт…что будет когда она проснется… - Северус, любимый… Боже, его еще и зовут так же? Стоп! Это же русский язык. Интересно…а я смогу что-нибудь сказать вслух? Читать-то понятно, а вот говорить? «Я хочу, чтоб ты подарил его любимой девушке». Бренда говорила, что оно впору, если девушка по-настоящему любима. Я не умею любить. Я просто хочу, чтоб она была счастлива. И свободна. Я подарю его ей, потому что это ни к чему не обязывает её, только меня…только меня. Её рука у меня на груди. Тяжелая и сонная. Вот так. Точно впору. Это для неё. Надо сказать это. Может, это неправда, но это самое большее, что я могу чувствовать, на что я способен. - Я люблю тебя. Не проснулась…слава Мерлину. Пусть спит. Какая же она красивая… *** Где я? О господи! Я все еще здесь? А она? А авроры? Что, черт дери, происходит? Запах…откуда-то пахнет едой…вкусно…А? - Доброе утро, солнышко. Хорошо спал? Что же это? Есть только одно реалистичное объяснение. Я вчера заснул, пришли авроры и прикончили меня на месте, не передоверяя это дементорам. И теперь я на том свете и мне полагается какое-то количество удовольствий. То, что сейчас творится, можно объяснить только так…Ну и ладно. Значит так тому и быть. Надо пользоваться ситуацией. - Хорошо. Как там завтрак, тебе помочь? - Не надо, справлюсь. Вышла. А на божескую милость, как же её зовут? Не может же быть, чтоб как в романе. Она похожа на неё, на донну Франческу… - Вот и завтрак. Садись, милый. Мне даже цветастый поднос нравится. Что со мной? - Вот. Ешь. Приятного аппетита. - А ты? - А я проснулась уже час назад, тебя дожидаться не стала. Вообще говоря, меня разбудили. Подружка из Америки позвонила на компьютер. Она нашла копилку с виллеровскими иконами и не могла не поделиться со мной ценной информацией. А то, что это она допоздна засиделась в нете, а у нас другой часовой пояс… Какая подружка, какие иконы, какой компьютер? Это мой личный тот свет или что? Откуда здесь могут быть разные часовые пояса? Черт с ним, побуду немного идиотом. - Послушай…а где я? - В России. Ты кстати прекрасно говоришь по-русски. Ешь, а то остынет. Вкусно. И само по себе вкусно и оттого что она сидит рядом и смотрит на меня с улыбкой. Так странно, что она мне улыбается. Просто невероятно. Если ей верить, то они просто не пришли. Минерва не сказала им о порт-ключе? Но как же тогда…где тот, кого она ждала? Я же собирался…да. Я должен. Она не может со мной, я не гожусь… Она слишком хороша. Это тогда я хотел быть похожим на мужчин эпохи Возрождения. Сейчас поздно. Я потерял это. Я уже не могу… В любом случае, есть кто-то кого она ждала. - Кто это был? - О чем ты? - Тебя ничего не напрягает? - А что меня должно напрягать? - Ты проснулась не одна, а с незнакомым мужчиной… - Ну, не такой уж ты, Северус, незнакомый. Здорово, что ты не похож на Рикмана. - На какого, прах его возьми, Рикмана?! - А вот, глянь. Она идет к компьютеру. Интересная машина, пока сидел в Бредли и было время немного познакомился с маггловскими причиндалами, появившимися за то время, что я с ними не контактировал. На экране изображен какой-то красавец весь в черном, с орлиным носом, блестящими безупречными волосами до плеч, и почему-то подписанный моим именем. И где-то я его видел… - Это ты, как тебя магглы представляют. - Я?! - Ну, вообще-то это Рикман. Если хочешь, я тебе его в оригинале покажу. Вообще говоря, он зеленоглазый блондин. Бред какой-то. А вспомнил. На иллюстрациях в романе я смахиваю на этого типа. Но совсем немного, к счастью. И вообще, речь не об этом. - Я не понимаю тебя. Ты позвала меня во сне, ты спала в этот момент. Я уверен. Ты ждала кого-то, и приняла меня сквозь сон за него. Неужели тебе все равно с кем рядом просыпаться?! Этот кто-то не пришел, значит сойду и я? Так что ли? Она смотрит на меня почти спокойно. Наверное, мои слова её все-таки слегка задели. Но именно слегка. Она тихо хмыкает и садится на край постели. - Знаешь, до тебя на этом диване лежали всего двое мужчин. Это было несколько лет назад и меня тогда в квартире не было, я ездила в гости к двоюродному брату. А мой друг со своим приемным сыном и девушкой присматривали за квартирой и кормили кота. С приемным сыном… Дик. Хватит. Стоп. Вернемся к обсуждаемому вопросу. - Но ты же его звала! - Хорошо, допустим, я его звала. И ты полагаешь, что я звала не тебя. Тогда зачем ты лег рядом? Ну, вот и что я теперь должен сказать? Оправдываться? Возмущаться? У меня же нет оправданий. То, что мне очень захотелось – это не оправдание это скорее наоборот. Мало ли чего кому хочется. Если бы это было оправданием, то все, что сотворил Темный Лорд тоже оправдать придется. Ему тоже очень захотелось. Что же делать-то? Что? - Северус. Не надо. Не придумывай ничего. Просто скажи правду. Я обещаю, что не буду бить тарелки ни просто так ни об твою голову. Черт с ним. Почему не сказать правду? Даже если это не тот свет. Она все равно должна знать правду. - Я думал, у меня всего минут десять, а потом появятся авроры и…все. Я не хотел мешать тебе. Просто хотел побыть рядом, как будто имею на это право. Поэтому я решил считать, что ты позвала меня, благо у меня даже был для этого веский повод. Я знал, что лгу себе, но решил, что последние десять минут могу прожить как нормальный человек. - Нормальный человек? - В моем возрасте нормальные мужчины уже как правило женаты. - Тогда ты поступил очень целомудренно, учитывая, что не стал ко мне приставать. - Я не хотел тебя будить. Просто полежать рядом. Не поверишь, я много раз участвовал в этом процессе, но ни разу в жизни не спал рядом с женщиной просто так. Обычно по окончании стороны немедленно расходились. - А что ты имел в виду, когда говорил, что у тебя был веский повод?.. - Ты назвала его по имени. Это было мое имя. Его зовут так же. - А почему ты считаешь, что это был не ты? - Мы не знакомы. - Тем не менее, я тебя уже два раза назвала по имени. - Ты не знаешь меня. Только этого, как его, Рикмана! Ты меня видишь первый раз в жизни. - Ты очень расстроишься, если я скажу тебе, что на мой взгляд, оригинал куда лучше копии? Рикман – это Рикман. У него своя девушка и свои проблемы. Я уж молчу, что он на двадцать лет старше тебя. И вообще он блондин. Как же это приятно видеть, что тебе улыбается женщина похожая на донну Франческу. Только совершенно точно сегодняшняя. Трудно себе представить женщину с веретенами одетой в черную футболку, растянутый голубой свитер чуть не до колен и шерстяные гольфы. Между свитером и гольфами ничего нет. Черт побери. Я, кажется, вспомнил, что я мужчина. Откровенно говоря, с тех пор как я преподаю в Хогвартсе, я практически не вспоминал об этом. Разве что в последние годы, когда мне об этом стали регулярно напоминать. К счастью, это случалось нечасто. Я давным-давно осознал, что компромисс в этом вопросе для меня неприемлем. Есть много моментов в жизни, когда я готов довольствоваться тем, что дают. Если мне предоставляется возможность просто существовать, я не стану пренебрегать ею поскольку хочу, видите ли, жить по-человечески. Если выбор стоит существовать хоть как-то или не существовать совсем, я с готовностью ухвачусь за возможность существовать. Но вот тут…нет. Один раз я решил взять меньше, чем хочу. Это вылилось в непрекращающийся стыд за то, что я мужчина. Я не хочу теперь, когда Он сдох и меня никто больше не принудит… Никто. И ей надо все рассказать. Она перестанет улыбаться мне, когда узнает… но нельзя, чтоб она улыбалась тому, кто…делал это. И с кем делали это. Нельзя. Но я ведь могу еще немного подождать. Неужели я не могу хоть немного побыть…счастливым. Она и так разберется, что я куда хуже её предсталения обо мне, а точнее о Рикмане, кто бы он ни был. И разберется скоро. Мерлин всевеликий! Что же это она делает, я же не смогу… - К черту этот поднос. Давай его сюда…Вот так. Чего ты? Чего я. Да…просто рефлекс…тело просто всегда ждет удара. Ему в нервные окончания не приходит, что кто-то захочет меня приласкать. Меня…смешно… - Тебе больно? Остается только помотать головой и хоть попробовать отстраниться… черт… она…обиделась? Но почему? - Что с тобой? Мерлин, это надо исправить, потому что я не хочу, чтоб из-за меня у неё глаза наполнялись слезами. Я, конечно, плох, но не настолько. - Со мной что, только когда темно можно хотеть рядом быть? - Нет, что ты… - Тогда почему? - Ну…понимаешь… Мерлин, что я ей скажу? Правду? И все кончится в ту же секунду. Я и часа не проведу рядом с той, которая мне как бы предназначена. И дело даже не в этом… я просто не сумею сказать это достаточно…мягко. - Нет, не понимаю. И знаешь что? Не хочу понимать какие могут быть причины тому, что мужчину, который сам забрался ко мне в постель, передергивает наутро при одном моем прикосновении! Какого черта ты делаешь из меня не то шлюху не то идиотку?! - Дело не в тебе - А в ком? Покажи мне, сделай милость, этого человека в котором оказывается все дело! Кто в этом виноват? - Я. Дело во мне. - Не понимаю! Да какого черта?! Почему я должен вечно брать на себя вину неизвестно за что?! Можно подумать, это я сам себя превратил в аналог собачки Павлова с выработанным условным рефлексом: дал себя достать – получил пинка! Зло берет, ей-богу! - Хорошо, я объясню, черт дери! Просто мое тело привыкло к одной простой истине: ПРИКОСНОВЕНИЕ ОЗНАЧАЕТ БОЛЬ! Любое прикосновение. Даже если это колдомедики исправляют последствия того, что надо мной сотворили. Зря я сорвался, накричал на неё…она еще сильнее обидится теперь. Впрочем, может и к лучшему…я же собирался объяснить ей, что нам не по дороге. Нельзя себя привязывать к тому, что от меня осталось. И эта сцена – лучшее тому доказательство. Ну вот, она все-таки плачет, черт. И…тянется ко мне?.. Ладно, я постараюсь сейчас не вздрагивать если её это успокоит. Нет, остановилась… Ну да, незачем меня касаться после всего, что я наговорил. - Северус…а как же…ты говорил, что ты много раз участвовал в процессе… - Все правильно. Я ласкал, когда был сверху. А меня – нет, независимо от позиции. Только и всего. У меня хорошая техника. Я научился доставлять удовольствие. - Почему? Почему… Потому что. Ладно, я все равно уже сорвался. Надо лепить все как есть, плевать на последствия. - А кто меня должен был ласкать?! Женщины, которых я насиловал: провинившиеся перед Риддлом ведьмы или вовсе схваченные для развлечения магглы? Любая из них меня скорее удавила бы, имей она такую возможность. Или пожирательницы смерти, с которыми я должен был спать потому что таковы были правила: все со всеми по очереди? Среди них я считался хорошим любовником, именно потому что давал, тогда как там все предпочитали брать. Женщины брали мужчин, мужчины – женщин. Или, может, это должен был быть Палмер, под которого меня подкладывали в качестве наказания?! Ха! Наплевать, пусть узнает. Чем скорее все кончится, тем лучше. - Я научился давать. Просто потому что ничего не мог поделать с тем, что мне давали женщин в награду. Я должен был принимать и благодарить, если хотел жить. И все что я мог сделать, это попросить прощения и приложить усилия к тому, чтобы близость со мной не заставила немедленно по окончании процесса бежать к ближайшему обрыву. Я не снимаю с себя вины. Первопричиной тому, что моя «награда» стала именно такой, стало то, что я захотел это получить. Вернее я думал, что хочу, пока не получил. А когда первый раз увидел это перед собой, понял, что очень сильно ошибся. Но было поздно. Вот и все…я это сказал. Теперь можно посмотреть на неё, вместо того, чтобы пялиться на рисунок на одеяле. Она…улыбается? После всего, что я ей наговорил, она все еще может мне улыбаться? Но почему? Наплевать на все…я спрошу. - Почему ты улыбаешься мне теперь? - Потому что дело действительно не во мне и ты не хотел меня обидеть. - Разумеется не хотел, но… - Северус, а скажи, неужели тебе не хочется попробовать, как это, когда тебя ласкает женщина? Мерлин, не надо. Как можно хотеть меня приласкать после всего, что я наговорил? И сделал. Главным образом после сделанного. - Это невозможно. - Почему? Неужели не хочется узнать, что чувствуешь, когда ласковые пальцы касаются твоей кожи? Когда теплые губы обнимают сосок, а потом его начинает ласкать язык? Влажный и горячий. Когда эти губы целуют грудь и живот и еще дальше вниз?.. Мерлин, помоги мне… Еще немного и это будет просто больно… Зачем она это делает? Я все равно не смогу. Все равно тело будет конвульсивно вздрагивать и напрягаться… Все равно мне придется всякий раз судорожно подавлять желание защититься… Я не могу… Даже если принять за правду, что я хочу испытать, как это бывает… Боже мой, какая же она красивая… И её губы совсем близко. Но если я сейчас не сдержусь, это будет такая же агрессия как раньше. Я не дам ей отвечать, а это не то, это неправильно…Это все закончит немедленно, она мне этого не простит. Да, я хочу, чтоб она освободилась, но не хочу, чтоб она меня ненавидела или презирала, а так и будет. - Не надо… Пожалуйста… я…я не смогу позволить тебе… - Будешь защищаться? - Хуже. Попытаюсь взять верх. Я тебя слишком хочу…прости. - Понятно. А брать верх не хочешь. - Это будет как тогда. Я не хочу, чтоб это повторилось. Не хочу, чтоб ты оказалась там же… - Но ты сам говорил, что умеешь ласкать. Значит мне с тобой будет хорошо. Разве нет? - Я…не могу объяснить, просто поверь, это неправильно… Так не должно быть. Просто пойми, я не гожусь для этого…я свой шанс упустил. Уже поздно что-то менять. Я не смогу быть с тобой адекватным… я хочу тебя, да… но все равно смогу только терпеть твои касания сжав зубы. Ничего другого не будет. А если я потеряю над собой контроль, то будет еще хуже, и я никогда себя не прощу. - Никогда себя не прощу… В этом ты весь. Никогда себя не прощаешь и сам себе главный враг. Северус, хоть один раз в жизни побудь эгоистом. Сделай так, как хочется тебе. - Я уже был им. Этой ночью. - И что? Тебе не понравилось? Когда я проснулась, ты меня обнимал. А я обнимала тебя, и ты не защищался, ты спокойно спал. Наверное, для тебя это правильно, просто хотеть побыть рядом, просто лежать. Теперь я это понимаю. Но почему ты должен этим довольствоваться? Ты нестарый мужчина, тебе надо больше, сам себе в этом признайся, раз уж даже мне признался, что хочешь. Надо просто приложить усилия к изменению ситуации. Проклятое позитивное мышление. Как это изменить? Как?! - У тебя есть предложения? - Ты говоришь, это рефлекс. Ну, так давай выработаем другой. Приучим тебя к тому, что мои прикосновения могут быть только лаской. Северус, я не хочу без тебя. Это так здорово, что ты мне не снишься, а существуешь на самом деле… - А я тебе снился? - Да. Как просто. Одно коротенькое слово и все. У меня с самого утра какое-то странное ощущение, которое я никак не могу четко осознать. - Это так ужасно просыпаться и ощущать, что на самом деле целуешь подушку и обнимаешь воздух. Что лучший в мире человек просто снился. - Лучший в мире? Ты с ума сошла… - Ничего подобного! И вообще не перебивай, дай договорить. Тебе только дай высказаться, тут же начнешь опять рассказывать какой ты ужасный. А это неправда. Неправда, Северус. Ты не ужасный, совсем наоборот. Да, ты совершил ошибку. Но ты оказался достаточно силен, чтоб её признать, достаточно решителен, чтоб уйти от них, достаточно храбр, чтоб годами искупать сделанное, и достаточно умен, чтоб остаться в живых. И каждое это «достаточно» огромно, потому что любой неправильный шаг означал смерть. И вряд ли она была бы легкой и быстрой. Не думаю, что ты был единственным, кто пожалел о принятой метке, но ты был единственным, кто ушел и выжил. Мерлин всевеликий, она что, действительно в это верит? Вот дьявол, я кажется тоже начинаю в это верить. Вот оно! Я понял. С того момента, как она обняла меня, у меня такое чувство, что я выплатил весь свой долг. Как будто я пришел в какой-то чертов небесный ломбард, и мне вернули там взятую в залог вещь, подтверждая факт полного расчета. Мне сейчас легко. Очень легко. Пожалуй, так мне было только когда я приходил в гости к Бренде. Как это было давно. - И еще, ты красивый, Северус? А вот это уже точно бред. - Мне не нужны ни ложь, ни лесть. - Это ни то, ни другое. Просто мое субъективное мнение. Ты, слава Богу ни в жизнь не выиграешь конкурс красоты, и это только к лучшему. Северус, тебе не приходит в голову, что не я люблю тебя потому что ты красивый, а ты красивый, потому что я тебя люблю. От порядка слов смысл в корне меняется. - Ты меня…что? - Я тебя люблю. И если я ничего не путаю, то ты ко мне тоже неровно дышишь, потому что этого кольца на мне раньше не было. Господи боже…я же должен был…а теперь она…что делать-то? Она же уперлась, что я принц на белой лошади, а я не принц, я немолод, я некрасив, я раздражителен и способен забыть обо всем дорвавшись до интересного опыта. Я не умею дарить цветы, ходить за руку. Это когда ей было 17 я еще мог бы… - Я подожду тебя. Я не буду торопить. Тебе просто надо привыкнуть. Все будет хорошо. Ага. Это сколько же ждать придется. Нет уж. Если делать это, то делать целенаправленно. Стоп. Я что собрался остаться и привыкать к тому, что меня можно ласкать? Но я же… Да какого черта? Она права. Если они не пришли, то может, удовольствуются тем, что выперли меня из страны. Почему я не могу сделать как мне хочется? Ведь она, кажется, тоже этого хочет. - Ты переживешь, если я буду говорить тебе, что делать и когда остановиться? - Да, конечно. А что? Будь что будет. Она права. Я хочу знать, как это бывает. - Можешь взять меня за руку? Вот и хорошо. Не надо слов. Просто коснись. Сначала телу страшно, но я же понимаю, что все это неправда, что ты не хочешь причинить мне боль. Я понимаю. Да, погладь еще. И дай мне в ответ погладить твою руку и поцеловать ладонь. Ничего больше. Только поцелуй. - Я тоже хочу…можно? Да, можно. Не хочу ничего говорить, да и не нужно. Нужно просто кивнуть. Просто кивнуть, и она подносит к губам мою руку. Как странно. И теперь я знаю, как это бывает, когда теплые губы легко касаются ладони. Как это приятно. Как спокойно, как нежно. Рядом со мной женщина и она не хочет уйти. Она хочет остаться здесь, хочет быть со мной. Да, прах подери все на свете, я буду эгоистом. Я останусь с ней до тех пор, пока она хочет меня видеть. Я возьму то, что мне дают. Ага, размечтался. Тело перебарывает все это благолепие. Сколько я… и трех минут не продержался. - Хватит пока. Отпустила. - Потом еще? - Да. - Тебе было.. - Да. Некоторое время мне было хорошо. Жаль, что недолго. - У нас все получится. Вот увидишь. Как странно, я впервые с того Рождества хочу улыбнуться. - Надеюсь, что так. У неё голубые глаза. И она не отворачивается от меня. Как странно. - Чем займемся? - Не знаю. Лаборатории тут конечно нет. - Извини, не предусмотрела. Она смеется. Боже, как это здорово, когда в смехе вызванном тобой не слышно издевки. Когда-то я тоже умел смеяться. Последний раз у меня это получилось год назад. Дик. Мелани. Мои дети. Сейчас мне проще признаться себе, что я несмотря ни на что люблю вас. Вы заставили меня полюбить вас. И будь что будет, мне придется признать, что изъять из себя это чувство я уже не смогу. Это все равно, что пытаться выкорчевать с корнем что-нибудь вроде верблюжьей колючки. С виду маленькая и хилая, а корни разветвились на пару десятков метров вниз и в стороны. Музыка. Она включила музыку. Красивая. - Что это? - Поль Мориа. В меру спокойно, в меру радостно. Хорошо, что сегодня выходной. Мне никуда не надо идти. Ничего, если я сяду рядом? - Это твой диван. А я бы почитал, раз уж нет лаборатории. Как думаешь, что лучше почитать? Фыркает. Я что, сказал что-то смешное? - Знаешь, что моя прабабка говорила моей маме, когда она задавала этот вопрос? - Откуда мне знать? - Она говорила: «Мать свою почитай!» - Мне уже поздно. Моя мама умерла. Довольно давно, сразу вслед за отцом. - Извини. - Все в порядке. Это было двадцать лет тому назад. Странно. Почти как в сказке: они жили вместе долго и счастливо и умерли в один день. Если убрать слово «счастливо», то это про моих родителей. А это что у тебя? - Вышивание. - Вышивание?! - Да. Чего ты так разволновался? Довольно обычное для меня занятие. Давай я дам тебе книгу и сяду. - Хорошо. Дай что-нибудь, чего я точно не мог читать. Мерлин. Она опять смеется. И опять по-человечески. Без иронии и сарказма. - Тебе подойдет «Энциклопедия комнатного цветоводства»? Или лучше «Феншуй для любви и семьи»? Вряд ли у тебя доходили руки до такого рода литературы. - Второе название звучит довольно соблазнительно, это как раз тот аспект жизни, в котором я не очень подкован. Но лучше все-таки что-нибудь из художественной литературы. Она подходит к шкафу. У неё быстрая походка и ровная спина, это красиво. Ужасно тянет наколдовать ей платье эпохи Возрождения и посмотреть, как она будет выглядеть. Впрочем, я знаю, что прекрасно. Если уж в растянутом свитере она мне так нравится. - Держи. Раз уж у тебя такой крутой поворот в жизни, будет уместно почитать что-нибудь несерьезное. Андрей Белянин. Тайный сыск царя Гороха. А это мне зачем? Русские народные сказки? - Это тебе справочные материалы. Если непонятен будет, скажем, образ Бабы Яги, то милости просим сюда за разъяснением. Все, я вышиваю. Захочешь, чтоб я тебя потрогала – ради бога всегда пожалуйста. Она хорошая, меня уже сейчас тянет попросить её погладить меня. А почему бы собственно и нет? Тем более она пока не начала толком. - Неплохая идея. Потрогай. - Что? - Что хочешь. - Смотри, пожалеешь. Как насчет «постепенно» и все такое. - Если я не буду доверять тебе, то ничего не получится. И лучше начать это сразу. Исходные установки тебе известны. - Ладно. Но ты уж не терпи как пленный партизан, скажи мне, когда остановиться. И куртку пижамную сними. Я тебя хочу ласкать, а не куртку. Как пленный партизан, надо же. Хорошо, скажу. И куртку сниму. Кивок заставляет её на секунду задуматься, потом она кивает в ответ собственным мыслям и её губы оказываются в каком-то миллиметре от моего уха. Она не касается, нет я ощущаю только теплый воздух от её дыхания. Что она сейчас сделает? Поцелует? Что это? Что это такое? Щекотно. Нестерпимо щекотно. Смех разбирает совершенно невольно. - Штушутушутушутушутушутушутушу-чмок. - Что это было?! Она сейчас очень довольна и широко улыбается. У неё желтые зубы, как у меня, только ровнее. Оказывается это не так уж ужасно, иметь желтые зубы. По крайней мере мне нравится, что она улыбается и не волнует цвет её зубов. - Это песенка влюбленного ёжика. - Что?! - Песенка влюблённого ежика. Все ежики её поют когда влюбляются. - А ты ежик? - Нет, я просто люблю петь и мне показалось, что это не худшая серенада для любимого мужчины. Любимый мужчина. Вот я кто, оказывается. Не шпион, не профессор зельеделия, не упивающийся смертью, и не обвиняемый, я любимый мужчина. Какая-то новая профессия. Её надо осваивать. Повышать квалификацию. - И что от меня требуется? - В каком смысле? О, Мерлин, как это приятно. Она сопроводила свои слова прикосновением. Это чертово тело просто не успело испугаться, когда она провела кончиками пальцев по моей руке от плеча до кисти. - В смысле, что должен делать любимый мужчина? - Ничего. Это любящий должен что-то делать. И-то, это его собственное решение. - Но поблагодарить-то я тебя должен. Поцелуй в плечо и тихий смешок. - Смешной ты. Это все равно, что благодарить голодного, за то, что он съел все лишние припасы в твоей кладовке. Её щека у меня на левом плече, а ладонь – на правом. Мне тепло. Если опустить взгляд, то можно видеть её правую руку с украшенным бирюзой кольцом на безымянном пальце. Рука лежит у меня на бедре ближе к колену. Она очень белая, особенно по контрасту с черным шелком пижамы. Ни следа загара, как у настоящей женщины эпохи Возрождения. - Из нас двоих голодный – это скорее я. - Нет, Северус. Мы оба голодны. Мы оба были одиноки. Я взрослая женщина, мне тридцать лет, а у меня ни разу еще не было случая приласкать мужчину. А знаешь, как хотелось. Ты многое даешь мне. Сама твоя решимость попробовать – это очень много. Так что если ты решил, что сейчас происходит нечто одностороннее, ты очень ошибся. - Ну вот всегда так. Как что-то важное, так сразу здорово ошибся. Мягкие прикосновения. Теперь я знаю как это бывает, когда легкие пальцы и губы нежно прикасаются к плечам. Почти хочется, чтобы было больно, потому что кажется, что от этих прикосновений боль уйдет. - Это не смертельно. Теперь ты знаешь, что мне очень хорошо. Я могу быть нежной, а раньше не могла. Я никогда не хотела навязываться тому, кому не нужна. И не хотела, чтоб мне навязывались те, кто мне не нужен. И никогда никаких синиц. Она целует мне грудь и плечо в перерывах между словами. И гладит. И мне хорошо и я не боюсь. Нет, не так. Я с самого начала не боялся. Тело, тело не боится. Почему? И еще синица какая-то. - Причем тут синица? - Ну, поговорка такая есть, что лучше синица в руках, чем журавль в небе. Мне не нужна синица. Мне даже журавля мало. Мне нужен феникс, потому что я – дракон. Парой дракону может быть только феникс, как на твоей пижаме. Хихикает. - Как на пижаме? - Ага. Дракон и феникс, играющие с жемчужиной – это классический свадебный сюжет. Только получается, что ты – невеста. Я – невеста? Это интересно. - С чего это? - Дракон – жених. Феникс – невеста. Так обычно бывает. Я родилась в год Дракона, а ты – член Ордена Феникса, не прими за оскорбление. Забавно, правда? Действительно забавно. А еще мне хочется поцеловать её. Дотянуться губами до пушистых рыжих волос и целовать. И я так и поступлю. - Хотя, если разобраться в цветовой символике, то дракон бирюзовый, а это женское начало Инь, а феникс красный, соответственно это мужское начало Ян. Макушка, лоб висок, скула… Надо это прекращать, а то меня ничем потом не остановишь, а это неправильно и рано. Почему телу все еще не страшно? Что происходит? Щека, челюсть, уголок рта… Мягкая грудь под тонкой тканью, руки гладят мою спину. Медленно и осторожно, словно ей страшно, что шрамы от кнута будут болеть. Шрамы от кнута. Меня били словно какую-то клячу водовозную, словно животное, а она трогает эту дрянь. Мерлин великий, да как можно позволять ей этой мерзости касаться?! - Достаточно пока, да? Вздыхает, надо же. Ей еще и жаль, что она больше не трогает эту гадость. - Ты…не трогай мне спину, ладно? - Там у тебя шрамы. Болят? - Нет. Они старые, просто противно. Я весь в шрамах. - Шрамы украшают мужчину. - Не стоит говорить банальностей. Это говорили тогда, когда шрамы являлись следами сражений. И украшали в основном мужской фасад, а никак не спину. Мои шрамы – следы глупости и позора. Только и всего. Это вот Люпин постарался, когда я как последний идиот повелся на «Слабо». Я не виню оборотня. Я всегда ненавидел за это Блека. К Люпину у меня другие претензии. - Знаешь, я верю, что в мире есть справедливость. В конце концов он отсидел двенадцать лет за покушение на твое убийство. Мне всегда казалось, что это его пусть не сразу, но наказали как он того заслуживал. У магглов пишут о нас книги. Это надо себе почаще напоминать, а то я так и буду ходить в состоянии, как там было написано? Ах, да! Тотального удивления. - Я считаю так: или Блек понимал, что делает, когда отправлял тебя под иву, тогда это покушение на убийство и ему прямая дорожка в Азкабан; или он не понимал, что делает, тогда, значит, он в свои 16 лет был совершенно невменяем и его следовало отправить в Сент-Мунго, потому что он опасен для окружающих. А никто даже не почесался. Вот так. Через двадцать пять лет после инцидента со мной кто-то полностью согласен. Это не просто утешает. Это пожалуй даже радует. А Блек отсидел. Забавно, пожалуй я и впрямь буду с сего дня считать, что он сидел за то, что едва меня не угробил. Греет душу. - А на спине? Черт, а я надеялся, что разговор ушел в сторону. Ладно, рано или поздно, а тема будет поднята. - Это кнут. Потому мне и не хочется, чтоб ты это трогала. Какой уж тут героизм. Меня просто приравняли к строптивой скотине. Очень неприятно вспоминать об этом. - Не сомневаюсь, Северус. Но я смотрю на вещи немного по-другому. Из тебя пытались это сделать. Раба, скотину, прячущуюся по темным углам крысу. Но не преуспели. Ты так и остался решительным самостоятельным сильным мужчиной. Ты перетерпел боль, и не сломался. Так что шрамы украшают мужчину, и ты яркое тому подтверждение. Вот придешь в себя окончательно, и я буду их целовать. Все-все! Какая она смешная. Так и тянет её подначить. Глупо ей-Мерлин. Как глупо. - Все, говоришь? И те, что на заднице тоже? У меня их там с полдюжины. Не такие впечатляющие, конечно, но… - Разумеется эти тоже. Чем твоя задница хуже прочего? Она наверное с ума сошла. Как можно хотеть целовать меня там? - Чего ты на меня таращищься? Я не вижу никакой разницы между твоими частями тела. - Что абсолютно никакой? - Вот только не надо меня подкалывать. Я отчетливо представляю себе разницу между головой и задницей, что по форме, что по содержанию. В твоём случае разница особенно заметна. Хотя, должна сказать, что встречались мне и такие люди, у которых это различие было чисто номинальным… Чисто номинальным? Все, не могу больше. - Ну, и чего ты ржешь? Можно подумать ты сам так не думаешь? Я понимаю, это не ты сказал, но в одном литературном опусе тебе приписывают фразу, обращенную к Поттеру-младшему, и звучит она примерно следующим образом: «Мистер Поттер, я понимаю, что у вас всего одна извилина и то, вы на ней как правило сидите, но все же попытайтесь мыслить логически». Поттер…сидит на единственной извилине…Ой, не могу! Еще немного и у меня из глаз слезы потекут от хохота. - Нравится? А я еще и частушку знаю: Сидит милый на крыльце С выраженьем на лице. Выражает то лицо, Чем садятся на крыльцо. - Прекращай, прекрати сей час же. Я же уже остановиться не могу. Шутки шутками, а ведь не могу. Перенервничал я накануне что ли, что сейчас такие неслабые эмоции. - Я тебя сейчас еще немного пощекочу и окончательно сэкономлю на обеде. Одна минута смеха заменяет диетическое яйцо, а ты уже неслабую яичницу слопал, если перевесли минуты в яйца. Уже живот от смеха болеть начинает. Ах, а хорошо-то как. Она не щекочет. Она снова ласково гладит меня по спине. И целует куда-то в плечо над лопаткой, кажется там тоже шрам. И её грудь снова упирается в мою, а наши волосы перепутались. И чертову телу не страшно. Этот новый рефлекс быстро вырабатывается. Даже не верится. Или это она такая хорошая? - Северус, для меня ты весь одинаково желанен. Я не делаю различий между твоими частями тела, как не делаю их между своими собственными. Вряд ли нормальный человек будет любить одну свою ногу больше чем другую, или полагать, что голова нужнее, чем задница. Они каждая по-своему незаменимы, не находишь? Я хочу тебя всего, целиком. Ну, а она-то чего сейчас хохочет? Сама над собой ведь. - Чего ты смеешься? - Цитату одну вспомнила. - Какую? - Ну, как же! "Удав заглатывает свою жертву целиком, не жуя. После этого он уже не может шевельнуться и спит полгода подряд, пока не переварит пищу". Представляешь? Когда мы наконец друг до друга всерьёз дорвемся, это же караул, что будет. - Думаешь, заснем на полгода? Ну, не такие уж мы с тобой удавы. Ладно, садись уже вышивать. - Сажусь. Давно пора. Руки. Я уже где-то видел её руки. Красивой формы, но с короткими, кривовато обрезанными ногтями. Они порхают над небольшим куском ткани словно птицы. Большие такие птицы, не меньше дрозда. Не колибри точно. Ах, да! Именно они закрывали вчера сознание Мелори. Странно, это было всего лишь вчера. Откуда он взял этот портключ? Он был здесь, это ясно. Иначе он не мог бы видеть этих рук. Замечательно, Северус, на твоем факультете студенты без твоего ведома болтаются по заграницам. Хорош декан, нечего сказать. Хотя, это же Мелори. Я в его сторону старался не смотреть лишний раз последнее время. - Чего ты вздыхаешь? - Так. Послушай, ты знаешь еще кого-нибудь из магического мира? - Знаю. Вот так. Никаких комментариев. Надо как-то подипломатичнее выяснить у неё, кого она знает и откуда. Или не надо. В сущности, какая мне разница? Ну, допустим, знает она Мелори. Даже допустим, что он сюда заявится, и что? Он все равно останется для меня маленьким лгуном, но я не смогу перестать в душе считать его своим сыном. Я даже сейчас хочу увидеть его, даже сейчас, когда рядом со мной эта женщина. Я так и не спросил, как её зовут. Мне это точно отольется. А может все-таки как в романе? Ну вдруг. Не могу же я сейчас, после такого количества времени, спросить её об этом. Это уж совсем будет глупо и неприлично. Черт! Милая моя. Хорошая, самая красивая. Желанная. О, еще как желанная! Господи, куда девались все мои благие намерения? Я же собирался избавить её от себя, а теперь готов из кожи вон лезть, лишь бы произвести хорошее впечатление. Что со мной творится?! Я не могу, не должен. Я уже решил про себя, мне никто не нужен. Вместо этого я гляжу не отрываясь на её руки и думаю о том, что они меня касались и скоро опять коснутся. И я хочу, чтоб коснулись, потому что это приятно, когда тебя ласкает женщина. Даже если проклятые нервные окончания рефлекторно трясутся в ожидании боли. Боли не будет. Она не станет причинять мне её. Или станет? Я и о Мелори думал, что он не причинит мне боли, а между тем, так больно как он, мне никто никогда не делал. Доверие. Сказка для дураков. Я уже ученый. Верить – опасно для жизни. А сейчас надо открыть книгу и отвлечься. *** Согласно показаниям мадам Розмерты, отец вывалился из камина зажимая ладонью рану на плече. Он наскоро зашептал её, а потом воспользовался порт-ключом. Ленточку и монетку мне вернули. Их надо маме потом отдать. Сейчас мне остается только ждать. Я не могу туда попасть, это порушит весь план, они должны сами там понять что к чему. Мои родители. Обалдеть. Если, не дай Мерлин все сорвется, мне придется разрываться между мамой и папой, потому что то, что она моя мать, также верно как то, что он мой отец. Ну почему в жизни все так сложно?
| 
Великобритания, 28.04.24.
ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ
ПОДШИВКИ 
